Реакция особенно была сильна среди либералов, которые видят в Ираке повторение ошибок, допущенных Америкой во Вьетнаме. Разочарование, вызванное Ираком, и сомнительная тактика, применявшаяся администрацией, чтобы привести доводы в пользу войны, даже заставили многих левых преуменьшать опасность, исходящую от террористов и распространителей ядерного оружия; согласно опросу, проведенному в январе 2005 года, у назвавших себя консерваторами вероятность признать уничтожение «Аль-Кайды» основной целью внешней политики была на двадцать девять пунктов больше, чем у либералов, и на двадцать шесть пунктов больше была вероятность назвать основной целью внешней политики недопущение попадания ядерного оружия к враждебным группировкам или странам. С другой стороны, тремя самыми главными внешнеполитическими целями для либералов были вывод войск из Ирака, прекращение распространения СПИДа и более тесное сотрудничество с союзниками.
Цели, которые выбирают либералы, имеют достоинства. Но они едва ли составляют последовательную политику обеспечения национальной безопасности. Полезно напомнить себе, что Осама бин Ладен — это не Хо Ши Мин и что опасность, перед которой стоят сейчас Соединенные Штаты, реальна, сложна по структуре и может причинить большие разрушения. Наша недавняя политика положение только ухудшила, но, если мы уйдем из Ирака завтра, Соединенные Штаты по-прежнему останутся мишенью, учитывая их доминирующее положение в существующем мировом порядке. Конечно, консерваторы также ошибаются, если считают, что мы можем просто устранить «злодеев», после чего мир пусть сам заботится о себе. Глобализация делает нашу экономику, наше здоровье и нашу безопасность заложниками событий на другой стороне света. И ни одна другая страна на планете не имеет таких возможностей формировать мировую систему или построить консенсус вокруг нового комплекса международных правил, которые расширяют территории свободы, личной безопасности и экономического благополучия. Нравится нам это или нет, но если мы хотим сделать Америку более безопасной, нам надо помочь сделать мир более безопасным.
Второе, что мы должны признать, — это то, что условия безопасности, с которыми мы сталкиваемся сегодня, фундаментально отличаются от тех, что существовали пятьдесят, двадцать пять или даже десять лет назад. Когда Трумэн, Ачесон, Кеннан и Маршалл принялись разрабатывать архитектуру послевоенного мирового порядка, они исходили из противоборства великих держав, которые доминировали в девятнадцатом веке и начале двадцатого. В том мире самая большая опасность для Америки исходила от держав-экспансионистов вроде нацистской Германии и Советской России, которые могли использовать большие армии и мощный запас вооружений для вторжения на ключевые территории, могли лишить нас доступа к важным ресурсам и диктовать условия мировой торговли.
Того мира больше нет. Интеграция Германии и Японии в мировую систему либеральных демократии и экономики свободного рынка фактически ликвидировала угрозу конфликта великих держав в пределах свободного мира. Появление ядерного вооружения и «взаимное гарантированное уничтожение» делало риск войны между Соединенными Штатами и Советским Союзом маловероятным даже до падения Берлинской стены. Сегодня самые могучие государства мира (к которым все с большим основанием можно причислить Китай) — и, что столь же важно, подавляющее большинство людей, живущих в этих странах, — практически безоговорочно признают общий комплекс правил, регулирующих торговлю, экономическую политику и правовое и дипломатическое разрешение конфликтов, даже если в более широком смысле свобода и демократия не всюду соблюдаются в пределах нх границ.
Растущая опасность, таким образом, исходит в первую очередь из частей света, находящихся на границе мировой экономики, где международные «правила дорожного движения» не утвердились, — из сферы слабых и разрушающихся государств, деспотичного правления, коррупции и хронического насилия; от стран, в которых подавляющее большинство населения живет в нищете, не образовано и отрезано от мировой информационной сети; из мест, где правители боятся, что глобализация ослабит их власть, подорвет традиционную культуру или вытеснит местные институты.
В прошлом существовало мнение, что Америка спокойно может не обращать внимания на страны и личности в этих изолированных регионах. И пусть они могут враждебно относиться к нашему мировоззрению, национализировать предприятия США, вызывать взлет цен на товары, вовлекаться в орбиту Советов или коммунистического Китая или даже нападать на посольства США и военный персонал за границей, но они не могут нанести нам удар там, где мы живем. 11 сентября показало, что это уже не так. Те самые информационные связи, которые все теснее сплачивают мир, дали силу желающим этот мир разорвать.
Террористические сети способны распространять свои доктрины в мгновение ока; они могут нащупывать самые слабые звенья в мировой экономической системе, зная, что последствия атаки в Лондоне или Токио будут ощутимы в Нью-Йорке или Гонконге; оружие и технику, которые когда-то принадлежали исключительно государствам-нациям, теперь можно купить на черном рынке или скачать их чертежи из интернета; свободное передвижение людей и товаров через границы — источник жизненной силы глобальной экономики — может быть использовано для смертоносных целей.
