Думаю, нашему правителю необходимо воспользоваться этими ужасными жертвами и ужасными кошмарами, великим стоицизмом и героизмом гибнущих людей: Шестой роты, Евгения Родионова, у которого отсекли главу и который не поступился своей любовью к Родине, к Христу; подводников, которые умерли на боевом посту, защищая свои крепости и рубежи России. Их, поднятых со дня пучины, надо похоронить в Кремлевской стене. Надо устроить в Кремлевской стене некрополь для этих героев нового времени. Потому что Кремль и Москва для русского народа — это не просто город, не просто крепость, это действительно сакральные вещи, святыня. Там, в Кремле, сосредоточена масса исторических энергий, которые окормляют десятки поколений русских людей. Мать-Родина в Кремле все время плодоносит, наш улей пополняет энергиями и медоносными силами. В Архангельском соборе — усыпальница царей. Это символ империи царской, Москвы златоглавой. В стене, обращенной на Красную площадь, покоятся герои, святые, мученики красной империи. И новая истерзанная Россия, та, в которой мы сейчас с тобой живем, начинает рождать новых мучеников, героев. Им место не на отдельных погостах и не в отдельных гарнизонах, они принесли свою жертву не за Видяево, не за Северный флот, они принесли свою жертву за Россию, за Москву, за Родину. Если бы, я повторяю, в одной из алых кремлевских стен, может, той, которая идет через Александровский сад, где могила Неизвестного солдата, или в другой стене, которая обращена на набережную Москва-реки, нашли бы свое пристанище последние герои, витязи, мученики новой России, то произошел бы долгожданный синтез. Ведь мы с тобой все время бились, как соединить белую историю с красной, как соединить царскую Россию с советской. Не получалось. А может, как раз диалектика в том, что эти две истории России соединяются в третьей? Сегодняшней? То есть сегодняшняя Россия с сегодняшними своими мучениками и сегодняшним некрополем соединяет в себе и царей, и вождей, и лейб-гвардейцев и гвардейцев-панфиловцев.
Власть — это всегда таинственная, мистическая форма, в ней есть что-то от космоса и неземного. Если бы эта власть цементировала две истории третьей сегодняшней, конечно, это был бы великий акт соединения и примирения конфликтующих фрагментов общества.
В.Ч. Даже если не углубляться в философию, эта идея народом может быть принята очень близко к сердцу. Я даже скажу так: не вижу никаких противопоказаний и у Кремля против этого. Мне кажется, что за время своего пребывания там Путин еще ни разу не показал, что он хочет по-ельцински рубить историю. Это — туда, это — сюда. Наоборот, заметны какие-то устремления к тому, чтобы воссоединить ее в единое тело. И поэтому давай продвигать эту идею.
Самое главное, конечно, нужно, чтобы мысль о Кремлевском некрополе восприняли родственники, близкие люди тех, кто ныне замурован на дне Баренцева моря; чтобы это не было для них насилием. Я сам с некоторым содроганием жду дней, когда из пучины поднимут первых подводников. Это будет очень тяжелое моральное испытание всех нас.
Стоит еще поговорить о том, что, может быть, патриотам пришла пора более четко проакцентировать свои установки на борьбу за объединение. Именно в силу расколотости общества в нашем Народно-патриотическом Союзе часто опора происходит на некие кружки. Мне даже кажется, что и сама патриотическая интеллигенция носит некий кружковой характер. Уже ясно, что душой примыкают к нам целые пласты людей — и прозревших, и воскресших. Но мы по-прежнему обитаем в своих кружках — и этим удовлетворяемся. Время преодолевать это. В истории партии был эпизод очень болезненный, когда партия по инициативе Ленина преодолевала кружковщину. Я думаю сейчас, особенно когда мы стоим перед моментом поворотных шагов, нужно выходить на более широкие массивы. Нужны новые инициативы, которые помогли бы объединению.
