· Мода, как девица, и девственность потерять может: природа!
· После смерти очень популярного человека и его пышных похорон даже талантливым людям какое-то время нельзя умирать: нужна пауза, чтобы не изойти завистью, даже лежа в гробу.
· Скандал необходим популярности, как автомашине бензин.
· Возвращаясь, мода молодеет, но следует заранее подумать о том, чтобы не впасть в детство, иначе придется цитировать бессмертного Ильфа: «Омолодился и умер от скарлатины!»
· Время рождает новые слова, на которые возникает мода, как на прически или кроссовки, и весь народ начинает их «носить», даже не задумываясь о происхождении моды. Примеров прорва: «беспредел», «однозначно» — ни у Даля, ни у Ожегова, и ни в одном из современных словарей этих слов не найти, но уже все их употребляют: и дети, и политические деятели, и литераторы, и даже дикторы телевидения. Есть, если угодно, «беспредельность», есть «однозначность», и меня даже оторопь берет, когда подумаю: как раньше мы жили, пока «однозначно» не изобрели, какими словами взамен этого пользовались для обозначения того, что этим словом теперь выражаем? Неужели хватало нам «безусловно», «категорично», «беспросветно»?
· Можно ли фанатиков моды именовать модаками? Давайте с модой на слова быть осторожней: слова, как и слухи, обладают мистической способностью материализоваться. Пустил слух или понятие, а они возвращаются по телевидению «Лебединым озером» на целые сутки, а то и на годы.
· Когда-то была мода на оды. Скоро, похоже, появятся уже оды на моды. Мир перевернулся? Где же тогда «точка опоры», чтобы вернуть и себя и общество в нормальное положение?
· Похвально, когда не хватает сил для нападения, но печально, когда не хватает сил для сопротивления.
Московский клуб. 1994, № 3
«Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот»
Что такое «принцип губки»?
Для затравки разговора начну, пожалуй, с теории «штатного расписания» общества. Вы что-нибудь слышали, читатель, об этой теории? Не буду томить: смысл ее в том, что все российские люди (и не только, наверное, они) давно существуют на основе «штатного расписания», разработанного не каким-то способным государственным чиновником или гением-одиночкой, а как бы самой жизнью. Лучше сказать: системой. Должности в расписании рождают конкретные люди и дают должностям свои фамилии.
Приведу пример: когда-то в России Лидия Русланова — яркая и самобытная исполнительница народных песен — и положила начало целому направлению в эстрадном искусстве. Так возникла должность: Руслановой «работала» сама Лидия Андреевна. Через какое-то количество лет вакансия оказалась свободной; не буду говорить о причине, приведшей к образованию вакансии, она была, к сожалению, трагична, но эта тема на сей раз не моя. На должность Руслановой стали претендовать три, кстати, примерно равно способные певицы одного амплуа, но, увы, — эпигоны. А место по «штатному расписанию» смогла занять только одна. Заняла. Но вскоре то ли голос у нее сел, то ли быстро состарилась, но промелькнула она на небосклоне неяркой кометой и ушла в небытие. Сменились вслед за ней другие певицы, «поработав» Руслановой, пока не появились таланты, претендующие на должность, и тут уж я могу назвать их фамилии, обе они перед глазами, на слуху — Людмила Зыкина и Ольга Воронец. Говорить о том, кто из них превосходил другую способностями и обаянием, не стану, тем более что финал известен: Руслановой стала «работать» Зыкина, а в силу какого расклада жребий пал на нее, я не знаю и выдумывать не хочу. Какой потрясающий сюжет, ведь выигрывалась судьба, драматургу бы за перо!
Важно и то, что именно Зыкина сняла весь урожай, положенный «по штату»: и народной СССР стала, и лауреатом Ленинской премии, и Героем Труда, а Воронец получила (и то не сразу) всего лишь заслуженную республики. Кстати, и Русланова была заслуженной, время Зыкиной оказалось щедрее. Ясно уже сегодня, что когда придется Зыкиной уходить, вновь появятся претендентки, и будет их уже не две, а с десяток, но «работать» Руслановой может только единственная: еще одна свежая трагедия нового поколения. Могу предположить, что наибольшие шансы у Надежды Бабкиной, но кому в итоге повезет и в силу какого нового расклада, угадать невозможно, кроме одного: урожай, положенный «по штату» Руслановой, новенькая снимет, но, возможно, уже не званиями, а деньгами (сбором с концертов) либо вновь орденами, ведь и время стало другим, и ценностные ориентации иные, зато ордена опять вошли в моду.
