Российская элита поставлена «на хозяйство» с двумя целями. Прежде всего, она обеспечивает интересы тех «силовых групп», которые возвысили ее. Кроме того, она следит за постоянным воспроизводством механизмов внешнего управления.
Это автоматически обеспечивает ей весьма высокий уровень поддержки извне и, напротив, весьма низкий уровень доверия изнутри, от собственного населения. Следовательно, ей приходится «делиться средствами» с местными силовыми органами, жестко контролировать масс-медиа, а также натравливать одни социальные, этнические, вероисповедные страты населения на другие. Иными словами, удерживать социум в состоянии постоянного напряжения.
Итак, здесь стоит вернуться к тому, о чем говорилось в самом начале: мировой кризис внушает добрую надежду.
Почему?
В нашей стране существует мощный независимый интеллектуалитет. Он способен самостоятельно формулировать для народа высокие идеалы, никак не связанные с тем набором ценностей, которые на Западе объявлены «общечеловеческими», «мировыми». И очень хорошо, что Россия сохранила хоть какую-то политическую и весьма значительную интеллектуальную автономию. Очень хорошо, что страна не поглощена полностью каким-либо из глобальных проектов — евроатлантическим или китайским. Иначе говоря, очень хорошо, что у нас еще можно установить режим разумного изоляционизма. «Партия ценностей» в рамках Русской цивилизации еще не пришла к полному обессиливанию, она жива. Притом она, по старой памяти, занимает у нас особое место. Русский интеллектуал все еще считает своим долгом не только выполнять заказную работу, используя свой ум как инструмент для получения жалования, но и создавать независимые концепты для развития общества, культуры. Мировая тенденция для интеллектуалитета неблагоприятна: «умник» безоговорочно превращается в простого «профи», «служилого человека», и его мнения, его принципы становятся делом приватным, — они ни на что не влияют и с ними не на что претендовать, кроме удачного совпадения с «заказом». В России пока еще возможно принципиально иное: сохраняется возможность для консолидированного выступления интеллектуалов, которые могут на что-то влиять, не имея внешнего «ангажемента». А влиять означает утверждать «ценности» в пику господствующей «данности». Российская элита как-то нарочито сторонится русского ума… Но подобное положение вещей может измениться.
К тому же Россия сохранила остатки приличной образовательной системы, кое-что от старого промышленно-технического потенциала, а также довольно большое число людей, способных плодотворно заниматься развитием науки и техники.
В нашей стране существует влиятельная конфессиональная сила — Русская Православная Церковь. Это единственный в России по-настоящему самостоятельный «игрок» на поле мирового развития. Поскольку автор этих строк — православный, прихожанин московского Свято-Пименовского храма в новых Воротниках, для него величие Русской Церкви — предмет любви и надежды. Наша Церковь проповедует истину, с нами Бог, а больше этой силы в мире ничего нет.
Наконец, подавляющее большинство населения в России составляют русские. А они помнят, что именно их трудами создавалось государство Российское. Они сохранили общую культуру, общую блистательную литературу, общее высокое искусство и не утратили общих представлений о своей истории. Большинство русских исповедует православие. Русский народ, притесняемый, третируемый собственным правительством, все-таки сохранил весьма значительную численность. За два десятилетия после развала СССР он выдвинул из своих недр довольно многочисленный предпринимательский класс.
Итак, русские по-прежнему остаются силой. Притом силой, разозленной на мировой порядок, усилиями которого их обобрали и поставили в условия демографического упадка. Такой миропорядок русским не нужен. Тем более, им не нужен статус доильного ресурса для чужих финансовых домов.
Русский народ в союзе с иными дружественными народами, во главе со своим предпринимательским классом, своей Церковью и своим интеллектуа-литетом способен обеспечить новый расцвет самостоятельной цивилизации.
У него одна слабость: правительство, управляемое извне, да и в целом элита, не родная собственному народу. Все те, кто не входит в «свиту» российской элиты, а также силовые органы и обслуживающий персонал предприятий, которые дают прибыль далеким финансовым домам, рассматриваются наверху как «демографический излишек». Иными словами, как нечто ненужное. Более того, еще и опасное — способное устроить неудобные беспорядки, как, например, пенсионеры в эпоху «монетизации льгот». Или что-нибудь похлеще…
Так вот, кризис дает шанс избавиться от этой слабости.
Хотя бы отчасти.
