Таким образом, не вкладывая ничего, кроме денег налогоплательщиков, объявилось несколько десятков новых миллионеров. Подобным же образом поступил и Б. Лубис, утверждавший, что он поймал попутный ветер. Он взял из Банка «Вакару» четыре миллиона долларов, загнал банк в банкротство, приобрел предприятие «Ахема», из получаемой прибыли вернул государству долги, банку — кредит, неважно, что после его финансового краха… За это управляющего банком Крафтаса судили, а через некоторое время выкупили. Такой изворотливости Лубиса мог бы позавидовать даже величайший маклер мира Сорос, но это проблема последнего, который никогда не был премьер–министром государства.
Однако действия Лубиса, по–моему, принесли Литве скорее пользу, чем ущерб. Он не дал обанкротиться объединению «Азот», создал много рабочих мест, повысил работникам зарплату, выкупил заводской лагерь отдыха в Швентойи, восстановил бесплатную поликлинику, поддерживает культуру, производит удобрения для литовского села и на экспорт. Его капитал работает в Литве и приносит проценты. А если бы все это развалилось? Кого тогда винить? Таким людям я продавал бы действующие предприятия за несколько литов и спас бы от голода тысячи безработных.
Литовская зависть сейчас часто кликушествует в прессе: Лубис капиталист, олигарх. Ну и что? Пускай себе работает, пускай создает, строит, сейчас иначе нельзя, такая наступила мода, а в могилу он с собой ничего не заберет.
Разве было бы лучше, если бы «Азот» поставили на грань банкротства высокими акцизами, как компанию «Мажейкю нафта»? Какое удивительное чудо политики «чистых рук» Вагнорюса! Предприятие, приносящее четверть миллиарда доходов, через год–другой оказывается на грани банкротства. Этого не замечает ни президент, не Сейм, ни правительство, а только присосавшийся к этой афере А. Абишала.
Предприятие «Лифоса» в Кедайняй тоже было приватизировано за пять с небольшим миллионов, хотя ежегодно давало государству сотни миллионов дохода. По этому вопросу меня и председателя комиссии по расследованию экономических преступлений Юшкиса пригласил президент Бразаускас.
— Кедайняйский комбинат нельзя приватизировать, поскольку это прибыльное предприятие. Его следует исключить из приватизационного перечня.
— Мы постарались и исключили. Наблюдая за нашими усилиями, министр экономики К. Климашаускас улыбался:
— Романтик вы, писатель. — Он уже что–то знал.
— Почему романтик?
— Потому что руководствуетесь идеями и слишком доверяете людям.
— Разве это плохо?
— Не плохо, но бесполезно.
Через неделю или две нас обоих опять пригласил Бразаускас и дал новые указания:
— Надо включить «Лифосу» в приватизационный перечень. — Почему?
— Этого требует от нас Европейский союз.
— Но ведь вы говорили, что предприятие прибыльное?
— Ну и что? — будто ничего не помнит. — Может быть, после приватизации оно даст государству еще больше пользы.
Логика проста: продаешь корову и еще доплачиваешь за то, чтобы ее доили, а потом, не жравши, задумываешься: может, получится в другом месте?
Оказалось, что мы об этом узнали самыми последними. За нашими спинами уже была образована комиссия. На приватизацию ей было представлено несколько групп, среди которых доминировало недавно учрежденное закрытое акционерное общество (ЗАО) «Минта». Чувствую, что–то здесь не так. Мы с Юшкисом взялись за эту компанию и обнаружили немало нарушений, один из ее членов даже не был гражданином Литвы. Мы остановили приватизацию. «Минта» перерегистрировалась, вместо «негражданина» появилось несколько новых граждан. Мы с Юшкисом попали в немилость, но продолжали свою политику.
Вникнув в документы, я попросил директора Департамента безопасности Ю. Юргялиса разобраться, что за люди претендуют на приватизацию, откуда у них деньги, так как между конкурирующими группами начались странные состязания — поджоги, взрывы, шантаж. у меня на столе оказалось несколько фамилий и характеристики на тех людей.
Директор комбината Петраускас, собрав своих работников и их приватизационные чеки, пытал свое счастье; бывший директор станкостроительного завода им. Дзержинского К. Дзидоликас стоял по другую сторону баррикады; Д. Тварионавичюс, врач, сын известного профессора, возглавлял «Минту». Вмешалась в приватизацию и кедайняйская знаменитость — Виктор Успаских. Юргялис откопал, что за спиной «Минты» стоит молодой предприниматель Сатурнас Дубининкас, на деле являющийся маховиком этой группы. Характеристика на этого человека вызвала у меня сильнейшие сомнения. О нем было написано такое множество всяких сказок, что его смело можно было ставить в один ряд с Аль Капоне, Л. Берией и любым другим Джеком Динамитом.
