Здесь противоположность его идеалу, отрицание его представления о жизни, и он реагирует на это сатирически, гневно, с шокирующей резкостью. Он использует все ресурсы глубоко израненной души, и таким образом создается то самое впечатление «горечи», о котором мы так много слышим.
Болезненное осознание идеала и его отрицания составляет часть особого трагического восприятия жизни — так его называют в Испании, где трагическое восприятие является как бы естественной частью сознания многих людей. При всей своей насмешливой игривости и яркости красок книги Олдингтона в основе своей трагичны. И для того чтобы полнее понять их, нужно уметь различать эту их изначальную структуру. В них не найдешь легкого утешения, но из них можно черпать силы. И даже не разделяя авторского трагического мировосприятия, нужно все-таки поверить художнику, и тогда неожиданно прояснятся те стороны его творчества, которые были скрыты до поры.
Романтический идеал и его отрицание; «прекрасная полная жизнь» и ее отсутствие по причине человеческой тупости; восторг и чистота приятия и горечь от духовного безобразия и враждебности — в этом Олдингтон, но не только в этом. В Олдингтоне есть нечто такое, причем очень важное, что как бы перечеркивает его трагическое мировосприятие и, как мне кажется, является одной из наиболее привлекательных сторон его творчества. Я имею в виду тот здравый смысл, в стиле Санчо Пансы, который сочетается у него с духовной цельностью и страстным стремлением к правде. Да, есть идеалы, есть вещи, которые надо ненавидеть; есть черное и белое, но — тут Олдингтон усмехается и честно, хотя и не очень охотно, признается, что вообще все это не так.
Вот, например, обычный выпускник английской частной школы — символ всего, что Олдингтон так ненавидит, полная противоположность тому, что он хотел бы видеть в жизни. Олдингтон представляет себе, какую унылую и ограниченную жизнь ведет этот скучный человек, задавленный условностями, презирающий искусство и совершенно лишенный любопытства. Но когда Джордж Уинтерборн{14} встретил подобного человека в траншеях, «человек этот невольно понравился ему. Он был чудовищно глуп, но это был честный, незлой и добросовестный человек, он мог отдавать приказы, требовал подчинения от других и заботился о подчиненных».
Все тот же Джордж в своем мучительно одиноком детстве имеет дело с директором школы, исключительно пустым и глупым человеком. Но вот однажды Джордж сдает нелепое, эксцентричное сочинение; мы видим, как директор выходит вместе с ним из школы, и — в том, как он пытается дать понять Джорджу, что тронут его восторженным описанием звезд, — мы неожиданно чувствуем, что он такой же робкий и зажатый человек, как и сам Джордж.
Олдингтон отстаивает свой трагический взгляд на мир, но он не хочет и обманывать себя. Он понимает, что на свете есть много глупых и злых людей, однако, если они опровергают какие-то его представления, он честно признает это. И наоборот: он столь же честно и с такой же улыбкой признает, что идеал не оправдал его надежд. Например, он испытывает глубокую симпатию к Д. Г. Лоренсу, и как к писателю и как к человеку. Его похвалы в адрес Лоренса, выраженные в простой и трогательной манере, дают некоторое представление о привлекательности личности самого Олдингтона. Лоренс, несомненно, подходит под его романтический идеал. Но в то же время Олдингтон не может шутливо не отметить, что в присутствии Лоренса приходится все время сдерживать разговор, как будто говоришь с респектабельной старой девой. И еще — что в поисках уединения на лоне девственной природы «Лоренцо, как ни странно, неизменно оказывался в колонии художников».
Теперь — после беглого разбора отдельных, но существенных сторон творчества Олдингтона — мы можем наконец обратиться к его книгам. Олдингтон более всего известен как романист, поэтому я начну с прозы. К настоящему времени он написал шесть романов и два тома рассказов. Несколько слов о его прозаическом стиле. Он непринужденный, плавный и динамичный. В нем есть естественное единство — это проза прирожденного писателя, прирожденного поэта.
