В свете этих фактов разумной целью будет укрепление брака для тех, кто его предпочитает, и препятствование возникновению нежелательных беременностей вне брака. Например, большинство согласится, что ни федеральные программы социального обеспечения, ни Налоговый кодекс не должны ставить в невыгодное положение пары, состоящие в браке; эти аспекты реформы системы социального обеспечения, проведенные при Клинтоне, и те элементы налогового плана Буша, которые снижают тариф на брак, пользуются сильной поддержкой обеих партий.
То же самое относится к предотвращению подростковой беременности. Все согласны с тем, что подростковая беременность может создать самые разные проблемы и для матери, и для ребенка. С 1990 года показатель подростковой беременности упал на двадцать восемь процентов, что хорошо с любой точки зрения. Но на подростков по-прежнему приходится почти четверть всех рожденных вне брака детей, и у женщин, родивших в подростковом возрасте, больше вероятность того, что и впоследствии они родят детей вне брака. Программы, проводимые по месту жительства, которые зарекомендовали себя в предотвращении нежелательных беременностей — и за счет побуждения к половому воздержанию, и за счет содействия правильному использованию противозачаточных средств, — заслуживают широкой поддержки.
Наконец, предварительные исследования показывают, что семинары по семейной жизни могут оказать большую помощь в том, чтобы сохранить брак и побудить пары, живущие вместе, образовать более долговечный союз. То, что следует расширить доступ к подобным услугам для пар с низким доходом, возможно, в комплексе с профессиональной подготовкой и стажировкой, медицинским обслуживанием и другими уже имеющимися услугами,— с этим наверняка согласятся все.
Но для многих социальных консерваторов этого подхода с позиций здравого смысла не достаточно. Они хотят вернуть прошлое, в котором половые отношения вне брака влекли наказание и позор, получить развод было намного труднее, а брак предлагал не только личную реализацию, но и четко очерченные социальные роли для мужчин и женщин. По их мнению, любая политическая линия правительства, которая якобы вознаграждает то, что они считают аморальным поведением, или просто выражает к этому нейтральное отношение — предоставление молодым людям средств предупреждения беременности, аборты, социальная помощь матерям-одиночкам или юридическое признание однополых союзов, — по своей природе принижает ценность института брака. Как они утверждают, такие политические линии подводят нас еще на один шаг к дивному новому миру, в котором будут стерты половые различия, секс будет лишь формой развлечения, брак можно будет легко расторгнуть, материнство станет обузой, а сама цивилизация будет стоять на песке.
Я понимаю стремление внести какой-то порядок в культуру, находящуюся в постоянном движении. Я, конечно, ценю желание родителей оградить детей от влияния ценностей, которые эти родители считают вредными; я часто чувствую то же самое, когда слышу слова песен по радио.
Но в целом я мало симпатизирую тем, кто хочет задействовать правительство, чтобы обеспечить соблюдение норм половой морали. Как и большинство американцев, считаю вопросы секса, вступления в брак и рождения детей очень личными — находящимися в самом центре нашей системы личной свободы. Там, где личные решения могут нанести значительный вред другим — что истинно в случае плохого или жестокого обращения с детьми, инцеста, бигамии, домашнего насилия или неуплаты алиментов на ребенка, — общество имеет право и обязано вступиться. (Убежденные в том, что зародыш является личностью, к этой категории добавят, наверное, и аборт.) В остальных случаях я не заинтересован в том, чтобы президент, Конгресс или правительственная бюрократия регламентировали то, что происходит у американцев в спальне.
Более того, я не думаю, что мы укрепляем семью, когда запугиванием и силой заставляем людей вступать в отношения, которые для них, по нашему мнению, подходят лучше всего, или когда наказываем тех, кто не соответствует нашим представлениям о половом при.нічий. Я хочу способствовать тому, чтобы молодые люди проявляли большее уважение к сексу и интимным отношениям, и приветствую родителей, приходы и местные общественные программы, которые учат этому. Но я не хочу обрекать девушку-подростка на жизнь, полную страданий из-за недоступности средств контрацепции. Я хочу, чтобы пары поняли ценность обязательств и жертв, связанных с браком. Но я не хочу использовать силу закона, чтобы удерживать пары вместе, независимо от их личных обстоятельств.
