В ту пору мы, журналисты, по условиям военного времени многого не знали и не могли знать. Не было в нашем обиходе слов броня, броневая сталь. Это был военный секрет. Не знала и я, что в те дни в цехе шла напряженная борьба за сокращение времени при выплавке не просто стали, а броневой. Плавка броневого металла увеличивалась до двадцати часов. Это сокращало выход металла. Уже после войны директор комбината Григорий Иванович Носов в одной из статей писал:
«Необходимо было на военных марках стали добиться длительности плавок во всяком случае не больше, чем на рядовом металле. За скоростное сталеварение боролись с огромной энергией мастера производства и разливки, сталевары и их подручные, работники шихтового двора, все рабочие, все инженерно-технические работники. Соревновались коллективы цехов, бригад, сменперсонал отдельных печей. Это дало свои результаты. Во втором квартале 1943 года средняя продолжительность легированных броневых плавок сократилась до 16,2—16,3 часа».
Уже в августе 1942 года выплавка стали возросла более чем на шесть тысяч тонн. Накануне 25-й годовщины Красной Армии наша листовка сообщала:
«Сталевар первого мартеновского цеха Михаил Артамонов установил непревзойденный рекорд: он сварил плавку высококачественной стали на три часа раньше срока».
В декабре 42-го была построена пятая доменная печь. В те дни сводки с фронта скупо сообщали:
«Наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях».
Магнитогорцы понимали: новая доменная печь внесет весомый вклад в битву за Сталинград.
Зоя Ефимова, присутствовавшая на пуске печи, вспоминает:
«Приехал на пуск секретарь обкома партии Н. С. Патоличев. Рядом с ним стояли на площадке директор завода Г. И. Носов и управляющий трестом «Магнитострой» В. Э. Дымшиц. Первой плавкой руководил мастер А. Л. Шатилин. Он заметно нервничал. Ведь все делалось с одной мыслью: быстрее, быстрее. Вот канава оказалась недостаточно просушенной, и, когда пошел чугун, произошел взрыв. Раскаленный металл в вихре искр устремился на литейный двор. Все окуталось густым паром. Меня схватил секретарь парткома П. И. Рахомяги, потащил в сторону, закрыл мое лицо своим бушлатом. У Патоличева и Дымшица дымились воротники пальто. Искры и мне подпалили пальто. Ночью я его лицевала и всю войну ходила в нем «с рельефами». Но этот случай не ослабил ликования людей. Новая домна встала на военный учет».
Зоя Павловна Ефимова, теперь работник научной библиотеки Воронежского университета, прислала как ценную реликвию листовку «Больше чугуна фронту!» за 19 сентября 1943 года.
Уже позади Сталинградская битва. Наши войска стремительно наступают на всех направлениях, и в этот день листовка сообщает:
«Сегодня вся страна слушала приказ Верховного Главнокомандующего о взятии города Брянска. На сменно-встречном собрании доменщики дали клятву работать по-фронтовому».
Мастер второй доменной печи Пономаренко и горновой Цапалин пишут в листовке:
«Недавно наш коллектив получил ответственное задание: дать стране остродефицитный металл — ферромарганец. Мы знаем, что он нужен для танков, брони судов, для грозного советского оружия… Мы обязуемся давать в сутки по 35 тонн ферромарганца сверх плана».
Здесь же речь идет и о другой помощи. Доменщики решили помочь восстановлению освобожденной от оккупации Курской области и выделяют из своих резервов электромоторы, станки, наковальню, слесарный и кузнечный инструмент, отчисляют в фонд помощи свой двухнедельный заработок. В листовке, сообщившей об этом, помещено и обращение: «Какое участие принял ты в сборе теплых вещей для Красной Армии?»
А строители завершали сооружение шестой доменной печи. Строили трудно. Об этом слышала дома, когда муж после трех-четырехсуточного отсутствия еле приходил, чтобы отоспаться. Главной силой на стройке были те же мальчишки. Работали на холоде, на пронизывающем ветру.
25 декабря 1943 года был получен чугун новой шестой домны. В наших листовках была помещена приветственная телеграмма:
«Родина и наша славная Красная Армия никогда не забудут самоотверженной работы магнитогорцев в деле непрерывного наращивания производственных мощностей и снабжения военной промышленности металлом…»
Помню многолюдный митинг в помещении цирка и выступление академика И. П. Бардина, возглавлявшего государственную приемочную комиссию:
— Пуск каждой доменной печи всегда является большой победой, но домны военного времени — это победа на фронте!
