Было бы странно, если бы мобилизация происходила без обычного системного устрашения. За дезертирство ввели смертную казнь, причем с конфискацией имущества, что обрекало семью осужденного на нищету. Паспортная система и институт обязательной прописки облегчали поимку тех, кто пытался уклониться от призыва. За время войны по «дезертирским» статьям в тылу было вынесено 336 тысяч приговоров (почти в десять раз больше, чем в Рейхе, который тоже не миндальничал с «уклонистами»).
Но людей мобилизовали не только в армию. Работа в тылу тоже была организована по законам военного времени. Здесь у советского правительства с его большим опытом эксплуатации и передислокации огромных людских масс тоже было преимущество перед Рейхом.
На время войны были отменены выходные и отпуска. Продолжительность рабочего дня повсеместно составляла 11, 12, даже 14 часов. Указ Верховного Совета от 26 декабря 1941 года объявлял всех работающих в военной промышленности «мобилизованными на производстве». Позднее этот режим неоднократно расширялся, охватывая всё новые сферы деятельности. Человек не мог уволиться по собственному желанию, не мог произвольно сменить место жительства, не мог снять деньги со счета в сберкассе — все довоенные вклады были заморожены.
Широко практиковалась «трудовая мобилизация», то есть принудительное (и бесплатное или почти бесплатное) привлечение к работе в промышленности, строительстве или сельском хозяйстве. Подобным образом было задействовано 12 миллионов человек.
Дефицит рук, образовавшийся вследствие мобилизации мужчин в армию, восполняли использованием труда женщин, пенсионеров, подростков и даже инвалидов (инвалидам третьей группы, если они отказывались работать, отменяли пенсию).
Узников ГУЛАГа подвергли настоящему «трудомору». Им прибавляли нормы выработки, до предела увеличивали продолжительность смен и держали впроголодь. Смертность в лагерях подскочила втрое. Если в наполовину мирном 1941 году скончалось 7 % заключенных (тоже ужасная цифра), то в 1942 г. и в 1943 г. умерло больше 20 %.
Важным инструментом дисциплинирования была искусственно нагнетаемая атмосфера тревожности. Повсюду предполагались шпионы и скрытые враги. Органы НКВД десятками тысяч арестовывали «распространителей панических слухов», «антисоветских агитаторов», «саботажников». Уклоняющихся, прогуливающих, нарушающих дисциплину сурово наказывали — исправительными работами, а то и лишением свободы. Исследователь демографического аспекта репрессий В. Земсков пишет, что за годы войны такого рода карам было подвергнуто 7,5 миллионов человек.
Особым направлением государственной политики по укреплению тыла стали массовые репрессии против целых народов, которых сочли неблагонадежными или в чем-то провинившимися.
Первая волна коснулась советских немцев — их по переписи 1939 года в стране насчитывалось 1,2 миллиона, а в Поволжье даже существовала автономная республика, населенная потомками колонистов еще екатерининского времени. Всех их, без разбора, вывезли эшелонами в Сибирь и Казахстан.
Когда фронт двинулся на запад, началась расправа над народами, которые, по мнению Вождя, «плохо вели себя» во время оккупации. Обычно было достаточно небольшого количества коллаборационистов из какой-то этнической группы, и вся она считалась запятнанной, ненадежной. Скажем, в Вермахте появился Калмыцкий кавалерийский корпус из военнопленных. Несмотря на громкое название, там служили всего несколько сотен человек, а в Красной Армии сражалось почти 30 тысяч калмыков, но жителей автономной республики это не спасло.
В ноябре 1943 года выселили карачаевцев — 70 тысяч человек. В декабре — калмыков. В феврале 1944 года — ингушей и чеченцев. В марте — балкарцев. В мае — крымских татар.
