До настоящего времени кроме прямой воли монарха законодательная инициатива принадлежала у нас только министрам по делам своего ведомства. Это составляет одну из важных причин медленности и отсталости от народных нужд нашего законодательства. Приведу для выяснения лишь два примера, хотя набрать в недавнем прошлом их легко во множестве. Недостатки существующих гимназий, устроенных по планам покойного графа Д. А. Толстого, всем давно стали очевидными не из каких-либо предвзятых суждений, а просто по явной действительности, о которой и писано, и всюду говорилось много. Никто этого живого вопроса в законодательном порядке поднимать, однако, не мог, кроме министров народного просвещения. Они вначале просто замалчивали дело, выставляли его в ложном свете, потом старались поправить инструкциями и даже обсуждением новых проектов в разнородных совещаниях, но все же по сих пор ничего почти не сделали, хотя важность для будущего и настоятельность для настоящего времени столь явны, что, будь законодательная инициатива хоть чуть-чуть шире, давным-давно бы поставили вопрос о гимназиях на ближайшую очередь, и если бы улучшения были хоть не коренными, какими им быть следует, а только приноровленными к требованиям, указанным прошлой действительностью, все же не пропали бы десятилетние плоды явного порыва к учению и, вероятно, не было бы того печального положения высшего русского образования, которое очевидно для всех, не забывших недавнее его прошлое, так много обещавшее впереди.
Непрактичный, даже худой или вредный закон всегда, при всех предосторожностях явиться может, потому что законы – дело рук человеческих, но надо иметь и всеми способами открывать возможность изменять и поправлять такие законы, которые из-за преследования ложных мыслей и начал при всем желании законодателей приводят не к добру, а к худу. А этого никак нельзя и ждать, если исполнители – единственные возможные инициаторы законодательных изменений, потому что никто сам себе не судья, да и не враг, а перемен или новшеств всякий без явных побуждений невольно страшится.
Как другой пример возьму казенные горные заводы. Не подлежит сомнению, что они в свое время были не только просто полезны и выгодны, но даже необходимы по всему ходу нашей промышленной истории. А теперь уже давно, примерно лет 20, очевидно всякому, кому не лень вникнуть в действительность хотя бы по всему, что о ней писано и печатано, они не только стали бесполезными и убыточными, но и задерживающими правильность хорошо начатой частной горнозаводской промышленности. Давно эти казенные горные заводы следует или сдать в аренду, или продать, или хоть просто закрыть, но ведомство, их ведущее, не только само себе не враг, говоря попросту, но и мало имеет возможности отнестись к предмету с должной общегосударственной стороны, потому что связано с этим делом всякого рода узами, начиная с исторических и кончая профессиональными. Ведь надо было бы доказывать, что мы сами не можем при казенном хозяйстве и контроле его вести вверенное нам дело, что его следует, так или иначе, закончить как исполнившее свою роль – образцы для развития необходимейших стране предприятий.
Вмешалось другое ведомство, но по существующему принципу исключительной инициативы своего ведомства ничего иного не могло сделать, как обследовать предмет, насколько это было возможно, и внушать горному же ведомству мысль коренным образом преобразовать дело казенных горных заводов. Переписка тянулась большая, и комиссии заседали разные, но так дело и пребывает на старом начале – бесполезном и безвыгодном.
Смотря на два приведенных примера с точки зрения государственных средств, которые, увы, непременно должно всегда иметь в виду, и на первом плане, можно думать, что казенные горные заводы дадут новые средства от сбережения расходов и прибыли доходов при сдаче в аренду, а гимназии потребуют новых средств. Вопрос и усложняется, и сводится во многом к инициативе: что настоятельно необходимее? С чего начинать? Кто это решит? Законодательство, коли оно относится не к формально-пустозвучным, а к жизненнореальным потребностям народа, да еще столь большого, как русский, составляет дело сложнейшее и как всякое такое, требует хорошо обдуманного порядка в своей последовательности. Иначе дела второстепенного значения и требующие только расходов оттянут настоятельнейшие, могущие увеличивать достатки жителей и самого государства.