Первый роман Олдингтона «Смерть героя», опубликованный в 1929 году, немедленно приобрел успех. Тема его проста: это история молодого англичанина, тонко чувствующего, гордого бунтаря, который вырос в довольно благополучном семействе в начале века, попытался стать художником, любил, потом попал на фронт, сражался и был убит. «Герой» — Джордж Уинтерборн — наделен многими, типично олдингтоновскими чертами, но было бы наивно думать, что перед нами автопортрет. В гораздо большей степени он являет собой символическую фигуру целого поколения — потерянного поколения — точно так же, как его родители символизируют ту тупость, которая была одной стороной этой трагедии. Вместе с тем будет справедливо сказать, что многие из чувств Джорджа действительно принадлежат и автору, лучшие страницы книги — и здесь я разделяю общее мнение — это те, где он, откровенно и безжалостно по отношению к самому себе, рассказывает о чувствах духовно одаренного, храброго человека, попавшего на войну.
История детства героя — это история позора и унижений, озаренная редкими вспышками рано проявившегося в нем чувства восхищения от созерцания красоты. В книге есть незабываемое описание того восторга, который испытывает герой, глядя ночью на бурный Ла-Манш. Дело кончается тем, что в двадцать лет он уходит из семьи и ведет в Лондоне полустуденческую, полубогемную жизнь, которую Олдингтон описывает с мягким юмором и некоторой ностальгией. Эта часть книги очень насыщена, в ней в зародыше присутствуют почти все наиболее типичные для Олдингтона черты глубокого, прочувствованного отношения к жизни. Во-первых — здравый смысл и практический интерес, часть эта начинается характерными словами: «Текущий счет в банке и приходо-расходная книга — документы весьма красноречивые, и странно, что биографы не уделяют им никакого внимания». Затем — романтический идеал первой любви к Элизабет. Обращаясь ко всем влюбленным, автор восклицает: «Будем всегда помнить, что в вас — единственная отрада этого жестокого мира». Потом разражается война, вспоминая о ней много позднее, рассказчик возвращается мысленно к тем, кто погиб, и страстно сожалеет о том, что не разделил их судьбу: «Они ушли, а виноваты мы… Чудовищно пережить собственную жизнь, уйти от своей судьбы, задержаться в мире дольше положенного». Третья, военная часть книги слишком хорошо известна и поэтому не нуждается в особых комментариях. Впрочем, не могу устоять перед искушением и не упомянуть эпизода, в котором Джордж впервые слышит орудийную стрельбу, а через несколько часов стоит на карауле на ничейной земле.
В романе «Дочь полковника»{15} Олдингтон использовал иные повествовательные приемы. Здесь не место обсуждать технику романа, хотя многое тут еще предстоит сказать. Следует только подчеркнуть, что термин «роман» может относиться к произведениям, очень отличным как по своему замыслу, так и по художественным достоинствам, и критику прежде всего следует выяснить, в какой мере писатель преуспел в достижении избранной цели, нежели обвинять его в невыполнении тех задач, которые он перед собой и не ставил.
У Олдингтона, впрочем так же, как у Лоренса, роман становится лирическим, глубоко личным; в нем выражение живого опыта личности несравненно более важно, чем обрисовка «характеров». Нельзя требовать всего от каждого писателя, и в романе подобного рода характеры — традиционные, как у Филдинга и Толстого, или же аналитические, как у Достоевского, — играют второстепенную роль.
Вместе с тем «Дочь полковника» — в гораздо большей степени, чем другие его произведения, — традиционный роман, многие характеры в нем обрисованы остро и живо. Как будто писатель решил доказать, что он может создать живые характеры, если постарается, и что вообще в любой момент, когда он того захочет, он может оживить эти фигурки. Быстро и точно схватывает он меняющиеся ритмы разговорной речи. Среди наиболее удачных характеров в «Дочери полковника» — мистер Джадд, мистер Рэйпер и некоторые другие.
Роман являет собой историю Джорджи Смизерс, которая в середине своей унылой и безнадежной жизни начинает осознавать, что ей нужна любовь; на какой-то момент ей кажется, что она ее находит, и потом — теряет ее. Ближе к концу книги мы встречаем фразу, содержащую знаменательный подтекст. До этого мы были свидетелями того, как Джорджи, некрасивая, обыкновенная девушка, осветилась и стала почти прекрасной от чувства любви. И вот любовь прошла. «Когда она была уже в ночной рубашке, собираясь идти спать, она взяла свечу, подошла к зеркалу и долго и внимательно смотрела на себя. Потом она задула огонь, отдернула занавески, чтоб открыть окно, и легла в постель».
