Но к этому времени приоритеты немецкого командования снова изменились. Нужно было брать Москву до наступления морозов. У Гитлера имелись все основания полагать, что эта задача будет выполнена без особенного труда и он опять окажется прав: и доступ к ресурсам Юга получил, и вражескую столицу к сроку возьмет.
За три месяца войны Красная армия потеряла 2,8 миллиона человек (две трети из них пленными) и осталась почти без авиации. Под оккупацией оказались 40 % населения Советского Союза и половина материальных ресурсов. Потери Вермахта при этом были хоть и значительны, но не критичны.
В этой обстановке, на волне радужных ожиданий, была разработана операция «Тайфун». Началась третья фаза «блицкрига», которая должна была стать завершающей.
Вермахт сосредоточил для прорыва к Москве почти половину своего личного состава на Восточном фронте, треть авиации и три четверти танков, которым отводилась главная задача: взять советскую столицу в клещи.
Операция началась 30 сентября. Вначале она шла по плану. Танковые клинья на трех участках рассекли оборону, под Вязьмой в окружение попали четыре советских армии. Начальник германского Генштаба с удовлетворением пишет: «Операция «Тайфун» развивается почти классически… Противник продолжает всюду удерживать неатакованные участки фронта, в результате чего в перспективе намечается глубокое окружение этих групп противника».
Казалось, Москва обречена. 14 октября началась эвакуация правительственных органов, важных предприятий и самого ценного оборудования. Из-за этого в городе возникла паника, достигшая кульминации 16 октября. Пришлось вводить осадное положение и применять крайние меры вплоть до уличных расстрелов мародеров.
Но германское наступление замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Окруженные под Вязьмой советские войска отказывались сдаваться, и немцам пришлось оттянуть с фронта 28 дивизий, которых в результате и не хватило, чтобы прорвать оборонительную линию, наскоро созданную в ста километрах к западу от Москвы. В ходе боев «котел» был разрезан на сегменты, но не все они были уничтожены. Часть солдат сумела вырваться и присоединилась к своим.
Для перегруппировки и подтягивания последних резервов немцы были вынуждены сделать перерыв в наступлении до середины ноября. Другой причиной задержки стали погодные условия. Стратегам германского генштаба при разработке плана «Барбаросса» следовало бы опасаться не «генерала Мороза», а состояния российских дорог, в большинстве грунтовых. Во время осенней распутицы танки по ним кое-как проходили, но бензовозы и грузовики застревали. Немцам еще повезло, что температура раньше обычного стала минусовой и к середине ноября грязь уже замерзла. Это позволило танкам Гудериана (на юге) и Гёпнера (на севере) возобновить натиск.
Однако теперь соотношение сил переменилось. Германские танковые колонны обошли город и со стороны Калинина (Твери), и со стороны Тулы, передовые отряды достигли московских окраин — но здесь, в одном шаге от цели, наступление выдохлось.
Причина заключалась в том, что Гитлер переоценил свои силы и недооценил силы противника. В то самое время, когда у фон Бока иссякли последние резервы, командующий советским Западным фронтом Жуков и командующий Калининским фронтом Конев получали всё новые и новые подкрепления.
Во-первых, людские ресурсы СССР были несопоставимы с немецкими, а за месяцы, прошедшие с начала войны, мобилизационная машина набрала колоссальные обороты. В общей сложности за вторую половину 1941 года было сформировано 286 новых дивизий.
Во-вторых, что еще важней, с Дальнего Востока прибыли соединения, укомплектованные не новобранцами, а кадровыми солдатами. В октябре один из самых результативных советских разведчиков-нелегалов, коминтерновец Рихард Зорге, выяснил, что японской угрозы советскому Дальнему Востоку больше не существует: империя собирается воевать с американцами. Эта информация получила подтверждение и из других источников. В результате под Москву было переброшено 17 сильных дивизий, которые и решили исход битвы.
К началу декабря у Красной Армии накопилось достаточно сил, чтобы начать контрнаступление. И к северу, и к югу, и к западу от Москвы немцы сначала перешли к обороне, потом были вынуждены отступить.
В военном отношении победа Красной Армии выглядела довольно скромно. Ее потери существенно превышали немецкие, пленных взято почти не было, поредевшие германские части отходили организованно, нанося ответные удары. К началу января линия фронта стабилизировалась всего в 200–300 километрах от советской столицы.
Но сражение под Москвой имело ключевое стратегическое значение. «Блицкриг» провалился. А поскольку Гитлер не рассчитывал на затяжную войну, да и не имел для нее достаточно ресурсов, это означало, что поражение Германии теперь — вопрос времени.
Тогда же, в декабре, произошло еще одно роковое для Рейха и его союзников событие. 7 декабря японцы напали на США, но их «блицкриг» тоже не удался. Уничтожить основные силы американского флота одним ударом не получилось. Поскольку Япония была союзницей Германии, Берлин тоже объявил Америке войну. Возникла перспектива открытия второго фронта, пока еще отдаленная, но неизбежная.
Самые кровопролитные сражения были впереди, но главная война развернется не между армиями, а между государственными системами и экономиками. Шанс победить одним наскоком, сугубо военными средствами, Гитлер упустил. Его авантюризм разбился о прочность советского государства. В условиях смертельной опасности и крайнего напряжения сил «ордынская» система продемонстрировала свои самые сильные качества: способность к тотальной мобилизации, монолитное единство и готовность на любые жертвы.
Война на истощение
Кампания 1942 года в целом очень похожа на предыдущую: сначала Вермахт одерживал победу за победой, а в конце года в решающем сражении победила Красная Армия.
Однако вернее и честнее описывать всякую войну не как череду доблестных побед, а как череду трагических ошибок. Противоборствующие стороны всегда соревнуются в том, какая из них совершит больше просчетов. Это и естественно, ведь любая война сама по себе — огромный провал, неспособность достичь целей мирными средствами.
Не является исключением и военная история второго года Отечественной войны. Оба верховных главнокомандующих, и немецкий, и советский, делали ошибки. Чаще всего причиной поражения становилось личное вмешательство того или другого вождя в работу военных специалистов. При диктаторском режиме роль личности в истории гипертрофирована, в моменты кризиса этот фактор часто становится решающим.
Гитлер определил цель кампании с учетом сложившейся ситуации вполне логично. Если не получилось разгромить СССР с помощью одной только военной силы, если началась война на истощение — война экономик и ресурсов, то нужно максимально ослабить потенциал врага и максимально увеличить свой. Поэтому направлением главного удара теперь должна была стать не крепко защищенная Москва, а юг Советского Союза, и прежде всего нефтеносные районы. В 1940-е годы нефть являлась главным стратегическим сырьем.
Этот в принципе верный план сорвался, как мы увидим, по той же причине, что «Барбаросса» — из-за вечного гитлеровского авантюризма, надежды на удачу.
Но тяжкий промах допустил и Сталин. «Чудо под Москвой» (так писала зарубежная пресса, советские газеты чудес не признавали) вскружила Вождю голову. Он счел, что в войне уже произошел перелом, и потребовал от своих полководцев наступления, хотя Красная Армия все еще сильно уступала германской по боевым качествам. (Соотношение потерь в 1941 году составило, по самым щадящим подсчетам, 5:1, и даже в победоносном московском сражении советские войска потеряли почти вчетверо больше людей, чем германские).
Выступая в Ставке 5 января 1942 года, Сталин сказал: «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Надо наступать». И приказал нанести удары и по группе «Центр» в районе Вязьмы, и на Донбассе, и в Крыму.
