Десантная операция в Крыму к этому моменту уже началась. Большая войсковая группа захватила Керченский полуостров, но дальше продвинуться не смогла.
Наступление под Вязьмой с целью окружить немцев на Ржевском выступе стартовало 8 января и тоже ничего не дало. Красная Армия напрасно потеряла 770 тысяч солдат. «Ржевская мясорубка» станет самой длинной и самой кровопролитной драмой войны. Развязать этот узел удастся лишь после 13-месячных жестоких боев.
Эти неудачи показали, что советские войска не готовы успешно вести наступление сразу на нескольких направлениях, но Сталин решил провести еще и большую операцию на юге. В первомайском приказе верховного главнокомандующего говорилось: «Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения Советской земли от гитлеровских мерзавцев!»
План состоял в том, чтобы разгромить под Харьковом основные силы группы «Центр», прижать ее к морю и уничтожить.
Немцы ударили во фланги наступающим войскам Юго-Западного и Южного фронтов. Отступать Сталин запретил, и около 300 тысяч красноармейцев попали в окружение. Вырваться из «котла» удалось едва одной десятой.
Тогда же, в мае, погиб высаженный в Крыму десант. Еще 170 тысяч солдат были убиты или попали в плен. Теперь осажденный Севастополь был обречен и вскоре пал. Эвакуировать гарнизон не удалось — морем вывезли лишь старший комсостав.
Помимо фронтовых сражений, проигранных из-за чрезмерной самоуверенности верховного главнокомандующего, была совершена еще одна трагическая ошибка — самая тяжелая по своим последствиям. Минувшей осенью, когда войска фельдмаршала фон Лееба рвались к Ленинграду, все усилия советского командования были направлены на создание линии обороны. За «колыбель Революции» собирались биться до последней капли крови. О блокаде никто не думал, к ней не готовились. В городе было мало продовольственных запасов, эвакуация жителей не поощрялась — ленинградцев, наоборот, призывали к патриотизму и стойкости. В результате вывезли только 400 тысяч человек, в основном детей. Когда кольцо замкнулось, город остался почти без снабжения. За первую зиму блокады, самую страшную, от голода и лишений вымерла четверть населения.
Растратив силы в катастрофически неудачных операциях первой половины года, Красная Армия утратила с таким трудом обретенное численное превосходство и, когда немцы на юге перешли от обороны к наступлению, не выдержала удара. Отступление было таким же быстрым и беспорядочным, как прошлым летом.
Чтобы остановить панику, Сталин прибег к испытанному средству: снова задействовал механизм террора. Теперь он был направлен не на генералитет, как в 1941 году (никто из полководцев за проигранные сражения репрессирован не был), а на рядовых красноармейцев. 28 июля был выпущен знаменитый приказ 227 «Ни шагу назад!», написанный главнокомандующим собственноручно и, судя по шероховатостям, никем не редактировавшийся. (Там есть не вполне грамотные выражения: «Красная армия… утекает на восток», «Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину»).
Суть состояла в том, что любое отступление без приказа теперь каралось немедленной смертью: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте». Были созданы «заградительные отряды», сформированные из частей НКВД. Эти заслоны располагались в тылу войск и задерживали всех неорганизованно отступающих. Некоторых показательно расстреливали на месте, других отправляли в штрафные батальоны — новый вид боевых частей, использовавшихся для выполнения самых опасных заданий. Практика наказания повышенным риском гибели сохранялась до конца войны и использовалась очень широко. Согласно данным сборника «Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование», через штрафные роты и батальоны прошло 428 тысяч человек. Потери в этом особом роде войск были в среднем в пять раз выше, чем в обычных фронтовых частях.
Эффективность крайних мер, на которые пошло советское командование, историки оценивают по-разному. Судя по тому, что стремительное отступление после этого не замедлилось, она была невысокой. На северном направлении фронт к концу августа откатился до естественного рубежа — Волги. На юге еще дальше — до Кавказского хребта.
И здесь наступила очередь Гитлера совершать ошибки. Он опять, как осенью 1941 года, недооценил потенциал противника по восстановлению потерь в живой силе и технике. Фюрер приказал вести наступление сразу в двух направлениях: второстепенное на Сталинград и главное — на Закавказье, к нефти.
Повторилась та же история. Наступающие теряли меньше солдат, чем отступающие, но к немцам подкрепления поступали скудно, а в Красную Армию — сплошным потоком. На самом главном фронте — в состязании ресурсов — советская сторона была сильнее.
До нефти германские войска так и не добрались, хотя взяли Краснодар, Майкоп, Моздок, Нальчик. В горных условиях Кавказа основная ударная сила Вермахта, танки, была малодейственна, а к концу осени, когда перевес в пользу Красной Армии стал значительным (в артиллерии двойной, в авиации и бронетехнике почти двойной, в пехоте полуторный), наступление выдохлось.
На втором по важности, северном участке, Шестая армия генерал-полковника Паулюса дала втянуть себя в кровопролитные уличные бои в разрушенном Сталинграде, где ни от танков, ни от авиации особенной пользы не было.
Город не представлял собой такой уж стратегической ценности. Немцы могли бы форсировать Волгу в любом другом месте, менее укрепленном. Но битва приобрела для обеих сторон огромное символическое и политическое значение — исключительно из-за названия города. Гитлер требовал от Паулюса любой ценой взять «город Сталина», Сталин от своих полководцев — стоять насмерть.
Советские войска всё время получали подкрепления. К середине ноября группировке Паулюса противостояло 11 армий — более миллиона солдат. 17 ноября советские войска нанесли удар по флангам, прикрытым менее боеспособными румынскими дивизиями. За шесть дней операция по окружению Шестой армии была завершена. Советские полководцы — Георгий Жуков, осуществлявший общее руководство, и командующие тремя фронтами Николай Ватутин, Константин Рокоссовский, Андрей Еременко — показали, что Красная Армия научилась не только стойко обороняться, но и успешно атаковать.
Триста тысяч немецких, румынских и итальянских солдат оказались в огромном «котле» площадью 2 000 квадратных километров. Это было серьезной неудачей, но еще не катастрофой. У Паулюса хватило бы сил пробиться на запад и соединиться с войсками фельдмаршала Манштейна. Именно это рекомендовал Гитлеру германский генштаб. Но фюрер принял иное решение. На фоне затормозившего кавказского наступления еще и признать свое поражение у стен «города Сталина» он не хотел и дал Герингу, командующему Люфтваффе, убедить себя, что немецкая авиация сумеет создать «воздушный мост» — обеспечит окруженную армию всем необходимым, а танковые дивизии Манштейна ударят с другой стороны, и поражение обернется победой.
Это была вторая военно-стратегическая ошибка германского главнокомандующего в кампании 1942 года. Расплата за нее наступит уже в следующем году.
Еще одна тяжелая ошибка носила не военный, а политический характер. Вермахт захватил территорию, на которой проживало 70 миллионов человек. С точки зрения нацистской идеологии это были представители неполноценных рас, и оккупационные власти обращались с местным населением соответственно: языком принуждения, насилия и угроз.
Примечательно, что у Сталина и Гитлера был один и тот же учитель — Чингисхан, создатель самой большой в истории империи, только Сталин и Гитлер позаимствовали у великого завоевателя разное. Советский правитель — сверхцентрализованную модель государства, в котором всё население состоит на службе; германский — методику ведения войны. При этом, если Сталину, кажется, и в голову не приходило, что он ученик Чингисхана (Вождь учился у учеников великого хана: Ивана III, Ивана IV, Петра I), то фюрер напрямую позаимствовал два монгольских военных изобретения.