Радостно встретили собравшиеся сообщение директора комбината о том, что первые часы работы домны прошли успешно, оборудование работает хорошо.
Спустя двадцать лет мне довелось побывать на пуске девятой доменной печи, не похожей на все остальные: с двумя летками. И задувал ее все тот же Алексей Леонтьевич Шатилин. В белой рубашке, строгом костюме со многими орденами, он спокойно и чуть торжественно встал на борт горновой канавки. Кудесник и доменный академик в рабочей спецовке, вспомнил ли он тогда, как задувал печи в суровые годы войны, как здесь, в глубоком тылу, обжигало его огненными взрывами? Рядом с ним стояли (все те же) рабочие — некогда мальчишки военного времени. В знания и опыт их он надежно верил, потому что все эти годы был их учителем. Пуск девятой мощной домны был мирным праздником строителей и доменщиков. Потому и надел Алексей Леонтьевич свой выходной костюм.
А первая плавка чугуна шестой домны в декабре 43-го была мощным салютом Магнитки нашим войскам, успешно наступающим по всему фронту. В те дни сводки Совинформбюро сообщали о «весьма ожесточенном» налете нашей авиации на Берлин…
В цехах появились новые лозунги, призывающие металлургов встать на боевые вахты в честь городов, освобожденных от фашистских захватчиков. Это были Курск, Орел, Харьков, Днепропетровск, Киев…
Сохранилась гранка моей корреспонденции «Трудовой салют» из сортопрокатного цеха 12 апреля 44-го. Это был день освобождения Одессы.
«…В конце марта, когда войска 3-го Украинского фронта ринулись к воротам Одессы, все бригады сортопрокатного цеха встали на боевую вахту «За советскую Одессу!» Тогда на коротком митинге прокатчики сказали: «Беззаветным трудом поможем фронтовикам вернуть Одессу в семью советских городов!» В тот же день смена коммуниста Т. Козина прокатала сверх плана 250 тонн металла. Темп в работе нарастал по мере того, как новые бригады вставали на боевую вахту, а новые рекорды утверждали трудовую доблесть прокатчиков. 227 тонн — в смене Литовченко, 240 — в смене Сиданченко.
В цехе мелькали листовки и плакаты с именами победителей боевой вахты. А на огромной географической карте передвигались красные флажки от одного населенного пункта к другому, уверенно приближаясь к Одессе».
Чем ближе к Одессе подходили наши войска, тем больше сверхпланового металла записывали на боевой счет прокатчики. 27 марта досрочно закончил выполнение плана коллектив стана «300» № 1, а на другой день на стане «500» смена Козина выдала последние тонны металла в счет квартального плана.
«…Сплоченный коллектив коммуниста т. Козина на боевой вахте никому не уступил первенство в соревновании и выдал дополнительно к плану 2439 тонн металла. Магнитогорский металл шел в наступление вместе с освободителями Одессы. Вот почему приказ Верховного Главнокомандующего о взятии Одессы был встречен участниками боевой вахты с огромной радостью и воодушевлением. Вчера, когда гремели салюты в честь освободителей Одессы, сортопрокатчики подвели итог своего боевого наступления — 40 тысяч тонн сверхпланового металла».
Расскажу об одном невыполненном задании. Редактор Алексей Ильич Сафонов вызвал меня и сказал:
— Сегодня в клубе строителей показательный суд будет над одной… — тут редактор замахнулся на крепкое слово, но, спохватившись, снял пенсне и снова водрузил на место, добавил: — Дадим материал об этом судебном заседании.
В плохо освещенном зале клуба сидели одни женщины, некоторые из них были с детьми. Молодая женщина в стеганой куртке, с худеньким, задубевшим до черноты лицом, одиноко сидела в отдалении на скамейке. Судья в накинутом на плечи пальто зачитала заявление жителей барака, из которого я сумела понять лишь то, что Роза Байдерина работает бетонщицей на стройке, имеет двух малолетних детей.
— Она закроет ребятишек и до вечера они под замком, — гневно говорила выступавшая свидетельница. — Холодные, голодные, ждут мать, а она приводит чужого. Конечно, не с пустыми руками тот идет. То картошку тащит, то дрова. Окна застеклил, пол починил. Это ладно. Так ведь ночевать оставляет. Предлагаем выселить.
