— С удовольствием! — быстро соглашается Штерц. — Вы не против, Густав?
Гирш пожимает костистыми плечами:
— Пожалуйста, если вам интересно…
Мы покидаем делегацию и направляемся в комнату мастеров. Коридорная перегородка и массивная дверь надежно предохраняют помещение от машинного шума. Но шум застрял в ушах, он звенит в наступившей тишине игрушечными колокольчиками, и господин Штерц пытается указательными пальцами унять этот звон. Он удобно устроился в кресле, пытливо осматривает комнату. Здесь много цветов — на подоконниках, на столах, на специальных подставках. Стены отделаны полированным деревом, потолок звукопоглощающими плитами — уют и покой. Даже не верится, что в десяти шагах грохочет сотнями моторов и колес огромное производство.
— Вы простите, Густав, мое любопытство, — говорит господин Штерц, — но мне хочется с глазу на глаз поговорить с рядовым человеком, который делает для нас бумагу. Между прочим, я выходец из небогатой семьи. Отец был мелким служащим… До войны мы жили в Восточной Германии. В небольшом городе Лихене… Может, слышали?..
— Нет. Я никогда не был в Германии. Ездил по туристическим путевкам в Чехословакию и в Польшу, а в Германию пока не довелось.
— И не тянет? — понизив голос, интересуется Штерц. — Некоторые русские немцы перебираются на родину… Вы, наверное, слышали об этом?
— Слышал, — кивает Густав. — Но убежден, что родина человека там, где он родился. Почти все американцы выходцы из других стран. Однако нынешнее поколение янки считает своей единственной родиной — Америку. Для меня единственная Родина — Россия. К тому же — от добра добра не ищут.
— Да… Но все же… Могилы предков…
— Мой отец похоронен на Урале. Туда я езжу. Изредка, правда. В 1934 году мы переехали из Одесской области в Кустанайскую и прожили там пятнадцать лет. Работали в колхозе. Село Миролюбовка. Теперь там целинный совхоз «Киевский». Когда я побывал в Миролюбовке в первые годы освоения казахстанской целины, то был потрясен увиденным. Прекрасные дома со всеми удобствами, новая больница, школа, Дворец культуры… Тогда, господин Штерц, у меня появилось желание возвратиться в Казахстан. Но я уже слишком глубоко нырнул в бумажное дело, полюбил его. К тому же — семья, дети. Я работал на Камском ЦБК в Пермской области. Прошел все ступеньки производства — от обтирщика до бригадира. Моим учителем был знаменитый Василий Ефремович Рогачев. Один из первых зачинателей стахановского движения в бумажной промышленности, Герой Социалистического Труда. Теперь он на пенсии, ему более семидесяти лет.
— А какая судьба привела вас в Коряжму? — спросил Штерц. Оп достал пачку дорогих сигарет и поочередно протянул нам.
Гирш взял сигарету, внимательно осмотрел ее, со знанием дела понюхал табак, спросил:
— Американские?
— Да. Приходится тратить немалые деньги на это баловство. На вредное баловство… А я — из семьи мелкого служащего, где привыкли считать каждый пфенниг…
Посидели молча, разглядывая друг друга.
— Так какая нужда привела вас в Коряжму? — напомнил Штерц.
— В основном квартирная, — ответил Густав. — У нас еще не везде хватает хороших квартир. Не хватало их и на Камском комбинате. В 1972 году я узнал, что в Котласе запускают третью очередь комбината. Предложил свои услуги. Меня пригласили. Назначили бригадиром на машину, которую вы видели, дали прекрасную четырехкомнатную квартиру в новом доме…
Господин Штерц достал блокнот, ручку и сделал какие-то пометки.
— Если не секрет, назовите годовой доход вашей семьи, — деликатно попросил он, стараясь не быть назойливым. — Мне это интересно. В нашей фирме трудится большая армия рабочих… Хотелось бы провести некоторые сопоставления… Это чисто деловой интерес, хотя я не держатель акции, а только доверенное лицо… Вы меня понимаете?
— Прекрасно понимаю, — сказал Густав. — Но считать годовой доход… Это нужен карандаш… Лучше месячный…
— Карандаш в руке, — Штерц постучал ручкой по блокноту.
Гирш неторопливо пригасил окурок.
