— нет.
Лошадка слушает преподобного монаха, а потом возвращается к своей сочной и сладкой траве.
Он снова творит Крестное знаменье и произносит:
— Я призываю ныне все силы эти оградить меня от всего, без милости восстающего на мои тело и душу, от заклятий лжепророков, от злоучений язычников, от лжеверия еретиков, от обмана идолослужения, от злого колдовства, от тех знаний, что губят тело и душу…
Достав флягу со Святой водой, крестит лошадку в истинную веру, склоняет голову, ожидая результата — лошадка несколько раз взмахивает хвостом, но остаётся на месте.
Тут его осеняет: он встаёт на четвереньки и принимается рвать траву. Он рвёт траву и кидает её за магическую завесу. Руки его уже не чувствуют боли, зато большая часть лощины облысела. Лошадка с недоумением смотрит на человека, и, кажется, решает, что ей делать.
— Травка! — вопит монах, скача вокруг неё. — Травка! Вкусная травка! Чистый горный клевер! Но травка — только там!
Однако лошадь стоит ещё долго, прежде чем двинуться к заветному порогу. Кажется, она сообразила, что от неё хотят, а монах резво бежит и прыгает к ней на спину. Он не падает и, уцепившись в последний момент, издаёт победный вопль — да такой, что лошадка припускает вдвое быстрее.
Почуяв неладное, она взбрыкивает, подкидывая монаха вверх. Монах больно бьётся брюхом, но крепко сжимает руками ускользающую гриву. Они пересекают невидимую границу, составляя единое целое. Радужное сияние озаряет лошадь и всадника, воздух вспыхивает огнём.
Монах видит, что они миновали магическую завесу и издаёт крик радости, однако крик получается странным, куда более сильным, чем он ожидал. Монах обнаруживает, что видит траву иначе, не так, как раньше, хлопает себя по бокам, переводит глаза вниз, и новый крик, уже булькающий крик ужаса, наполняет лощину. Ниже пояса он видит короткие ножки с копытами, а когда оборачивается назад, видит, что за спиной у него круглый лошадиный круп.
Слёзы катятся у него из глаз, но и сквозь эти слёзы он благодарит Святого Патрика за чудесное спасение, потому что это спасение, даже если мечты сбываются буквально.
— Чистый клевер… — печально думает он, наклоняясь к охапке свежесорванной травы. И набив ею рот, мычит с удивлением:
— Но ведь и вправду вкусно!
Наталья Александровна вышла в кухню, на запах сигаретного дыма.
— Это старик О’Коннор изгнал кентавров, да?
— О чём это ты? А, ну да. Он. Он изгнал кентавров, а потом исчез. Легенда говорит, что он стал последним из них и до сих пор пасётся где-то в горах.
Раевский аккуратно затушил сигарету и капнул на неё водой из-под крана. Легенда не врёт, легенды вообще никогда не врут — ты побеждаешь дракона, а потом сам превращаешься в него. Все желания сбываются так, что превращаются в наказания. «Любой ценой, любой ценой» — шепчешь ты себе, и цена оказывается всегда слишком высокой. А цель… Цель оказывается…
— Ты останешься? — спросила она, наливая себе стакан минеральной воды.
Даже на расстоянии было слышно, как трещат пузырьки, потому что это была настоящая дорогая минеральная вода, не то что жалкие подделки. Звук этот неожиданно разозлил Раевского.
— Нет, милая, я бы рад, я бы рад, но… — он проглотил окончание, как неприятную на вкус таблетку, и пошёл одеваться.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
17 марта 2019
История про то, что два раза не вставать (2019-03-18)
А вот кому про непротивление злу насилием и прочие страсти-мордасти?
(Ссылка, как всегда, в конце)
…Среди расхожих цитат «из Толстого» есть известная история о тигре. Она рассказывается по-разному, а источник её содержится в воспоминаниях Бунина. Он, совсем ещё молодым человеком стал толстовцем, вернее, хотел стать им. Бунин переехал в Москву и «пытался уверить себя, что я брат и единомышленник руководителей „Посредника“ и тех, что постоянно торчали в его помещении, наставляя друг друга насчет „доброй жизни“. Там-то я и видел его ещё несколько раз. Он туда иногда заходил, вернее, забегал (ибо он ходил удивительно легко и быстро) и, не снимая полушубка, сидел час или два, со всех сторон окруженный „братией“, делавшей ему порою такие вопросы:
— Лев Николаевич, но что же я должен был бы делать, неужели убивать, если бы на меня напал, например, тигр?
Он в таких случаях только смущенно улыбался:
— Да какой же тигр, откуда тигр? Я вот за всю жизнь не встретил ни одного тигра…».
Иногда в пересказе этот разговор переносится в Ясную Поляну и Толстой бормочет: «Да где ж вы видели в Тульской губернии тигра» — и так по кругу. На самом деле это универсальный метод ведения спора.
Потом тигр в таких разговорах заменился на Гитлера, а логический приём стал называться «Закон Годвина». Принцип вечный, а сам закон Майкла Годвина из 1990 года звучит так: «По мере разрастания дискуссии вероятность сравнения, упоминающего Гитлера стремится к единице». Это тот случай, когда говорят: «А Гитлеру бы вы тоже рану перевязали?» Считается, что тот, кто стал манипулировать идеей абсолютного зла в виде Гитлера (раньше в этом смысле использовался Антихрист, а вот Толстому выпал тигр), тот проиграл в споре.
Правда, сам Годвин говорил, что дело не в сомнительных победах, а в допустимости сравнений в качестве логического аргумента.
Задолго до Годвина, и уже забыв о тиграх и имея смутное представление о Враге рода человечества, советские люди использовали формулировку: «а если бы он вёз патроны». И так до бесконечности.
Толстому часто предъявляли претензии нелитературного свойства, за то, в частности,
Ну и далее.
http://rara-rara.ru/menu-texts/smert_komara
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
18 марта 2019
История про то, что два раза не вставать (2019-03-26)
…Потом, разломав молотком двери шкафа в этом же кабинете, бросилась в спальню. Разбив зеркальный шкаф, она вытащила из него костюм критика и утопила его в ванне. Полную чернильницу чернил, захваченную в кабинете, она вылила в пышно взбитую двуспальную кровать в спальне. Разрушение, которое она производила, доставляло ей жгучее наслаждение, но при этом ей всё время казалось, что результаты получаются какие-то мизерные.
Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»