А.П. Вообще все, что мы делаем, выходит постоянно за рамки, которые очерчивает нам реальность. Здесь нас подстерегает опасность. Мне кажется, очень опасно для отдельно взятой души, для политического движения в целом искуситься, поторопиться, обмануться. Я иногда задаюсь вопросом: может, сам Путин обманывается? В кружках, катакомбах, куда первых христиан загнали мучители и преследователи веры, создавалась церковь будущего, писались первые манускрипты, создавались символы, шла катакомбная работа. Может, нам не очень-то торопиться выходить из нашей катакомбы, где у нас есть своя подземная церковь и подземный храм, своя икона пылающего Дома Советов в 93-м году? По крайней мере, вот эти элитные зерна страданий, сопротивления, стоицизма, веры и любви, которые мы за эти 10 лет скопили, как ты говоришь, в кружках или в катакомбах, я бы не расходовал, а засевал ими поля нашего патриотического монастыря. Потому что, видит Бог, столько было принесено жертв за это время, столько было потерь и такая возникла концентрация горького опыта, что этот эликсир нельзя сразу выливать весь, он слишком концентрирован.
В нашем отношении к новой реальности, к новому президенту, к новой политической ситуации я бы относился, с одной стороны, с открытым сердцем, с другой бы стороны — постоянно резервировал возможность оставаться самим собой, в своей среде, со своими братьями и верить, и молиться на наши иконы. У нас очень мало икон. Две, по существу. У нас есть икона пылающего Дома Советов и икона Приднестровья, которая единственная уцелела в этих страшных переворотах. Сейчас эту вторую икону хотят опять затоптать. Поэтому, повторяю, двигаясь в ширину, надо сохранять концентрированные сверкающие алмазные крупицы.
Северо-Западный окружной медицинский центр 4 Росздрава в Санкт-Петербурге - www.gosmed.ru.
Александр Бородай БЕДОЛАГА АБРАМЫЧ
ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ бурной российской истории ознаменовались множеством потрясений и катаклизмов. Канула в Лету огромная сверхдержава, радикально изменилась жизнь многих народов, отгремели десятки мелких и крупных региональных войн, погибли сотни блистательных политических и чиновничьих карьер, были нажиты и разбазарены десятки астрономических состояний, тихонько растворился в собственном желудочном соке казавшийся почти неколебимым в своей порочности ельцинский режим. С чудовищной скоростью меняется то, что многие называют "стилем жизни" — мода на одежду, нравственные и даже религиозные ценности…
Но среди бешеного потока нашего зыбкого существования есть одна монолитная скала, которая, похоже, способна выдержать не только смену власти, дефолт или наезд налоговиков, но прямое попадание тунгусского метеорита. Это бедный, буквально затюканный могущественными врагами, искренне, но без всякой взаимности, любящий Россию Борис Абрамович Березовский.
В последнее время наш "делатель президентов" — один из тех, кто удержал на престоле Ельцина в1996 году, "пропиаривший" Путина в 1999, — в очередной раз надел на себя личину гонимого властью и обиженного в лучших чувствах патриота. Сначала он пожертвовал своим креслом в Госдуме ( хотя в свое время ради его получения БАБ затратил огромные материальные и организационные ресурсы) — благо при нынешних властителях Кремля депутатская неприкосновенность ему явно не понадобится. Свой уход из многострадального российского парламента, и так слишком напоминающего балаган, он превратил в забавное шоу, сделав тем самым широкий жест дистанцирования от власти — "я предупреждал, я сделал все, что мог, и теперь ухожу".
Таким образом он свалил с себя не только ответственность за все, что происходит и будет происходить в его бывшем избирательном округе, где в ближайшее время прогнозируется обострение конфликта между карачаевцами и черкесами, но и за весь Северный Кавказ (напомним, что именно Березовский — главный идеолог и творец Хасавюртовского мира).
Следующим шагом картинного противостояния Абрамыча и исполнительной власти стала "мыльная опера" вокруг гибели "Курска", с трогательным единодушием разыгранная по одним и тем же нотам и холдингом "Медиа-мост", и подконтрольными Абрамычу СМИ. Ее главный итог — подрыв популярности Путина, обвиненного как в душевной черствости, так и развале Вооруженных Сил.
А вскоре главный олигарх вдруг во всеуслышание раструбил о передаче контролируемой им части акций ОРТ в управление неким представителям "творческой интеллигенции". В качестве мотива своего поступка Березовский указывает на давление, которое якобы на него оказывали высокопоставленные должностные лица. Из текста распространенного олигархом открытого письма явно следует, что давил на него не кто иной, как недавний товарищ и партнер — глава президентской администрации Александр Волошин, даже пригрозивший БАБу "ужасной" судьбой Гусинского (напомним, что этот медиа-магнат провел в Бутырской тюрьме немногим больше суток, после чего был освобожден с большой помпой).