— Записывайте, — начал он. — Моя семья теперь увеличилась и состоит из семи человек. Я уже говорил вам, что старшая дочь вышла замуж и родила ребенка… В нашем доме не работают только двое: восьмидесятилетняя бабушка и восьмимесячный внук… Я получаю в среднем 400 рублей в месяц, жена 300 (она трудится в моей бригаде), дочь — лаборантка на сульфатном производстве, получает примерно 130 рублей, ее муж — электрик зарабатывает 150. А младшая дочь окончила среднюю школу и поступила ученицей в вязальный цех комбината бытового обслуживания. В нашей семье все женщины очень любят шить и вязать. Мы почти не покупаем готовых вещей, все производим дома, по собственным моделям и вкусу. Это экономит значительные суммы и доставляет немалое удовольствие. Мы тоже, господин Штерц, умеем считать деньги…
— Да, да! Что ни говорите, а немецкая пунктуальность и бережливость живет в крови, — гордо подчеркнул Штерц. — Это, безусловно, генетика. Ее истребить невозможно… Значит, годовой доход вашей семьи составляет примерно 12 тысяч марок…
— Рублей, — поправил Гирш. — Должен сказать, что мой доход довольно высок и позволяет жить, не задумываясь о завтрашнем дне.
— А каковы постоянные расходы?
— Что вы имеете в виду?
— Налоги, квартирная плата, различные безвозвратные взносы и прочее…
— За квартиру и электричество я плачу в среднем 20–23 рубля в месяц… Прикиньте, сколько это процентов от общего семейного дохода…
— Я уже прикинул, — сказал Штерц. — Менее трех…
— Ну вот… Что там дальше?.. Профсоюзные взносы: один процент от заработка… Что еще?.. — Гирш помолчал, что-то обдумывая.
— Я вас понимаю, — тихо и многозначительно произнес Штерц, коротко глянув в мою сторону.
Густав Филиппович уловил намек, хитро прищурил свои голубые глаза, с некоторой иронией заметил:
— Товарищ пишет о наших достижениях и недостатках. Критикует бесхозяйственность. Неразберихи и бесхозяйственности у нас еще хватает. Возьмем хотя бы лесное дело. Наверняка вы смотрели в окно, когда ехали из Москвы в поезде, и видели, сколько вокруг валяется древесных отходов. Из них можно сделать неплохую бумагу. Но они гниют, погибают. Это у самой железной дороги. В лесосеках беспорядка еще больше…
— Д-а-а-а, нам бы ваши отходы… — мечтательно вздохнул господин Штерц. — Конечно, лучше получать высокосортную целлюлозу. Но это, Густав, весьма дорого…
— Говорят, задарма можно только по шее получить в пивной.
Гость взорвался смехом.
— Прекрасно! — воскликнул он. — Это я запишу. — И он записал в блокнот шутку Гирша.
— Вы покрутитесь среди наших рабочих, они наговорят вам столько шуток — блокнота не хватит, — посоветовал Густав. — Веселый народ…
— О немцах этого не скажешь, — заметил Штерц. — Немцы слишком серьезны. Тем более — на службе… Особенность нации…
— А может быть, особенность системы? — обронил Гирш. — У нас без смеха жить не могут. Особенно молодежь…
— Я обратил внимание, что у вас много молодых рабочих.
— Да. Наш комбинат можно назвать молодежным. Например, в моей бригаде двадцать один человек. Я — самый старый. Жене сорок лет. Остальным до тридцати…
— Вы считаете, что к тридцати годам можно в совершенстве освоить такое сложное производство и занимать пост шефа бумагоделательной машины? У нас придерживаются несколько иного мнения.
— Мне доверили машину и бригаду в тридцать два года. — Густав отошел к окну и облокотился на подоконник. — Не я считаю, что немного запоздал. Хотя не могу сказать, что знаю свою кормилицу до последнего винтика… Вот работают рядом две бумагоделательные машины, а ведь они разные. Как люди. Их надо изучать всю жизнь — н до конца не изучишь… Что говорить о бумагоделательной машине?! Возьмем агрегат попроще— автомобиль. У меня «Москвич». У соседа тоже. Покупали одновременно, из одной партии. А вот сяду за руль его машины — не то! Надо привыкнуть, узнать нюансы, приспособиться. Согласны?
— Согласен, — кивнул Штерц задумчиво. — И в жизни надо ко всему приспособиться. Это по силам только человеку…
— Но не каждому, — заметил Гирш. — И все же приспособиться к чужой машине несравненно легче, чем к условиям чужой жизни…
Гость задумчиво чертил в блокноте какие-то фигурки, потом спросил:
— Где вы, Густав, проводите свободное время, отпуск?
— Я уже говорил, что несколько раз ездил за границу в качестве туриста. Часто отдыхаю в Крыму по профсоюзным путевкам. У нас свой дом отдыха «Северная Двина». В Алуште. Но больше всего люблю проводить выходные и отпуск в окрестных лесах. Я страстный рыбак, грибник, ягодник. Да и все мое семейство обожает, как говорится, дары природы. Мы запасаемся ими на всю зиму. Малина, смородина, черника, брусника, клюква… Сплошные витамины!..
