Анатолий Фоменко - Введение в новую хронологию. Какой сейчас век?

6. Отсутствие древних надписей с датами

Теперь, когда мы вновь возвращаемся в настоящее средневековье, необходимо отметить еще один факт, связанный с человеческой психологией. Факт отсутствия «древних» датировок. Мои собственные поиски не увенчались успехом — на стенах многочисленных соборов, дворцов, церквей висели только таблички с датами в принятой сегодня хронологической системе. Вам сообщают, что этому собору, к примеру, 500 лет. Но табличка прибита только в XIX, либо в XX веке. Наиболее стыдливые пишут, когда табличка появилась. А если кто не пишет, то все равно сразу видно, что табличка — явно чужеродный элемент. Нет никаких старых дат. Даже от руки нацарапанных. Я в Западной Европе так и не нашел ни одного по настоящему старого сооружения, на стенах которого была бы выбита или выгравирована надпись, аутентичная объявленному году окончания строительства. Нет таких надписей, а гиды очень тактично обходят этот вопрос. Не писали, мол, и все.

Что ж, нам остается только позавидовать моральной твердости наших далеких предков, способных устоять перед мелким бесом тщеславия и воздержаться от искушения послать весточку в будущее, написав «здесь был Ося» + дата.

Сразу вспоминаем про крестоносцев, которые его захватили. Есть множество крестов на стенах, оставленных якобы участниками крестовых походов XI–XII веков. НО НИГДЕ НЕТ СТАРЫХ ДАТ, ПРОСТАВЛЕННЫХ В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. Почему-то герцог Готфрид Бульонский не захотел оставить потомкам дату своего триумфа: «Я, Готфрид Бульонский, герцог французский, взял Святой город в год 1099 от Рождества Христова…». Ничего не написал. Никаких сообщений почему-то не оставил. Хотя стены идеально подходят для надписей. Увы — ничего. Хоть бы что-нибудь нацарапали. Пустота. Ни официальных надписей, ни неофициальных.

Город Леон в Испании гордится статусом древней столицы кастильского королевства. В начальный период Реконкисты, до «освобождения» центральных областей Испании и переноса столицы в Толедо, там, якобы, была столица. Соответственно, был дворец, про который вам расскажут, показывая масштабное полотно в городской ратуше, изображающее пышную церемонию королевского приема, — не понятно, правда, кем и когда нарисованное. Судя по всему, здесь были самые могущественные короли Иберийского полуострова. Но от дворца не осталось даже руин. Более того, где был расположен дворец — неизвестно. Предположительно, на его развалинах построили в XIII–XIV веках католический кафедральный собор. А дворец, говорят, сгорел. Это часто бывает. Когда что-то трудно объяснить — появляется пожар. (Вспомним, страшный пожар, нанесший непоправимый ущерб «Александрийской библиотеке» — сокровищнице научного знания «Древнего Мира»). Но неужели, дворец почитался таким источником святости, что лучшего места в городе для строительства кафедрального собора не нашлось? Величественное здание собора и изумительные цветные витражи, между прочим, прекрасно сохранились.

Живописнейшее место совсем недалеко от Дубровника. Старый город возник внутри крепости, которая могла появиться не раньше середины XVI века, в эпоху более или менее развитой артиллерии. Дело в том, что крепость находится прямо против полуострова и имеет бойницы, а такое расположение имело смысл только для того, чтобы отгонять пушечными ядрами корабли, которые хотят высадиться на материке. Главная достопримечательность острова — кафедральный собор, официально отнесенный к XV веку. Я сразу ринулся искать старые надписи, но таковых не было и в помине. Все, что вам предлагают — это надписи XX века, времен Иосифа Броз Тито, рассказывающие, что вот здесь, 500 лет назад было то-то и то-то. Надписи подробные, но все — времен Тито. Явно древнее этого собора маленькая церквушка, метрах в 50. Туда почти никто не заходит, я оказался единственным посетителем. Ничего особенного в ней нет. Стоят каменные изваяния апостолов и евангелистов. С первого взгляда что-то показалось не так. ПОСЛЕ ВНИМАТЕЛЬНОГО ОСМОТРА, ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО ОТСУТСТВУЮТ АПОСТОЛ ПАВЕЛ И СВЯТОЙ ИОАНН. Причем, не то, чтобы их статуи были, но потом куда-то исчезли. Нет, весь ряд статуй (в виде подковы) заполнен полностью. Никаких «дырок» в этом ряду нет. Так было задумано с самого начала. Как могло такое произойти в Хорватии, в правоверной католической стране? Но не стоит, грешным делом, подозревать средневековых хорватов в святотатстве. Скорее всего, добрые христиане на Адриатике не успели в XVI веке получить четкие инструкции из Рима об утверждении «общепринятого канона». Мне кажется важным, что отсутствуют именно Павел и Иоанн — по официальной истории церкви самые нетрадиционные фигуры, вызывавшие наибольшие споры среди разных течений в раннем христианстве.

