единственные в этом рейтинге, кто всё-таки вышел в тираж, чтобы никогда более не вернуться. В конце концов, эпоха постправды и постмодерна уже всё сагрегировала, и лучше не продолжать.
Но говорю я о рейтинге профессий Андрея Вырковского, который ещё называют «рейтингом Forbes», по другой причине: только из-за его первого места, которое досталось… «универсальному солдату».
Если мы хотим понять, когда стартовал фундаментальный кризис «национальных государств», то точкой отсчёта нужно считать момент перехода соответствующих государств на создание коммерческих армий — формирование боевых частей из служащих по контракту.
Конечно, можно считать, что необходимость отказа от призыва на срочную службу связана с тем, что вооружение стало слишком сложным и технологичным, или потому что вооруженные силы во многих странах стали, по сути, международными, но это просто отговорки.
По крайней мере, ничто не мешает самому национальному из всех национальных государств на нашей планете призывать всех граждан в возрасте от 18 до 27 лет, включая репатриантов, и не на несколько месяцев, а на три года для мужчин и два года для женщин. При этом по закону численность контрактников в ЦАХАЛе (да, речь, конечно, об Израиле) не может превышать 15 %.
Европейские страны, сохранившие в той или иной форме армейский призыв, также весьма показательны:
• четыре страны не входят или, по крайней мере, на момент написания этого текста не входили в НАТО (Австрия, Норвегия, Финляндия, Швейцария), в некотором смысле подчёркивая тем самым свой национальный суверенитет или нейтральный статус;
• страны Прибалтики (Эстония и Литва, Латвия с 2006 года была на контрактной армии, но в 2022 году объявила о возвращении призыва), которые с момента выхода из состава СССР только начали строить национальные государства;
• в дополнение — Греция и Кипр, которые перманентно находятся в состоянии холодной, хотя местами и закипающей, войны с Турцией;
• ну и последняя страна в списке — Дания, где армия практически полностью призывная (считается, что так датчане отдают дань традиции, так что в каком-то смысле это опять-таки вопрос национального государства).
Впрочем, всё это уже детали, хотя и очень показательные. Вполне очевидно, что введение контрактной армии стало естественным следствием нежелания граждан защищать свою страну с оружием в руках. Материальное благополучие, на которое кто-то, возможно, будет ссылаться, лишь помогло странам, отказавшимся от призыва, реализовать это желание, а точнее — нежелание — своих налогоплательщиков.
Судя по всему, недалёк тот день, когда западный мир перейдёт не просто на контрактную армию, а на создание легионов наёмников для охраны собственных границ. Необходимость такой обороны, учитывая происходящее не только в геополитическом, но и в климатическом измерении, будет только усиливаться.
В 2021 году Всемирный банк опубликовал отчёт Groundswell, согласно которому изменение климата на нашей планете идёт быстрее, чем предполагалось, а количество климатических мигрантов к 2050 году вырастет на 216 млн. Авторы отчёта считают, что масштабное переселение из одних стран в другие начнётся уже очень скоро и будет связано с внезапными экстремальными климатическими эксцессами в том или ином регионе, включая засуху и нехватку пресной воды.
В общем, универсальные солдаты понадобятся, но это будет уже совершенно другой тип войны с непредсказуемыми, надо сказать, результатами. Понятно, например, что оборонять Европу по всему периметру будет крайне сложно, поэтому возможно формирование на части её территорий неких квазигосударств с военными режимами.
Самым выгодным альянсом, конечно, было бы объединение Европы с Россией, учитывая территориальные и энергетические возможности нашей страны (и, будем надеяться, пригодность этих территорий для жизни) и производственно-технологический потенциал Европы.
При всей кажущейся сейчас фантастичности такого сценария он может оказаться вполне рабочим. Если реализуются негативные прогнозы климатологов, то уже к 2040 году Южная Европа потеряет порядка 30–40 % влаги, что сделает её похожей на Тунис, а это не только кратный рост энергопотребления в целях компенсации потерь (например, затрата на опреснение воды), но и снижение продовольственного обеспечения.
Впрочем, рассуждать об этом можно будет только после главной схватки, контуры которой будут проявлены уже в 2023 году. Речь, разумеется, о противостоянии двух главных оппонентов на политической арене — США и Китая, холодная война между которыми уже развёрнута в полную силу.
Но вот в какой последовательности всё будет происходить дальше, мы узнаем, только когда Си Цзиньпин продлит свои полномочия в качестве главы Китая на XX съезде КПК [137], а предвыборная гонка в США определит тех, кто поборется там за президентское кресло.
Понятно, что США не будут готовы мириться с изменением своего статуса сверхдержавы, но они уже потеряли Ближний Восток, который соединяет Китай с Европой. Китай, напротив, системно усиливает своё влияние на этом новом «Великом шёлковом пути» и способен предложить местным режимам то, в чём так долго отказывал им Запад: право на культурную идентичность при достаточно сносном уровне жизни.
Единственное препятствие здесь — исламский фундаментализм, который вполне может поднять голову в условиях ухода США и самоизоляции Европы. Впрочем, в этом случае у Китая остаётся путь на Европу через Россию, а его влияние в Африке и Латинской Америке уже беспрецедентно. Из Юго-Восточной Азии он, поскольку это дело принципа, так или иначе выдавит США.
Очевидно, что Соединённые Штаты столкнутся с огромными внутренними проблемами, поскольку в них те разрывы, о которых мы говорили на страницах этой книги, достигают своего максимума. Прежде всего, это размежевание политики, технологического бизнеса и народонаселения, а также внутренние проблемы, накопившиеся в каждой из этих страт.
Политические элиты США не могут договориться о правилах игры: демократы идут по пути компромисса между группами внутри блока, из-за чего появляются такие странные «проходные» фигуры, как Джо Байден (который изначально выбирался под лозунгом «Только один срок!»); республиканцы, действуя более решительно внутри своего блока, переживают мощное внутреннее противостояние между Дональдом Трампом и собственными антитрампистами.
Технологический бизнес, с другой стороны, сталкивается со всё возрастающим давлением со стороны политических кругов. Что и понятно, учитывая сложившуюся электоральную ситуацию, а также готовность некоторых IT-гигантов пойти в контратаку.
По крайней мере, сложно трактовать как-то иначе недавние публичные заявления Марка Цукерберга о давлении на него со стороны ФБР, требовавшего повлиять на распространение материалов, компрометирующих Хантера Байдена. Очевидно, что такие просьбы делаются и удовлетворяются регулярно, однако вынести их на общественное обсуждение — это и в самом деле какая-то новая фаза противостояния.
И тут ещё общий экономический фон, который явно, судя по риторике того же Марка Цукерберга, Тима Кука и Сандора Пичаи, не внушает этим лидерам оптимизма. В целом, как пишет Forbes, американский рынок переживает сейчас один из худших периодов в истории.
Согласно опросу