— Так почему такая бестия пасется на воле?
— Не можем ничего доказать.
— Знаете и не докажете? Юргялис, это тоже преступление. А если «компра» подброшена с конкурирующей стороны?
— Все может быть.
— Разве это ответ?
— Это функции не нашего учреждения.
— Тогда и не суйся.
Дальнейшее расследование показало: директор комбината сам устраивал взрывы у дверей своей квартиры, поджег свой садовый домик, чтобы привлечь внимание общественности; Успаских на деньги «Газпрома» скупил горы приватизационных чеков; против Данаса Тварионавичюса было возбуждено уголовное дело в связи с аварией, в которой погиб его отец. Согласно одной из версий, за рулем сидел не отец, а сын. Когда машина перевернулась, сын не растерялся и поменялся с отцом местами… Словом, дальше в лес — больше дров.
Один из участников приватизации, К. Дзидоликас, был хорошо мне знаком. Долгое время этот человек возглавлял крупный станкостроительный завод в Каунасе и представлял нашу промышленность в Германии, поэтому наличных денег мог иметь вволю. Я пригласил его на беседу. Как мне показалось, говорил он очень обтекаемо и что–то от меня скрывал.
— Хорошо, тогда познакомь меня с Дубининкасом.
Они вдвоем приехали ко мне в Бирштонас. Чем дольше разговаривал я с этим парнем, тем больше он мне нравился. Особенно по душе была его откровенность, внимательный взгляд, умная, порой невыгодная даже ему самому аргументация, и прекрасная осведомленность о работе Сейма и Президентуры.
— Отлично, тогда скажи мне, откуда у тебя такие деньги?
Сатурнас признался, что он внебрачный сын знаменитого председателя колхоза Костаса Гликаса. Ему отец оставил около 150 тысяч долларов. С них он и начал свой бизнес.
— Хорошо, я твоего отца немножко знал. У него была ценная реликвия — шестиствольное охотничье ружье, которое не то Геринг, не то Риббентроп подарил Сталину…
— Да, оно у меня, — ответил Сатурнас, — могу показать. Отец хотел подарить его Снечкусу, но тот отказался, так как не имел возможности подарить Гликасу что–нибудь равноценное. Ему подарок показался слишком ценным.
Я знал, что Гликас каждый год вместе с бригадой из 30–40 человек косил сено на полигонах Калининградской области и зарабатывал кучу денег. При выводе российской армии он перепродал огромное количество военной техники и заработал еще больше, поэтому мог сыну оставить и не такие деньги. Все впоследствии подтвердилось до мельчайших деталей.
— Ну как вы собирали материал и не узнали таких подробностей? — спросил я Юргялиса.
— Не может быть! — Я чувствовал, что он знает еще что–то, но не выдает себя. Кто–то уже встал между нами.
— Не может, но так есть.
При анализе первичных материалов выяснилось, что, воспитываясь в детском доме, Сатурнас активно занимался спортом с такими людьми, как Дашкявичюс, был он замечен и в окружении Г. Дактараса, М. Велонскиса и «Пшидзе»[34]. Об этом свидетельствовало несколько фотоснимков, застолья в ресторанах и… ничего больше. Но тогда он был юнцом и не мог предвидеть, куда свернет каждый из его дружков, которые, став «авторитетами» каунасского преступного мира, основательно надули Сатурнаса.
Но события развивались своим чередом. Появилась оперативная информация, что Бразаускас за эту приватизацию снял приличный куш. Я не верил ни одному слову, но решил перепроверить. Взятку якобы передал старый приятель Бразаускаса, известный в Каунасе под прозвищем «главный колбасник Эжерелиса» Сигитас Янушаускас, не раз снабжавший приятеля своей продукцией. Будто бы он со своей женой навестил Бразаускаса в Турнишкес, привез объемистый пластмассовый пакет, а ушел без него.
Я решил, насколько возможно, хотя бы приблизиться и к этой информации, поскольку и с Янушаускасом был немножко знаком. Но случилось странное. Возвращаясь из Турнишкес, Сигитас Янушаускас почувствовал себя плохо, потерял сознание, а через несколько дней умер. Ушел главный свидетель. Юргялис ничего об этом не хотел знать, он строил себе дом в Таранде. Некоторое время спустя похожая судьба постигла и жену Сигитаса. По словам кардиолога профессора Д. Василяускаса, оба случая смерти как будто скопированы, настолько идентичны, что даже специалисту трудно поверить. Подобных случаев в его практике не встречалось. По его мнению, здесь не обошлось без внешних причин.