Не имея и в мыслях ни малейшего желания кому-либо указывать в отношении упомянутых важных предметов, выскажу только некоторые из заветных своих мыслей о праве инициативы и об установлении последовательности или порядка законодательных работ.
Манифест 6 августа, устанавливающий новую и прямую связь монарха с народом, и сопровождающие его разъяснения дают выборным членам Государственной думы право законодательных начинаний. Статья 34-я закона об учреждении Думы прямо говорит: «Государственной думе предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издании новых законов».
Для осуществления рассмотрения требуется (статья 54) письменное заявление «не менее чем 30 членов», и это мудрое ограничение должно признать совершенно достаточным обеспечением того, чтобы на рассмотрение шли действительно лишь жизненно важные предметы.
За министрами, очевидно лишь по своему ведомству, также сохраняется право начинания законодательных дел, и эта совокупность обещает уже многое, особенно же то, что к членам Думы от всех жителей империи, а к министрам от всяких исполнителей дойдут голоса народные и ничто существеннейшее и сознанное не минует, как может миновать, доныне законодательного внимания, а, пройдя свою частную оценку в виде ли 30 членов Думы или в виде оценки предложений министрами, будет касаться лишь назревших надобностей «блага народного», а не каких-то смутных благих пожеланий или неосуществимых утопий.
Фрагменты указа 6 августа 1905 года об учреждении и Положения о выборах в Государственную думу с собственноручными резолюциями Николая II «Быть по сему»
Мне даже кажется, что для должного уравновешивания и соревнования Государственного совета и Государственной думы полезно было бы даровать право инициативы и членам Государственного совета, если заявление об отмене или изменении законов или о введении новых законов будет письменно представлено за подписью не менее чем 10 членов Государственного совета. Государственная опытность и доверие монарха, им дарованное назначением в члены Высшего совета, дают им возможность охватывать совокупность нужд страны и выбирать лишь настоятельнейшие.
В отношении к законодательной инициативе министров мне хотелось бы думать, что после установления первого министра, или единства исполнительной власти (о чем речь моя впереди), весьма будет важно, чтобы законодательная инициатива министров проходила через первого министра, а не шла прямо от отдельных министров. Чрез это много должно сократиться времени и мелочных дел в работе законодательных советов. Ныне, сколько я понимаю и знаю предмет, соревнование и отсутствие прямой и зависимой связи между отдельными министрами служит одним из главных оснований существующего правительственного порядка, а в будущем, сколько можно предвидеть его или, скорее, предчувствовать или надеяться, на то место встанет соревнование и независимость трех сил: Государственной думы, Государственного совета и первого министра. И это будет уже потому явным улучшением, что при ширине инициативы окончательных разногласий будет меньше, особенно при единстве исполнительной власти, неизбежно долженствующей – по самому смыслу учреждения Государственной думы – становиться во многом на точку зрения преобладающего в Думе большинства.
В отношении последовательности, с какой должны рассматриваться в Государственном совете и в Государственной думе начатые по вышеуказанной инициативе дела законодательного свойства, совершенно неудовлетворителен порядок, определяемый исключительно временем поступления или заявления, а из всех дел непременно необходимо выделить для первоначального разбора неотложно срочные (например, ежегодные сметы) и важнейшие по своему общегосударственному значению, а для этих и для всех дел предоставить установление очереди особому совещанию из представителей Государственной думы и Государственного совета с первым министром или, пока такого не будет, с председателем Комитета министров. Лица эти, наверное, правильнее кого-либо иного установят относительную важность предметов, примут в расчет длительность процесса рассмотрения в отделениях и вообще помогут той правильности течения дел, без которой при всем добром желании обоих законодательных собрании, а тем более при их ревнивом соперничестве должно ждать весьма печальных явлений – волокиты и увлечения в сторону дел, хотя и передовых, но терпящих отсрочку, каковы, например, перемена стиля, числа праздников и т. п.