Скорость его и мощь могут в какой-то момент дестабилизировать механизмы внешнего управления. Условно говоря, у «силовых групп» Запада появится столько проблем, что им будет просто не до России. Когда барину в дальних краях предстоит дуэль, а вслед за нею отправка в тюрьму за крамолу и мятеж, он в последнюю очередь думает, как бы ему управить дела с крепостными в отдаленных деревеньках.
Конечно, барина будут интересовать денежки крепостных, но у него появятся проблемы с управляющим, посаженным над крестьянами, — на присмотр. Управляющий (российская политическая элита) смекнет, если не полный дурак: обещал ему барин место в столице и деньжонок за верную службу, но теперь ничего не даст — сил на то у него больше нет. А что посылает по оброчные деньги, так то еще подумать надо: давать или не давать. Именьице заложено-перезаложено, закладные отдадут по малой цене, авось-либо надо их приобресть, пока барин от своих неприязненных дел не очнулся. А тогда он, быть может, отправит в именьице лихих людей, костоломов и душегубов — понаказать за самоуправство, но их, однако, можно и на вилы посажать, коли договориться с мужиками… Заживем и без Санкт-Вашингтона. У кого земелька — тот и царь!
Ну, а если управляющий как есть полный дурак и в душе прирожденный холоп, то он, конечно, будет до конца драть с мужиков три шкуры, покуда его самого не посадят на вилы за жесточь и воровство. Тут уж игра-то свирепая: как знать, успеет ли его выручить барин с тамошней полицией и лихими людьми-наймитами при кистеньках, когда тут, в тыще верст от столицы, полыхнет красный петух…
Что ж, теперь стоит обсудить, как и о чем предстоит договариваться с управляющим.
Прежде всего, попытка убрать его силой «снизу» приводит к гражданской войне и интервенции. И то, и другое обескровливает и обессиливает страну. Та русская православная мощь, что еще способна оживить новую цивилизацию, просто сгинет в новой топке, подобно сухоньким дровишкам — без пользы и толку. Уйдет в дым. Попытка отколоть свой «свободный русский кусочек» от России приведет к новому закабалению. Посадят маленькому слабому «кусочку» на выю еще горшую администрацию, а у него и сил нет сопротивляться: он же не Россия, он всего лишь шматок России, «русская Эстония» или «русская Словакия» — областишка, две, три. Куда ему в хорошую-то драку. Сгубят моментом.
Значит, с управляющим надо вести переговоры, выставляя адекватные условия.
А чтобы это стало возможным, насущно необходимы три компонента.
Во-первых, наличие крупной общественной организации, объединяющей многие тысячи русских православных людей, но не религиозной и не культурной по целям деятельности, а сугубо политической. Иначе говоря, требуется влиятельный политический субъект, не ангажированный извне и способный договариваться с политической элитой России на адекватных условиях. Никто из радикалов на эту роль не подойдет, поскольку у радикальных организаций всегда будет соблазн вместо переговоров затеять смуту, совершить очередную «революцию» и т. д. Годятся «политические почвенники», нечто наподобие «Народного собора». В перспективе активистами этой организации — посредника между народом и властью — должно пополниться правительство.
Во-вторых… как это ни странно, управляющий у России не целый, а «составной». Это, скорее, группа управляющих, поставленных разными финансовыми домами. Надо найти в ней сектор, состоящий из персон, наименее связанных с аппаратом внешнего управления и наиболее склонных к сотрудничеству с русским народом и Русской Церковью.
Не существует никакого «мирового правительства». «Силовые группы», то есть финансовые дома и кланы политической аристократии, расколоты и пребывают в борьбе друг с другом за власть, доходы и влияние на дела. Там есть свои «эльфы», «тролли», «гномы», «гоблины» и даже «люди». В лучшем случае у них там имеется подобие координационного совета, где сильнейшие люди Запада могут как-то договариваться друг с другом по спорным вопросам. В остальном положение «силовых групп» напоминает жестокое соперничество «боярских партий» за ключевые посты в Боярской думе, войсках и городах при малолетстве Ивана Грозного. Люди не жалели друг друга, убивали, отправляли в ссылку, сажали в тюрьму… одним словом, не могли договориться между собой о мирном «разделе пирога». Ныне Россия — коллективная вотчина сразу нескольких «силовых групп». И они контролируют правящий слой через своих людей, принадлежащих разным «свитам» или купленных разными «свитами».
