Федор Достоевский - Письма (1857)

Ввиду таких особенных обстоятельств я принужден просить Вас, многоуважаемый Егор Петрович, исходатайствовать для меня у Комитета Литературного фонда заимообразно 600 руб. сроком по 1-е февраля будущего 66-го года. Заклада я не могу представить на этот раз никакого, так как сочинения мои, которые я представлял в заклад в оба раза, когда прежде обращался к Фонду, - теперь давно уже заложены и деньги пошли на расход по журналу. Если же никаким образом невозможно получить мне эти 600 руб. заимообразно, то я прошу Вас представить мою просьбу Комитету о выдаче мне этой же суммы (2) в виде единовременного пособия, так как такая форма получения пособия нисколько не помешает мне внести 600 руб. при первой возможности в кассу Литературного фонда обратно. Считаю долгом присовокупить, что делаю такую оговорку вовсе не потому, что стыжусь получить вспоможение и признаться в моих затруднительных обстоятельствах, а единственно потому, что мне весьма было бы прискорбно уменьшить и без того небогатую кассу фонда в пользу своей личности.

Я потому прошу 600 рублей, что на меня подано ко взысканию 700, и что только обещанием внести (к 9 июня) 600 рублей мог я склонить кредиторов, чтоб они меня не описали и не посадили в долговую тюрьму. При моем чрезвычайно расстроенном теперь здоровье для меня было бы весьма трудно, а может быть, и совсем невозможно приняться за работу в тюрьме.

Прибавлю еще, что, заплатив эти шестьсот рублей, я уже во весь текущий год почти совсем не буду тревожим моими кредиторами, а, следственно, надеюсь спокойно приняться за дело.

Примите уверение в глубочайшем моем уважении. Ваш покорный слуга

Федор Достоевский.

6 июня/65 года.

(1) над словами: сравнительно самые незначительные - вписано: хотя не многие

(2) далее было: (заимообразно)

8 июня/65 год.

Милостивый государь Андрей Александрович,

Сообразив наш давешний, весьма краткий разговор, считаю нелишним изложить Вам письменно всю мою просьбу, для точности и вообще для избежания каких-либо недоумений.

Просьба моя имеет два вида.

1) Я прошу 3000 руб. теперь же, вперед за роман, который обязуюсь формально доставить в ред<акцию> "От<ечественных> записок" не позже первых чисел начала октября нынешнего года.

2) На случай моей смерти или на случай не доставления в срок рукописи романа в редакцию "От<ечественных> записок" представляю в заклад полное и всегдашнее право на издание всех моих сочинений, равномерно право их продать, заложить, одним словом, поступить с ними как с полною собственностью.

NB. Роман мой называется "Пьяненькие" и будет в связи с теперешним вопросом о пьянстве. Разбирается не только вопрос, но представляются и все его разветвления, преимущественно картины семейств, воспитание детей в этой обстановке и проч. и проч. - Листов будет не менее 20, но может быть и более. За лист 150 руб. (За "Мертвый дом" я получал в "Русск<ом> мире" и во "Времени" по 250 р.)

3) Если бы моя работа не понравилась редакторам "Отечественные записок" (или цена показалась бы высока), то они имеют право возвратить ее мне обратно и удержать заклад до тех пор, пока я не выплачу 3000 руб. (с 10-ю процент<ами>). Срок внесения денег в таком случае полагается до 1-го января 66-го года. Предоставляется сверх того по контракту право на получение издателю "От<ечественных> записок" гонорария за все те статьи, которые я где-либо и когда-либо напечатаю, вплоть до уплаты 3000 руб. с процентами.

4) Я не имею права самовольно взять мою работу назад или не доставить ее в редакцию "От<ечественных> записок", если б даже и представил 3000 р. с процентами, то есть редакция "От<ечественных> записок" всегда имеет право потребовать с меня работой, сама же имеет полное право, без моего согласия, потребовать назад деньги и возвратить мне рукопись.

Другой вид просьбы:

Я прошу 1500 руб. Обязуюсь формально доставить роман к вышеозначенному сроку. Но прошу только избавить меня от обязанности давать заклад. Прочие же все условия могут быть сохранены, как выше сказано.

Позвольте сделать еще одно замечание.

