должна иметь непосредственного практического «выхода». Функция ее прежде всего мировоззренческая, то есть осмысление бытия – природы, человека, общества – в целом, выявлении неких общих законов жизни, вбирающих научное знание, но не копирующих его, не спекулирующих им. Это обобщение иного, более высокого, уровня. А потому (и здесь я не могу согласиться с тем, чему нас на философии учили) собственно философия – не наука. Наукой может быть названа история философии, изучение истории философской мысли в ее связи с историей как таковой, историей науки и изменением общественной мысли. Но назвать наукой саму философию – значит поставить в один ряд Аристотеля и Гегеля с аспирантами и кандидатами философских наук, людьми если и не заурядными, то отнюдь не конгениальными тем, чьи учения вошли в историю философии. На мой взгляд, философия во многом схожа с литературой и, как и литература, составляет особую область духовной культуры, развивается в соответствии со своими закономерностями, не претендуя при этом на истину в последней инстанции. И в этом не порок философии, а ее специфика: она не наука и потому вовсе не обязана быть по-научному точной; автор-философ волен прибегать к любым средствам для создания своего «интеллектуального космоса» – образа мира, каким он, по его представлениям, является.
Зачем это нужно? Для души, для того чтобы ищущий человек мог обрести мировоззренческую «платформу» – пусть не в согласии с теми, что постулируют философы (о полном согласии, конечно, и речи быть не может уже хотя бы потому, что мы живем в другое время, в другом мире), то в споре с ними, впитывая духовный опыт, накопленный предшественниками, и вырабатывая на этой основе свое видение мира. Ведь даже у тех мыслителей, чья философская конструкция в целом не может быть принята, находятся отдельные утверждения, созвучные нашим мыслям и актуальные сегодня. Так, у Бердяева, также ставшего предметом обсуждения на страницах Ваших заметок, мне импонирует, например, мысль о различии объекта веры и научного познания. Почему, задает вопрос философ, истинным признается только то, что может быть познано разумом, доказано? Разве тем, что может быть научно исследовано, ограничивается все многообразие мира? Не говоря уже, что наука сегодняшняя по отношению к науке завтрашней может и быть неточна, и даже ошибаться в отдельных положениях, и многое не быть в состоянии объяснить (совершенно согласна с Вами в том, что «кладезь человеческой мудрости весьма ограничен»). Так, ученые-физики были свидетелями тому, как в Пасху в Храме Гроба Господня в Иерусалиме в определенный момент загорались все свечи. Это было заснято на видео и зафиксировано в помощью специальных приборов. Однако, как и почему это происходило, осталось непонятным. Думается, к подобного рода ситуациям суждения Бердяева оказываются как раз таки применимы.
Согласен со всем твоим, но, кажется, оно соответствует и моему мнению о философии, приведенному в моих книгах. Не принимаю только твою ссылку на «свечи», поскольку факт их «самозажигания» не доказан. А потому его нет, и к нему не применимы суждения Бердяева. Сам лично таковое действо отношу полностью к церковному «трюкачеству». Что же касается «научно не исследованного», то о нем неплохо, считаю, сказано и Раушенбахом (см. мои «Два полюса»).
По поводу Солженицына. Согласна с Вашей оценкой Солженицына как «писателя и публициста, настырно навязывающего всем свою далекую от реалий философию жизни». Его позиция – сугубо личностная, субъективная, определившаяся, как Вы справедливо полагаете, его жизненным опытом – ГУЛАГОМ и высылкой из страны, не может быть рецептом благополучия для всего народа. А он ведь претендует именно на роль Учителя жизни. Более того, его собственное жизнеповедение отнюдь не внушает большое доверие к его высказываниям (имею ввиду его предательство по отношению к первой жене, выразившееся не столько в том, что он ее оставил ради другой – сердцу не прикажешь, сколько в том, что, когда та спустя много лет при смерти просила его прийти за ключом от их квартиры, который она все эти годы бережно хранила, надеясь на его возвращение, Солженицын прислал свою вторую жену Наталью, когда-то пришедшую в их дом машинисткой, с деньгами. (Отсутствие ли это элементарного такта или просто подлость?). Нынешняя же его позиция – Пропутинская и проправославная – и вовсе не кажется убедительной.
Это просто у тебя отлично и по содержанию, и по краткости.
Спорными представляются суждения цитируемого Вами Шафаревича по поводу того, что «Запад переживает кризис, вероятнее всего, агонию». Если гибель Запада, процветающего, к слову, и близка, то уже не России быть ее свидетельницей. Наша страна при столь критическом подходе гораздо ближе к катастрофе. Я далека от мысли, что западное «стремление к максимальному комфорту, то есть к «жизни для себя» свидетельствует об утрате традиционных ценностей. Это вполне естественное стремление человека к счастью и благополучию, и то, что на Западе оно реализуется, говорит о его цивилизованности. Жить в относительном благополучии хочет любой нормальный человек (другое дело, что стремление это может приобретать гипертрофированные формы – как на Западе, так и у нас). И едва ли удобства жизни ставят под угрозу существование традиционных ценностей, желание и способность к творчеству (в науке ли, искусстве): говорить, что «для западноевропейского человека нечего ожидать великой живописи или музыки. Литература западной цивилизации осталась в прошлом» – значит игнорировать поистине громадные достижение западной культуры 20 века. Беккет, Кафка, Джойс, Сартр, Камю. Р. Барт. Ряд можно продолжать бесконечно. Противопоставление же «загнивающему Западу» хранящей христианские идеалы России кажется и вовсе неубедительным (и здесь я с Вами совершенно согласна). Если в 19 веке подобные заключения, звучавшие из уст славянофилов (Аксаковы, Хомяков) и Достоевского имели под собой некоторые основания (не для просвещенной демократической и дворянской молодежи, а для крестьянства православные идеалы сохраняли свою значимость), то после почти века атеизма, на котором выросло несколько поколений, о христианской России говорить по меньшей мере странно. Сегодняшнее «возрождение церкви» – скорее, как мне кажется, дань моде, нежели истинная вера, способная объединить народ. Неактуально.
Здесь ты своей первой фразой как бы косвенно критикуешь и меня (мое «Изумительно!…» о его высказываниях, да еще с восклицательным знаком). Думаю, что ты тут, пишешь с высоты своего юношеского максимализма, а потому ошибаешься в оценке Шафаревича, достаточно умного мужика, с такой же вероятностью, как и он сам в своих предвидениях. Ведь его высказывания, согласись (впрочем, как и твои), во многом не лишены здравого смысла. Но… они относятся к прогнозированию, которое может быть верным, а может и нет. Однако лучше, в части прогнозов, чтобы заново ничего не придумывать, я сошлюсь на то, что
