круглые голова и чистая жопа.
— Вопрос чью жопу мыть? Помоешь чужую — толку не будет. Вот был детский рассказ по пионеров, что работали в пионерском лагере. И корчевали пни. Ночью, чтобы победить в соцсоревновании выкорчевали пень. Оказалось — чужой. И вышла жопа.
— А что, жопа — это по угро-фински? Просветили.
— Собственно говоря, я имел в виду индо-европейский.
— Тогда ещё круче. А жопа, я думаю знак иероглифический. Ясный на всех языках. Но описанию не поддающийся — если это, конечно, настоящая жопа.
— Вот ваша рифма! Холопу-жопу.
— Это прямо Херасков. Не побоюсь этого слова, да.
— Я, честно говоря, думал, что Вы Пушкина А.С. коверкаете. Что публичному литератору не к лицу. Святое-с. Херасков, так Херасков. Хрен с ним, с Херасковым. Мы гимназиев не кончали.
— И напрасно. Любому приличному человеку покажи Хераскова, он и скажет — Херасков. А не хуй какой собачий. да.
— Иду, бягу Хераскова учить! Богдановича и Шишкова в придачу! Хотя мне, как инородцу и иностранцу такое невежество простительно. Но бойся, злыдень, если не найду я сих строк на пыльных полках! Перед всем сообществом осрамлю!
— Тем более это рифма не к России… Она — незапятнанна.
— Именно к России — где ж еще холопы есть?
— Тогда у России должна быть визуальная рифма? Вот в чём проблема — ищем-то всё в вербальной сфере. А она — вона где.
— Известно где — в Караганде. Но её отдали. И теперь нам хана.
— Пора варяга звать на ханство. Не, у Караганды — своя рифма, а у России — своя. Должна быть какая-то Внутренняя Россия же, в конце концов?
— Есть, всё есть. Но Караганда была ключом к этому шифру, да.
— Ключом на старт, на внимание и марш, взять взад!!!
Извините, если кого обидел.
27 августа 2006
История про разговоры DXXXVIII
— А к язычникам я не поехал. Сплю как сурок — будто на Новый год.
— Ну, сначала — попасть. Всё равно надо попасть — потому что, если не попасть, то и не попадёшься. Да.
— Совсем для начала — попасть в киллеры.
— Ой, простите! Я приняла Вас за другого.
— Не утешайте себя!
— Хорошо, что Вы не киллер.
— А что киллер? Думаете, это непрофессионализм?
— Испорченный телефон а ля Ионеско это, а не психотерапия. Я, вообще-то, отвечал милой барышне, с кем-то меня спутавшей. А профессионализм киллера, наверное, состоит в том, чтобы не оставлять хвостов. Но точно не скажу — у нас в сумасшедшем доме они редко встречаются, да и те — психи.
— Это несложно.
— Уровень сложности и должен расти вместе с профессионализмом.
Извините, если кого обидел.
27 августа 2006
История про разговоры DXXXIX
— Я решил написать о «Посадке на Луну» в которую играл. Я помню, что такие калькуляторы были у Астахова, был у тебя, был ещё у Барстера, но на чьём я играл — я точно не помню. Причём были, собственно, два калькулятора — минский и бакинский. У меня вообще было впечатление, что эти калькуляторы были у всех (или, по крайней мере все на них что-то нажимали) — поскольку у меня его не было, зависть обостряла зрение и ухудшала счёт. Да и вообще, как живёшь-то?
— Живу нормально, как и все научные сотрудники в нашей солнечной стране… До меня только сейчас дошло, про что собственно речь. Да, действительно, были программируемые калькуляторы, в которую вводили программу, имитирующую посадку на Луну. Нужно было вводить параметры импульса торможения (или еще что). Этой игрушкой увлекались многие в нашей группе. Но, я меня это как-то не затронуло. Я вспомнил про другое. Кто-то принес на лекцию электронную игру (формата нашей «Ну, погоди!») с шаттлом, Луной и метеорами. Там был настоящий ЖК экран (по тем временам — редкость), там были звуки. Вот эта игрушка действительно будоражила воображение. Но игрушку ту, потом быстро унесли, а интерес остался. Свято место пусто не бывает, вот народ и нашел замену на программируемых калькуляторах. Меня программируемые калькуляторы обошли стороной, поскольку я как-то сразу пристроился к большим машинам (в ГАИШ тогда стояла БЭСМ 4М с памятью на магнитном барабане и Алголом), а программируемого калькулятора у меня тоже не было, обходился Б3-36.
— БЗ-34 это был…
— Ага. Бакинский-таки. Ну, так это, наверно, мой был. МК куда изящнее БЗ.
— О! Это в корне меняет концепцию. Причём я уже полчаса пытаюсь вспомнить, какой у кого был цвет диодов — мне отчего-то казалось, что у одного зелёный, а другого… неужели красный… Хотя у меня тогда были чудовищные минские часы, что светились из глубины своего нутра красными циферками.
— Красный был у БЗ-21- феноменальная была машина. Как и твои минские часы, я их очень хорошо помню.
— А я ходил в Стекловку — считал там. Причём там стояли гэдээровские перфораторы — они карты лузгали как семечки. Вот этот счёт был — песня.
— Ну, правильно. В те времена почти все через перфораторы работали. Но вот набивать эти перфокарты было муторно.
— Так вот, дело вот в чём. Прежде, чем был сделан загадочный внедарвинистский переход, и из аркадных игр родился «Doom». Прежде, чем возник медленный онанизм стратегических игр, и восторжествовало раздолье квестов с Бейкер-стрит, возникли куда поле хитрые игры. Сейчас они похожи даже не на античные земледельческие орудия, а на мистическую палку-копалку, пугало из школьного учебника.
Был зелёный рот на ножках, что звался диггером, он бежал по чёрному экрану в поисках денег. И мы его не осуждали — время было такое, время варёных джинсов и кооператива «Агар-агар» продававшего под видом тортов мыльную пену. Были дедушки «Тетриса», загадочные пушки, что плевались по гаубичной траектории на соседний склон расщелины, будто с одного зубца кардиограммы на другой.
Но между ними и игровыми автоматами моего детства, где долго и уныло плыла подводная лодка, и три разноцветных истребителя летели прямо в прицел по голубому небу, была ещё одна игра.
По-настоящему всё началось с «Посадки на Луну».
Всё началось с того, что под Олимпиаду (тогда это слово произносилось без каких либо других уточнений) появился программируемый калькулятор Б3-34. Стоил он 85 рублей — огромные деньги, ровно ящик водки. У него был стек, если кто-то сейчас помнит это слово и не путает с длинным и тонким фаллическим символом британских и германских офицеров. Но главное — в нём можно было программировать циклы.
Потом появился МК 54, были другие батарейки и стоил он уже шестьдесят рублей.
— «Эй,