Если государства-нации больше не обладают монополией на массовое насилие; если фактически вероятность того, что государства-нации предпримут против нас прямую атаку, все уменьшается, так как у них есть фиксированный адрес, по которому мы можем послать ответ; если быстрорастущая опасность является транснациональной — террористические сети, стремящиеся сдержать или разрушить силы глобализации, возможные пандемии вроде птичьего гриппа или катастрофические изменения мирового климата, — то как тогда должна измениться наша стратегия национальной безопасности?
Для начала наши оборонные расходы и организационная структура вооруженных сил должны отражать новую реальность. С начала холодной войны наша способность не допустить агрессию одного государства против другого в большой степени гарантировала безопасность любой стране, которая брала на себя обязательство соблюдать международные законы и нормы. Это наши корабли охраняют морские пути. И это наш ядерный зонтик не дал Европе и Японии оказаться втянутыми в гонку вооружений во время холодной войны и — по крайней мере, до недавнего времени — давал основание большинству стран полагать, что насчет ядерной бомбы можно не беспокоиться. Пока Россия и Китай сохраняют свои крупные армии и не избавились полностью от инстинкта давить на всех силой и пока горстка стран-изгоев готова напасть на другие суверенные государства, как Саддам напал на Кувейт в 1991 году, нам придется иногда выполнять роль шерифа поневоле, всемирную роль. Это не изменится — да и не должно.
С другой стороны, пора признать, что оборонный бюджет и организационная структура вооруженных сил, построенные принципиально с расчетом на Третью мировую войну, имеет мало стратегического смысла. Военный и оборонный бюджет США в 2005 году превысил пятьсот двадцать два миллиарда долларов — это больше, чем военный и оборонный бюджет тридцати стран, вместе взятых. Валовой внутренний продукт США превосходит валовой внутренний продукт двух крупнейших стран с самой быстрорастущей экономикой — Китая и Индии,— вместе взятых. Нам необходимо сохранять стратегическую расстановку сил, которая позволит справляться с угрозой, исходящей от стран-изгоев вроде Северной Кореи и Ирана, и отвечать на вызов таких потенциальных соперников, как Китай. Действительно, учитывая уменьшение наших сил после войн в Ираке и Афганистане, нам, вероятно, потребуется немного увеличить бюджет в непосредственном будущем, чтобы сохранить боеготовность и заменить материальную часть.
Но нашей самой сложной военной задачей будет не опережение Китая (да и нашей самой крупной задачей относительно Китая вполне может быть задача экономическая, а не военная). Скорее всего, потребуется ступить на неуправляемую или враждебную территорию, где превосходно чувствуют себя террористы. Для этого необходимо более разумное соотношение между тем, что мы тратим на оборудование самого высшего качества, и тем, что мы тратим на наших людей в форме. Это должно означать увеличение численности личного состава наших вооруженных сил для сохранения сменного графика, поддержание соответствующего уровня оснащенности и обучение личного состава языкам, сбору разведывательной информации и навыкам установления мира, которые им будут необходимы для успешного выполнения очень многосторонних и сложных заданий.
Однако изменения структуры наших вооруженных сил будет недостаточно. Для того чтобы справляться с асимметричной угрозой, с которой мы столкнемся в будущем, — террористическими сетями и горсткой стран, их поддерживающих, — структура наших вооруженных сил будет в конечном счете иметь меньшее значение, чем то, как мы решим эти силы использовать. Соединенные Штаты победили в холодной войне не просто потому, что обогнали Советский Союз по вооружению, а потому, что американские ценности одержали верх в суде международного общественного мнения, включая и тех, кто жил при коммунистических режимах. И в еще большей степени, чем во времена холодной войны, борьба против исламских террористов будет не просто военной кампанией, а битвой за общественное мнение в исламском мире, среди наших союзников и в Соединенных Штатах. Осама бин Ладен понимает, что не может победить Соединенные Штаты в обычной войне. Что он и его союзники в состоянии сделать, так это причинить такую боль, которая спровоцирует реакцию вроде той, что мы видели в случае с Ираком, — плохо подготовленное, непродуманное вторжение США в мусульманскую страну, которое вызывает движение сопротивления, основанное на религиозном чувстве и национальной гордости, что, в свою очередь, вызывает необходимость длительной и сложной оккупации силами США, а это ведет к росту жертв среди войск США и местного гражданского населения. Все это раздувает антиамериканские настроения среди мусульман, увеличивает число потенциальных рекрутов для террористических организаций, и американский народ начинает сомневаться не только в войне, но и в той политической линии, которая вообще вовлекает нас в исламский мир.