Если только возможна выдача мне разом такой значительной суммы как 3000, то убедительно прошу Вас обратить внимание на то, что такое разрешение всего дела было бы наиболее для меня желательно и, сверх того, удовлетворительно для обеих сторон. За право издания всех сочинений моих на один только раз, два книгопродавца (Стелловский и Воганов) давали мне уже 2000 сейчас, наличными (зная, что я в нужде). Следственно, мне кажется, сочинения представляют достаточное обеспечение. Взяв же в соображение, что предлагаемый мною договор и в других пунктах обеспечивает почти во всем редакцию "От<ечественных> записок", надеюсь, что, в случае желания Вашего иметь мой роман в "От<ечественных> записках", Вы не откажете мне, если возможно, выдать мне 3000. Такой договор разрешил бы разом все мои затруднения в настоящем году.

Примите уверение в моем искреннем уважении.

Покорный слуга Ваш

Федор Достоевский.

Висбаден, 3/15 августа.

Добрейший и многоуважаемый Иван Сергеевич, когда я Вас, с месяц тому назад, встретил в Петербурге, я продавал мои сочинения за что дадут, потому что меня сажали в долговое за журнальные долги, которые я имел глупость перевесть на себя. Купил мои сочинения (право издания в два столбца) Стелловский за три тысячи, из коих часть векселями. Из этих трех тысяч я удовлетворил кое-как на минуту кредиторов и остальное роздал, кому обязан был дать, и затем поехал за границу, чтобы хоть каплю здоровьем поправиться и что-нибудь написать. Денег оставил я себе на заграницу всего 175 руб. сереб<ром> из всех трех тысяч, а больше не мог.

Но третьего года в Висбадене я выиграл в один час до 12000 франков. Хотя я теперь и не думал поправлять игрой свои обстоятельства, но франков 1000 действительно хотелось выиграть, чтоб хоть эти три месяца прожить. Пять дней как я уже в Висбадене и всё проиграл, всё дотла, и часы, и даже в отеле должен.

Мне и гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Но, кроме Вас, у меня положительно нет в настоящую минуту никого, к кому бы я мог обратиться, а во-вторых, Вы гораздо умнее других, а следств<енно>, к Вам обратиться мне нравственно легче. Вот в чем дело: обращаюсь к Вам как человек к человеку и прошу у Вас 100 (сто) талеров. Потом я жду из России из одного журнала ("Библ<иотеки> для чтения"), откуда обещались мне, при отъезде, выслать капельку денег, и еще от одного господина, который должен мне помочь. Само собою, что раньше трех недель, может быть, Вам и не отдам. Впрочем, может быть, отдам и раньше. Во всяком случае, сижу один. На душе скверно (я думал, будет сквернее), а главное, стыдно Вас беспокоить; но когда тонешь, что делать.

Адресс мой:

Wiesbaden, Hotel "Victoria", а M-r Theodore Dostoiewsky.

Ну что если Вас не будет в Баден-Бадене?

Ваш весь Ф. Достоевский.

Благодарю Вас, добрейший Иван Сергеевич, за Вашу присылку 50 талеров. Хоть и не помогли они мне радикально, но все-таки очень помогли. Надеюсь скоро возвратить Вам. Благодарю Вас за пожелания, но они отчасти неудобоисполнимы для меня. Да к тому же я простудился, вероятно еще в вагоне, и с самого Берлина чувствую себя каждый день в лихорадке. Во всяком случае, надеюсь весьма скоро с Вами увидеться. А покамест искренно жму Вашу руку и пребываю

Ваш весь Ф. Достоевский.

20/8 Августа.

Вторник.

Милая Поля, во-первых, не понимаю, как ты доехала. К моей пресквернейшей тоске о себе прибавилась и тоска о тебе.

Ну что если тебе не хватило в Кельне и для третьего класса? В таком случае ты теперь в Кельне, одна, и не знаешь, что делать! Это ужас. В Кельне отель, извозчики, содержание в дороге - если и достало на проезд, то ты все-таки была голодная. Всё это стучит у меня в голове и не дает спокойствия.

Вот уж и вторник, два часа пополудни, а от Г<ерце>на ничего нет, а уж время бы. Во всяком случае, буду ждать до послезавтраго утра, а там и последнюю надежду потеряю. Во всяком случае, одно для меня ясно: что если никакого не будет от Г<ерце>на известия, значит, его и в Женеве нет, то есть, может быть, куда-нибудь отлучился. Я потому так наверно буду заключать, что с Г<ерце>ном я в очень хороших отношениях, и, стало быть, быть не может, чтоб он во всяком случае мне не ответил, даже если б и не хотел или не мог прислать денег. Он очень вежлив, да и в отношениях мы дружеских. А следовательно, если не будет никакого известия, стало быть, его нет в Женеве в настоящую минуту.