Запомнилось мне и недавнее посещение кафедрального собора в Кольмаре. Как и весь Эльзас, этот городок был предметом постоянного спора между Францией и Германией и часто переходил из рук в руки. С окончания Первой мировой войны — это Франция, хотя следы немецкого влияния ощущаются до сих пор. По сведениям из туристского путеводителя в кафедральном соборе три уровня. Начинается вроде бы с VI–VIII веков, и далее — до его реконструкции, где-то уже в XV–XVI веках. Видимо, XV–XVI века и есть реальная дата его построения. Ищу, как всегда, старые надписи или даты. Никаких дат вроде нет, а есть только рассказ гида, о том, как и когда, построен собор. Эта форма — самая древняя, эта форма — средняя, а это — новейшая форма. Вот так собор менялся, здесь достроили стены… И вдруг, я вижу надпись, и мгновенно понимаю, что она и есть единственный старинный артефакт в этом соборе, заслуживающий самого пристального внимания. Надпись плохо видна, но, тем не менее, понятно, что сделана она на трех языках. Первый, разумеется, — латинский, А ВОТ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДВУХ ДРУГИХ ЯЗЫКОВ ВЫЗВАЛО У МЕНЯ ИЗУМЛЕНИЕ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЫЛИ ГРЕЧЕСКИЙ И ИВРИТ. ГРЕЧЕСКИЙ И ИВРИТ В КАТОЛИЧЕСКОМ СОБОРЕ?! Даже если в то время город находился под контролем гугенотов, сути дела это принципиально не меняет. Кальвинисты также, не жалея сил, боролись с православной ересью и иудеями.

Мои назойливые расспросы подвигли городского архивариуса заняться таинственной надписью. Итогом его изысканий стала статья в местной газете, которая рассказала о страшной эпидемии холеры в 1541 году, выкосившей чуть ли не половину населения Кольмара. Надпись в главной церкви должна была напоминать о страшной трагедии, постигшей город. Что касается греческого и иврита, то, по мнению автора статьи, использование этих «нетрадиционных» языков считалось в те времена признаком хорошего тона и особой образованности в среде интеллектуалов и гуманистов. Поразительная терпимость для Европы середины XVI века, находящейся по официальной хронологии на пороге кровавых религиозных войн! Небезынтересно, что пространные рассуждения на страницах газеты обошлись без дословного перевода рассматриваемой надписи на современный французский! Кроме того, в статье проигнорирована еще одна примечательная нестыковка. Полагаю, что надпись такого значения, выбитая на стене кафедрального собора, должна была быть понятна простым горожанам. ТОГДА, ПОЗВОЛИТЕЛЬНО СПРОСИТЬ, НА КАКОМ ИЗ ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ ЯЗЫКОВ МОГЛО ПОНЯТЬ В ТО ВРЕМЯ ЭТОТ ТЕКСТ МЕСТНОЕ ФРАНКО-ГЕРМАНСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ?!

Вы не ошибетесь, предположив, что многие из поставленных мной вопросов уже попадали в поле зрения историков и философов. Однако все подобные обсуждения сводились, в конечном счете, к попыткам объяснить, иногда весьма неуклюже, сомнительные моменты и нестыковки в традиционных исторических версиях. Так, выдающийся немецкий философ XX века Освальд Шпенглер в своем знаменитом труде «Закат Европы» посвятил целую главу «О смысле чисел» доказательствам того, что древние математики были в состоянии решать поставленные сложнейшие проблемы при отсутствии соответствующей цифровой символики. Десятки страниц громоздких рассуждений, посвящены выведению особой сущности античной математики, являвшейся по утверждению Шпенглера высшей формой гармонии господствующего мироощущения той эпохи. Вырванная из породившей ее системы координат, математика Древнего Египта или Древней Греции неизбежно теряют осмысленность, и, поэтому, понимание одних и тех же истин приходило к современным ученым и их далеким предшественникам принципиально различными способами. Цитирую: «БУДЬ МАТЕМАТИКА ПРОСТО НАУКОЙ, КАК АСТРОНОМИЯ ИЛИ МИНЕРАЛОГИЯ (! — Г.К.), ее предмет поддавался бы определению… Как бы насильственно ни прилагали мы, западноевропейцы, наше научное понятие числа к тому, что занимало математиков в Афинах и Багдаде, остается несомненным, что тема, цель и метод одноименной науки там были совершенно иными», или: «Они (Евдокс, Апполоний, Архимед — Г.К.) пользуются глубоко продуманными и труднодоступными для нас методами интегрального исчисления (! — Г.К.), имеющими лишь мнимое сходство с методом определенного интеграла Лейбница…» И далее, в том же духе. В особо трудных местах Шпенглер апеллировал к сакральному и мистическому смыслу, придаваемому числам в древности, уводя, тем самым, проблему в иррациональную сферу восприятия. Понятно, что подобная метафизическая алхимия лишает вопрос о том, в какой системе расчетов решались теоретические и прикладные задачи древней науки, всякого смысла. ВЕРИТЬ ИЛИ НЕ ВЕРИТЬ В ВОЗМОЖНОСТЬ ПОСТРОЕНИЯ ВЕЛИЧЕСТВЕННЫХ ПАМЯТНИКОВ «ДРЕВНОСТИ» ИЗ «ОБЩИХ СООБРАЖЕНИЙ», БЕЗ ПРОВЕДЕНИЯ МНОГОКРАТНО ВЫВЕРЕННЫХ МАТЕМАТИЧЕСКИХ ВЫЧИСЛЕНИЙ, ЗАВИСИТ, НА МОЙ ВЗГЛЯД, ОТ СПОСОБНОСТИ ПРЕОДОЛЕВАТЬ УКОРЕНИВШИЕСЯ ПРЕДРАССУДКИ.