Но вместе с тем нетерпимы и разного рода спекуляции на этой трагической теме. Вот уже цитированный Вачнадзе запросто объявляет: «50 процентов чеченцев погибли во время депортации в Сибирь и Казахстан». Эти «50 процентов» — очевидная выдумка и, прямо скажем, нелепая. Согласно вполне достоверным сведениям, чеченцев и ингушей в 1937 году (в материалах переписи они исчислены как единый вайнахский народ) насчитывалось 436 тысяч человек. В 1944-м их было 459 486 человек, а в 1959-м — 525 тысяч (419 тыс. чеченцев и 106 тыс. ингушей) — то есть на 20,4 процента больше, чем в 1937-м, и на 14,2 процента больше, чем в 1944 году.
Между тем, если бы действительно погибла половина народа, его численность до катастрофы могла бы восстановиться не менее чем через полвека! Так, в 1941–1945 годах погибли не 50, а «всего» 22 процента населения Белоруссии (2 миллиона из 9 миллионов человек), но довоенное количество населения смогло восстановиться только через 25 лет — к 1970 году…
Нельзя не сказать и о том, что рост численности чеченцев и ингушей с 1937 до 1959 года (на 20 процентов) был не намного ниже, чем рост численности не подвергшихся выселению северокавказских народов — аварцев, осетин, кабардинцев, кумыков и т. д. (численность этих народов за указанный период выросла в среднем на 25–30 процентов). Замечу еще, что население СССР в целом выросло с 1937 по 1959 год всего только на 13 процентов (а не на 20,4 процента). Словом, Вачнадзе и в данном случае пропагандирует заведомую ложь. Эта ложь особенно резко выявляется на фоне заявления Вачнадзе о том, что события в Абхазии — якобы только «игра» кучки карьеристов, а народ, мол, жил и живет вполне «нормально». Ведь за те два с лишним десятилетия (1937–1959), в течение которых количество выселенных чеченцев и ингушей выросло на 20,4 процента, количество абхазов, «вселенных» в 1931 году в Грузию, выросло с 56 197 человек до 61 193 человек — то есть всего лишь на 8,8 процента! Отмечу также, что за это же время количество осетин, живших в Грузии, даже уменьшилось со 143,6 тысячи до 141 тысячи…
V. Краткие выводы
Выше уже было показано, что чеченский народ не имел традиции национальной государственности — о чем, в частности, свидетельствует его приятие «интернациональной» идеологии Шамиля. И хотя те или иные нынешние чеченские деятели, вполне возможно, воодушевлены идеей такой государственности, события последних лет в Чечне явно имеют совершенно иной смысл. Точно так же едва ли можно считать сегодняшнюю Чечню действительно исламским государством (что было присуще эпохе Шамиля), хотя и утверждается обратное.
Конечно, меня будут оспаривать, но суть дела со всей очевидностью выражается в личности президента Чечни, имеющей, без сомнения, громадное, исключительное значение во всем, что происходило с осени 1991 года, — значение и фактическое, и символическое. Ведь по меньшей мере странно, что полновластным главой и символом государства, объявившего себя национальным и исламским, является человек, который провел свою сознательную жизнь вне Чечни, который женат на русской женщине, обращается к своим сподвижникам по-русски и вряд ли до самого последнего времени прикасался к Корану…
Но самое удивительное даже не в этом. Невозможно оспорить следующего факта: Джохар Мусаевич Дудаев смог стать президентом только потому, что он — генерал Советской Армии. А между тем он достиг своего высокого чина, в частности или даже главным образом потому, что мастерски руководил так называемыми ковровыми бомбардировками в Афганистане, которые привели к гибели множество исповедников ислама! И это тяжкое и даже жестокое противоречие никак не снимешь…
Невольно возникает здесь сопоставление с президентом Абхазии, который всей своей личностью — без каких-либо самых малых «отклонений» и «масок» — воплощает историческую и современную волю своего народа.
