Этот "кто-то" сильно ошибся. Произведение истинно. Но, быть может, оно нуждается в зрительской подготовленности, образованности…
Университет – будь он для химиков, физиков, математиков, филологов, юристов – учит всегда многомерности жизни и творчества, учит терпимости к непонятному и попытке постигнуть бескрайнее, сначала не во всем доступное, разнообразное.
Есть геометрия Евклида, а есть – Лобачевского. Химия не делит атом, и его изначальность – закон этой науки. А физика расщепляет атомное ядро…
Человек, приучивший себя к пониманию многомерности и многообразия творчества, не стал бы, думаю, уходить с сеанса, где демонстрируется, скажем, "Солярис". Во всяком случае (если исключить момент "не нравится"), не отказал бы картине в истинности и праве на существование в искусстве, несмотря на то, что язык ее, а следовательно, и то, что на языке сказано, казался бы непонятным.
Конечно же, сама необычность языка не требует образованности и, пуще, специальной учености. Она, думаю, требует скорее постепенного вхождения, привыкания, общей интеллигентности. Так мы привыкали к Маяковскому, писавшему: "Багровый и белый отброшен и скомкан…"
Здесь я хотел бы позволить себе небольшое отступление, коль скоро в мои заметки уже однажды явилось слово образование. С этим понятием я связываю будущее общества, вселяющее надежды будущее. Нередко мне приходилось слышать, как самые разные люди упрекали кое-кого из молодежи в том, что, получив высшее образование, молодые люди не шли работать по новой профессии, а продолжали трудиться на заводах в качестве рабочих, в сфере обслуживания и т. д. В основном упреки содержали в себе элемент какой-то скупости: "Зачем же тогда получал образование, если не используешься по профессии?" Но разве бесследно проходит высшее образование для человека? Для его души? Разве не нравственнее, интеллигентнее становится человек, серьезнейшим образом изучивший выдающиеся произведения мировой и отечественной классики, будь то философия или художественная литература?
И, обращаясь вновь к кино, я хотел бы задать вопрос: верно ли все же избирать в собеседники своей картине высокообразованных, подготовленных людей?
У нас нет и не может быть элитарного искусства. Но произведения – я убежден в этом – могут быть адресованы не только бесконечно широкому кругу публики, но и зрителям, стоящим на определенно высокой ступени интеллектуального развития. Причем подобные произведения должны и способны количественно увеличить интеллектуальную аудиторию, в этом их необходимая и прекрасная просветительская миссия.
И вот я возвращаюсь к значкам на рекламах: может, и не нужно их совсем? Все же, думаю, нужно: пусть завтрашний зритель войдет однажды в зал кинотеатра чуть более собранным и сосредоточенным, заранее зная об уровне фильма…
Мне нравится слово, которым любил пользоваться, говоря о творчестве, Михаил Светлов: беседа. Искусство – это и есть, наверное, беседа: с людьми, с самим собой, со своей совестью и совестью мира, времени… Порой предмет беседы отвлеченно-вечен: любовь мужчины к женщине, просто некоего мужчины к некоей женщине. Порой же беседа превращается в спор, нервическую полемику, стимулируемую острой и капризной, все время пульсирующей злободневностью. И тогда проявляются черты заостренной публицистичности искусства.
Мне хочется еще поговорить и на такую тему: о чем беседует сегодняшний кинематограф со зрителями? Конечно же, о многом, об очень важном, и это естественно. Но, вероятно, есть мотив дня, который преобладает. Широко его можно бы определить как победу поисков человеком своего места и стиля поведения в созидательном обществе, а если говорить конкретнее: о проявлениях личности в работе. На экран пришло множество управляющих трестами, директоров заводов и школ, генеральный конструктор и знаменитый ученый, бригадир на стройке и молодой председатель колхоза. После появления пьесы Игнатия Дворецкого "Человек со стороны" и ее киноверсии "Здесь наш дом" деловые люди прочно освоились на экране. Были на этом пути удачи, больше (а это, естественно, вначале) неудач.
Тенденция же очевидна. К моему сожалению, названия многих подобных лент, виденных в основном по телевидению, не упомнились, и слова мои могут прозвучать несколько общо, но это ли главное, когда пытаешься постигнуть суть вопроса в целом?