Теперь дальше. С равным успехом вы можете взять из советской или российской истории любую область жизни, включив сюда науку, литературу, медицину, балет, экономику, искусство, политику, а в наше время уже и бизнес, всюду будет свое «штатное расписание». Будут и своя Галина Уланова, и Валерий Чкалов, Владимир Ленин, Максим Горький, выпадет жребий и на своего Алексея Стаханова (среди молодых банкиров), и свой Константин Станиславский, и Трофим Лысенко. Этот список фамилий, доведя его до самого последнего времени, каждый может продолжить сам, признав при этом, что всегда были, есть и будут то ли «пары», то ли «тройки» претендентов на занятие первой строки в «расписании» общества. Были когда-то конкурентами и Ольга Лепешинская, и Майя Плисецкая, а приз все же взяла Галина Уланова, а вместе с призом весь «урожай». Были конкурентами и Юлий Мартов с Георгием Плехановым, Иван Бунин с Владимиром Короленко, был Михаил Громов, который мог полететь первым вместо Чкалова, чтобы потом хорошие прима-летчики «работали» не Чкаловыми, а Громовыми, были шахтеры, которые пили не хуже и не меньше Стаханова, но Стахановым все же стал из них один.
«Штатное расписание» формировалось далеко не всегда в открытом соперничестве и не всегда в честной борьбе, как у шахматистов, у которых, как мы узнали недавно, тоже были свои интриги (а у бизнесменов прямо на наших глазах развиваются весьма трагически): сюжет «необычный» — чем он «интересней» для историка, тем для современника «печальней», как сказал прекрасный поэт Николай Глазков.
Интересно, что каждый из «штатников» был искренне убежден в своем исключительном праве занять первую строчку. Владимиром Лениным могли «работать» многие, но уж коли Лениным в итоге стал Ленин, а не Мартов, можно сказать лишь то, что в противном случае пришлось бы читать расклеенные по городам лозунги: «Сталин — это Мартов сегодня», а поэту писать вдохновенно: «Я себя под Мартовым чищу…» Не буду расшифровывать мысль, уже откровенно мною выраженную: во-первых, не могу брать на себя миссию толкователя или регулировщика истории постфактум, а во-вторых, современный читатель не хуже меня разберется в реалиях прошлой и современной нашей жизни. Он сам знает, кто даже сегодня «работает» Улановой: Ананиашвили или другая, не менее замечательная балерина? И кто является Горьким после Фадеева с Фединым Бондарев с Распутиным или Адамович с Граниным? А место Лысенко не занял ли Шафаревич, успевая, как и тот, и в политике, и в науке…
В советское время все эти имена, выстроенные в списки, фактически означали не только творческую судьбу, но и получение того, что я называю «урожаем» (раньше больший, ныне меньший, или наоборот?), и тут появляется нравственный оттенок: хочу остановиться именно на данном принципиальном моменте, из-за которого я и затеял весь разговор о блеске и нищете творческих людей.
Личность, занявшая должность по «штатному расписанию», непременно имела дублера (как в космонавтике) и как бы натаскивала конкурента (лучше вести его за собой, нежели идти за ним!) в умении встречать награды грудью в прямом и переносном смысле слова. Так было в прежние застойные времена, так и в нынешние псевдодемо-кратические. Был когда-то вал наград, стал на недолгий период ручейком, теперь грозит снова стать «девятым валом».
Приведу еще пример вовсе не для того, чтобы заклеймить прошлые времена (бесполезно клеймить!), а чтобы уберечь будущее, уже маячащее впереди. Итак, начинает некто «работать» Корнеем Чуковским, предположим, Сергей Михалков, и когда он становится академиком, подпирающий его дублер (предположим, Анатолий Алексин) немедленно получает члена-корреспондента; дают Михалкову Ленинскую премию, тут же получает Государственную Алексин, которого уже подпирает (предположим) Альберт Лиханов, которого можно назвать дублером дублера. Он срочно получает премию Ленинского комсомола (помните такую?), прокручивая на всякий случай дырочку на лацкане пиджака для Государственной, а дублер Михалкова Алексин пока готовит себя к Ленинской, а где-то на горизонте уже маячит (предположим) имярек, которому светит перспектива, как и всем предыдущим, «поработать» Корнеем Чуковским: все было, как видите, строго регламентировано, отработано до автоматизма — ни отставать нельзя, ни забегать вперед.