Исследовательница террора Энн Эпплбаум считает, что причиной этих депортаций было не избыточное возмездие за коллаборационизм, а обычная сталинская хладнокровная «профилактика»: «Скорее всего главным мотивом Сталина, по крайней мере при депортации кавказцев и крымских татар, было не воздаяние им за пособничество немцам. Более вероятно, что эти этнические чистки он задумал давно и использовал войну как предлог. Об «очищении» Крыма от татар думали еще русские цари с тех самых пор, как Екатерина Великая присоединила полуостров к Российской империи. Чеченцы тоже немало досадили российским царям, а еще больше — властям СССР. В советской Чечне в первые послереволюционные годы и после коллективизации 1929 года произошел ряд антирусских и антисоветских выступлений. Еще один мятеж случился незадолго до войны, в 1940 году. Судя по всему, Сталин просто хотел избавиться от этого беспокойного, глубинно антисоветски настроенного народа».
Все ссыльные считались «спецпоселенцами» и тоже использовались на принудительных работах, самых тяжелых. По данным книги «Демографические потери депортированных народов СССР», высылке подверглось около 2 миллионов человек. Более 20 % погибли в процессе транспортировки или не выдержали условий ссылки.
Репрессии оправдывались высшими государственными соображениями: тыл должен быть монолитным и надежным — ведь там ковалась победа.
Материальная помощь союзников
Выковать победу в тылу было бы еще сложнее, если б не колоссальная помощь, которую оказывали СССР союзники. В одиночку советская промышленность со стоявшими перед нею задачами возможно и не справилась бы — особенно после того, как в 1942 году Германия стала перестраивать свою экономику под нужды длинной войны.
В феврале этого года у Гитлера появился свой «Вознесенский» — тридцатишестилетний Альберт Шпеер, возглавивший весь оборонно-индустриальный блок. Этот технократичный администратор превратил индустрию Рейха в единый военно-промышленный комплекс, заработавший с еще большей эффективностью, чем советская «кузница победы». За два года германская военная промышленность увеличила объем производства почти втрое. Методы трудовой мобилизации во многом были похожи на сталинские. К станкам и конвейерам тоже встали женщины; имелся у нацистов и свой «ГУЛАГ» — лагеря для военнопленных, и свои «спецпоселенцы» — «фремдарбайтеры» (рабочие-иностранцы) — в общей сложности 7,5 миллионов бесплатной или почти бесплатной рабочей силы.
В 1944 году ведомство Шпеера производило в 5,5 раз больше истребителей, чем в 1942 году, выпустило почти 19 тысяч танков и самоходных орудий. Если учитывать соотношение потерь (Красная Армия за войну потеряла в боях 96 тысяч танков; Вермахт — 32 тысячи), этого было бы вполне достаточно для нужд фронта.
Однако у СССР имелся еще один существенный источник материальной помощи — поставки союзников. Боевой техники Красная Армия из-за границы получила относительно немного (10 % пушек и минометов, 15 % танков, 17 % самолетов), но было множество иных потребностей, которые полностью милитаризованная советская экономика обеспечить не могла.
Из США поступили две трети автомобилей, которыми пользовалась армия, и 60 % горючего для авиации; три четверти паровозов и 90 % вагонов; почти все станки; обмундирование, стратегическое сырье, полевые телефоны, радиостанции, медикаменты и многое, многое другое.
Может быть, важнее всего была помощь продовольствием, которого катастрофически не хватало. 80 % консервов для армии, две трети сахара, больше половины жиров прибывали из-за рубежа.
Соединенные Штаты были ведущей экономикой мира, их ВВП втрое превосходил германский, и Америка вовсю использовала свое главное оружие — индустриальную мощь.
Плакат 1941 г.
Программа помощи странам антигитлеровской коалиции (закон о лендлизе, «сдаче в аренду») была принята Конгрессом в марте 1941 года и первоначально предназначалась для Британии, в одиночку сражавшейся с фашизмом, а также для Китая, отражавшего японскую агрессию.
