борьбы? – Таких «основополагающих» вопросов я себе давно постановил не задавать. На них нет и не может быть ответа в силу, хотя бы, бесспорного существования пропагандируемой мной, математически затверженной, величайшей сущностной категории – «бесконечности». Впрочем, об этом ты у меня уже читал. Может отсюда мне действительно (в общем виде) все ясно и понятно. О конкретностях я не говорю: они действительно сложны, но ведь при их практическом разрешении мы занимаемся констатациями, а отнюдь не установлением этих сакраментальных «почему?». Почему, например, Е = МС
2, а не чему-то (пока) другому? Точно так же: «Прогресс не благо и не вред», а то, чем человечество (опять пока) жаждет заниматься по каким-то своим ему приятным основаниям. Бывай здоров. Всем привет».
19.03
По ассоциации с приведенным в письме Гриншпуну случаем с Семеновым вспомнилась одна похожая история начала 80-х годов, когда во все возрастающем порядке деловое управление стало подменяться разной управленческой мишурой: придумыванием всеобъемлющих систем, контрольных и прочих комиссий, созданием эфемерных научно-производственных объединений и других казенных мероприятий.
Вот тогда-то Минчерметом по согласованию с Минтяжмашем было организовано несколько комиссионерских групп по проверке соответствия мировому техническому уровню последних пущенных в эксплуатацию крупных металлургических комплексов. Одной из таких, во главе которой был поставлен работник Минчермета Густав Карлович Лаур, поручили проверку цеха прокатки широкополочных балок. В состав группы входили кроме еще нескольких москвичей, Дроздецкая, Губерт и я.
Накануне назначенного дня совещания вечером мы с Дроздец-кой приехали в Тагил, а утром вместе с Губертом собрались в номере гостиницы и занялись подготовкой соответствующего документа на базе заранее мною еще дома сочиненного его чернового варианта. Москвичи с Лауром задерживались и собирались прибыть только завтра. А потому мы втроем, будучи давно уже полными единомышленниками во всем, что касалось данного объекта, его проектирования, строительства, пуска и освоения, его преимуществ и недостатков, быстро обсудили мой черновик, сколько-то подправили и напечатали в виде проекта общего комиссионерского решения. А назавтра положили проект на стол перед Лауром и остальными членами команды, представив его как плод нашей «напряженнейшей» вчерашней работы, проделанной нами, дабы не терять зря времени, а также упростить и ускорить работу группы в целом.
Лаур взял наш документ в руки, но, не дочитав и первой страницы, высокомерно изрек, что здесь все написано совсем не то, что требуется. Я примирительно с ним согласился. Что, возможно, и так, но что мы вчера в спорах при подготовке данного проекта полностью выдохлись и что у нас нет никаких свежих мыслей. Но если они есть у Густава Карловича и уважаемых остальных членов, мы предлагаем их сформулировать в письменном виде, а далее обсудить и принять. Лаур, как я рассчитывал, «клюнул» и тут же схватил чистый лист бумаги, услужливо ему поданный Дроздецкой. Достало его, как и Семенова, на одно первое слово. Произошла длительная пауза, после которой он попытался было пуститься в устные рассуждения, причем настолько убогие, что они едва ли могли быть перенесены на бумагу даже нашей, никем непревзойденной по таким случаям, Дроздецкой, а уж, тем более, самим Лауром. Я постарался насколько возможно вытащить его из весьма неприятного положения, к месту и не к месту ему поддакивая и успокаивая сложностью проблемы и что мы вчера в длительных разговорах и спорах якобы прошли через то же самое, пока не остановились, как нам кажется, на наиболее целесообразном варианте заключения с точки зрения его желаемой полезности. А в заключение привел еще и свою концепцию подхода к содержанию подобных документов.
Проект был принят без замечаний, подтвердив еще раз и мое мнение о неплохом, но недалеком, мужике – Лауре, и мой не раз проверенный на практике «способ» принятия взвешенного и по-настоящему делового решения по представленному на обсуждение проекту, сочиненному тобой заранее в спокойной, чаще ночной, обстановке.
24.04
Был на юбилейном вечере у Лены Муравьевой (Сигачевой), по случаю ее 50-летия. Вот что я там сказал в ее адрес.
«Просто не могу не обратить свое, свойственное людям моего поколения, ностальгическое внимание к истории тех дней, не будем подчеркивать их время, когда появилась на свет виновница нашего сегодняшнего торжества. Появилась в семье хорошо мне знакомой, глава которой стал затем близким моим другом. Так что эту даму, можно сказать, я знаю с пеленок, росла она полностью на моих глазах. Хотя должен заметить, что нет более быстрого процесса, чем рост и становление «чужих» детей, особенно, благополучных детей. Они вдруг, совсем неожиданно, начинают ходить и говорить, затем также незаметно поступают в школу, ее оканчивают и оказываются студентами, женятся и заводят собственных детей, а те уже, и вовсе мгновенно для нас, проходят по еще одной, уже своей, земной дороге.
Наша Елена образцовейший тому пример, ибо за все прошедшие годы я ни разу не слышал, не ведал ни об одной хотя бы самой малой «проблемке», связанной с ее движением по жизни. Причины? И тут я не могу не остановиться еще на одном основании, уже несколько философского плана.
Кажется, Джон Милль подразделил так всеми нами желаемую свободу на две ее категории: на свободу – freedom, т. е. «свободу для», и свободу – liberty, иначе «свободу от». Первая из них, благородно адресованная к интересам и благополучию других, была взята на вооружение Октябрьской революцией, после которой этим другим оказалась одна власть, а все остальные – одержимым «фридомской» свободой большинством. Вторую, через 70 лет, взяли на вооружение демократы. И, совершив фактически контрреволюцию, устроили для власти и ее опекающих «либертийскую» свободу, теперь не только по делу, но и на словах, от каких-либо забот и обязанностей по отношению к тому же вновь обманутому большинству. Как ни странно, но есть еще, ранее широко рекламированная марксистами, свобода как осознанная необходимость, как нечто, в моем понимании, подчиненное здравому смыслу оптимального движения человека по жизни.
Мне представляется, что наша юбилярша как раз руководствовалась именно этой последней свободой, которая обеспечивает любому человеку его благополучие. Не либеральный альтруизм, не противоположный ему эгоизм, а разумная устремленность к взвешенным решениям и разумным поступкам – вот кредо и основание быть всегда максимально довольным собой и своим окружением».
05.05
Из письма Цалюку
«Недели три назад, поскользнувшись, грохнулся так, что потерял на пару секунд сознание. Испугался, не сломал ли левую руку в плечевом суставе, и побежал в клинику. Сделал снимок. Опасения оказались напрасными: только ушиб и сильное растяжение мышц. На этом история не кончилась. Через три дня встретил на улице добрых знакомых. В ходе разговора рассказал им о