Возможно, я считаю, что пути человеческого сердца слишком разнообразны, а моя собственная жизнь слишком несовершенна, чтобы я мог судить мораль других. Но я знаю, что за четырнадцать лет нашего брака у нас с Мишель ни разу не возникло спора из-за того, что другие люди делают в своей личной жизни.
То, о чем мы все-таки спорим — постоянно, — это как совместить работу и семью так, чтобы это было справедливо в отношении Мишель и хорошо для наших детей. В этом мы не одиноки. В шестидесятые и начале семидесятых годов такая семья, как та, где выросла Мишель, была нормой — более чем в семидесяти процентах семей мать сидела дома, а отец был единственным кормильцем.
Сегодня соотношение поменялось на противоположное. Семьдесят процентов семей возглавляется либо двумя работающими родителями, либо работающим родителем-одиночкой. В результате получилось то, что мой советник по вопросам стратегии и специалист по вопросам работы и семьи Карен Корнблу называет «семьей жонглеров», в которой родители с трудом пытаются оплатить счета, присматривают за детьми, поддерживают домашнее хозяйство и собственные отношения. Такое постоянное жонглирование оказывает негативное влияние на семейную жизнь. Карен объясняла это, когда была руководителем программы «Работа и семья» при организации «Нью-Америка фаундейшн», и сообщила перед сенатской подкомиссией по делам детей и семьи следующее:
Сегодня у американцев в неделю на двадцать два часа меньше, чтобы проводить время с детьми, чем в 1969 году. Каждый день миллионы детей оставляются в нелицензи-рованных детских дневных учреждениях или дома с телевизором вместо няньки. Работающие матери ежедневно теряют почти час сна, пытаясь со всем справиться. Последние данные показывают, что у родителей детей школьного возраста сильно проявляются признаки стресса — стресса, который влияет на производительность их работы, — когда у них негибкое рабочее расписание и нет надежного места, где можно оставить ребенка после школы.
Знакомые слова?
Многие социальные консерваторы дают понять, что отток женщин из дома на работу является прямым следствием феминистской идеологии, и, следовательно, ситуация может быть восстановлена, если женщины одумаются и вернутся к своей традиционной роли домохозяек. Это правда, что идеи о равенстве женщин сыграли решительную роль в трансформации занятости; в понимании большинства американцев возможность для женщин делать карьеру, добиться материальной независимости и реализовать свои таланты наравне с мужчинами является одним из великих достижений современной жизни.
Но для средней американки решение пойти на работу - это не просто смена отношения. Это стремление свести концы с концами.
Рассмотрим факты. За последние тридцать лет средний заработок американских мужчин вырос менее чем на один процент с учетом инфляции. В то же время цены на все, от жилья до медицинского обслуживания и образования, постоянно росли. Как раз зарплата мамы и не дала большой части американских семей выпасть из среднего класса. В своей книге «Ловушка двойного дохода» Элизабет Уоррен и Амелия Тьяги отмечают, что приносимый в дом матерями дополнительный доход идет не на предметы роскоши. Почти весь он идет на то, что семья считает вложением в будущее детей, - дошкольное образование, плату за обучение в колледже и, прежде всего, за жилье в безопасном районе с хорошей школой. Действительно, по причине этих постоянных затрат и дополнительных расходов из-за того, что мать работает (в частности, расходов на дневное детское учреждение и второй автомобиль), средняя семья с двумя работающими родителями имеет меньший дискреционный доход и меньшую материальную стабильность, чем имела тридцать лет назад семья с одним работающим родителем.
Так может ли средняя семья вернуться к жизни на доход одного члена? Нет, когда все остальные семьи в районе имеют два источника дохода и предлагают цены на жилье, школы и колледж. Уоррен и Тьяги показывают, что сегодня средняя семья с единственным кормильцем, которая попыталась бы сохранить стиль жизни среднего класса, имела бы дискреционный доход на шестьдесят процентов меньше, чем такая же семья в семидесятые годы. Другими словами, для большинства семей иметь маму домохозяйкой означает жить в менее безопасном районе и отправить детей учиться в менее конкурентоспособную школу.