Трезвый взгляд на ход событий, начавшихся в 1991 году в Чечне, неизбежно приводит к убеждению, что перед нами — чисто политическая борьба, борьба за власть, в особенности над экономикой, а национальные и исламские идеи являются в сущности декорацией, точно так же в существующей с 1991 года «суверенной России» национальная и православная идеологии имеют чисто декоративное значение — и этот похожий на двуголовую курицу герб, и эти свечи в руках вчерашних партаппаратчиков, заявившихся в Успенский собор…
Могут возразить, что неправомерно делать обобщающие выводы исходя из одной лишь фигуры чеченского президента, — если даже и учитывать всю ее исключительную значимость для режима в Чечне. Однако какие «показатели» ни возьмешь, все они недвусмысленно говорят о том, что идея национальной суверенности и национального возрождения являет собой только декорацию. Так, например, в Чечне — как и в каждой северокавказской республике — до установления дудаевского режима издавалось за год несколько десятков книг на родном языке. В 1992–1993 годах, несмотря на так называемые «реформы», в большинстве национальных республик Северного Кавказа издание книг на родном языке либо осталось на прежнем уровне, либо даже выросло. Между тем в Чечне в 1992 году не вышло ни одной книги на родном языке, а в 1993-м всего лишь две…
Но, пожалуй, еще более впечатляюще положение с изданием газет, которые вроде бы были нужны режиму для оперативной пропаганды своих идей. Тем не менее, если в 1980-х годах на чеченском языке издавались 9 газет, то в 1992-м — 7, а в 1993 году — только 4! Но и это еще не все: резко упала периодичность выхода газет (то есть количество появляющихся за год номеров) — почти в 10 раз, а общий годовой тираж газет — аж в 15 раз! И, как ни удивительно, количество газет, издававшихся в Чечне на русском языке, напротив, росло: 15 в 1980-х годах, 22 — в 1992 году!
Дело ясное: те, кто пришел в 1991 году к власти в Чечне, занимались всякого рода политико-экономическими акциями, а родной язык, эта основа национальной культуры, им явно ни к чему. И это неоспоримый «приговор» режиму…
В связи с этим стоит еще раз процитировать книжку Вачнадзе. Он пытается толковать чеченские события как всенародную борьбу за национальную и религиозную суверенность, но он же — и это в высшей степени показательно — пишет (напомню, в 1993 году): «Хроническая безработица вынуждает сотни тысяч чеченцев отправляться на заработки в Россию и там нередко пополнять ряды криминальных и предпринимательских структур».
«Сотни тысяч» — это, надо думать, гипербола, да и едва ли суть дела в «безработице» в собственном смысле этого слова; речь должна идти о стремлении к особо крупным «заработкам». Но главное в другом: люди, вроде бы поглощенные целью создания самостоятельного государства, в то же время не желают оставаться в его пределах, хотят жить в России, а не на своей родной земле. Тысячи абхазов бежали в Россию от Грузии. А от кого бегут в Россию сотни или, вернее, десятки тысяч чеченцев?!
Но пойдем далее. Современная «суверенность» Чечни всецело подобна сегодняшней «суверенности» России, представляет собой как бы ее зеркальное отражение. Ныне абсолютно ясно, что установившийся в 1991 году в Чечне режим был внедрен наиболее влиятельными тогда российскими политиками. Правда, вскоре же выяснилось, что новая власть в Чечне не намерена быть простым орудием новой российской власти, а решила скопировать ее политику целиком и полностью и сделать Чечню такой же «суверенной», какой стала «Российская Федерация», выйдя из СССР. И уже 8 ноября 1991 года появился президентский (РФ) указ о ликвидации чеченской суверенности. Впрочем, тогда он был быстро отменен и как бы восстановлен лишь через три года — в ноябре 1994-го, когда российская власть начала войну против всецело порожденной ею самой «суверенной Чечни».
Говоря о «суверенной Чечне», я имею в виду именно и только нынешний режим, а отнюдь не чеченский народ, — так же, как я ни в коей мере не отождествляю волю русского народа с акциями сегодняшней власти в РФ. Официальные московские СМИ твердят сегодня о криминальной экономике в Чечне, но ведь и экономику РФ не определишь иначе… И война, которая началась в ноябре 1994 года, — это война «двойников», которые совершенно неизбежно должны были столкнуться на своей общей дорожке.
Постоянно говорят о борьбе за «территориальную целостность России». Конечно, это необходимая и неотменимая проблема, но речь-то идет вовсе не о целостности реальной исторической России, а о соблюдении произвольно проведенных после 1917 года и не раз резко менявшихся линиях на карте Евразии. И идея «целостности» — это, в конечном счете, также декорация, а истинный смысл войны состоит все-таки в борьбе двух однородных режимов, к тому же, повторюсь, второй из них — в Чечне — прямо и непосредственно порожден первым…
Конечно, все это требует многостороннего анализа, но, как мне представляется, из вышеизложенного ясно, что судьбы Абхазии и Чечни принципиально различны. И, всецело сочувствуя борьбе абхазов за само их бытие как народа, я не вижу оснований понимать так же цели того режима, который установился в 1991 году в Чечне.