Не могу согласиться с некоторыми чертами, отличающими поток фильмов так называемой производственной темы. Я имею в виду нарочитую резкость, часто просто грубость, иногда неуместную жестокость и жестокость самих героев – деловых людей – с коллективом. Любопытно, что во многих картинах подобные качества словно бы из некоей служебной необходимости вымучиваются персонажами, скрывая, потопляя противоположные: мягкость, доброту – якобы ради успеха дела!
Грубость и крик не выход из положения, обыкновенно они – признак сомнения в своей правоте, сомнения, подавляемого какой-то, я бы сказал, суетливостью в решении сложных вопросов. И начальники с экрана все кричат и кричат..,
Не все, конечно, но, к несчастью, кажется, в большинстве. И это становится чуть ли не эталоном стиля поведения руководителя, проявлением его внутренней силы. Создается ощущение, что фильмы о производстве каким-то образом подспудно культивируют подобную "силу". Благо еще (хотя и это весьма спорно) если бы силу, но зададимся вопросом: действительно ли ее? Быть может, мы, зрители, столкнулись здесь со страшно ошибочной мимикрией силы воли? Крик, суета, стук по столу, грубость, подавление в себе мягкости – разве это сила?
Я не возьму на себя смелость даже решать проблему, пусть уж она останется в нынешнем виде – лишь намеченной. Но хотелось бы, чтобы над ней подумали авторы фильмов и их публика.
Я же еще об одном аспекте проблемы: силе не ложной.
Чешков, герой И. Дворецкого, не ложен, я в этом уверен. И есть немало его последователей по-человечески настоящих: они не гримасничают, выдавая желание рубить сплеча за цельность натуры. Это плеяда деловых людей и явилась, думается, героями кинематографа семидесятых. Во многом ее появление необходимо, обусловлено и временем, и ситуацией в стране. Все так, но…
Но, видите ли, просто маловато, просто недостаточно нам, пришедшим в кинотеатр, только такого типа героев. И недостаточно для нас, выходящих после сеанса в жизнь, только такого типа героев в жизни. Конечно же, я выражаю мысли весьма спорные, но, не претендуя быть единодушно принятым, я предлагаю просто задуматься, поразмыслить над тем, что дал нам сегодняшний кинематограф и что не уместилось в моих беглых заметках, да и не могло уместиться, ибо наше отечественное кино богато, интересно, многогранно. А это последнее, думаю, как раз бесспорно.
Учиться говорить и писать
Прочтя такой заголовок, большинство читателей подумает: "Этим я занимался в раннем детстве!" Нет, учиться говорить и писать нужно все время. Язык – самое выразительное, чем человек обладает, и если он перестанет обращать внимание на свой язык, а станет думать, что он овладел им уже в достаточной мере, он станет отступать. За своим языком – устным и письменным – надо следить постоянно.
Самая большая ценность народа – его язык, язык, на котором он пишет, говорит, думает. Думает! Это надо понять досконально, во всей многозначности и многозначительности этого факта. Ведь это значит, что вся сознательная жизнь человека проходит через родной ему язык. Эмоции, ощущения только окрашивают то, о чем мы думаем, или подталкивают мысль в каком-то отношении, но мысли наши все формулируются языком.
О русском языке как языке народа писалось много. Это один из совершеннейших языков мира, язык развивавшийся в течение более тысячелетия, давший в XIX в. лучшую в мире литературу и поэзию. Тургенев говорил о русском языке: "…нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!"
Речь в этой моей заметке пойдет не о русском языке вообще, а о том, как этим языком пользуется тот или иной человек.
Вернейший способ узнать человека – его умственное развитие, его моральный облик, его характер – прислушаться к тому, как он говорит.
Итак, есть язык народа как показатель его культуры и язык отдельного человека как показатель его личных качеств, – качеств человека, который пользуется языком народа.
Если мы обращаем внимание на манеру человека себя держать, его походку, его поведение, на его лицо и по ним судим о человеке, иногда, впрочем, ошибочно, то язык человека гораздо более точный показатель его человеческих качеств, его культуры.
А ведь бывает и так, что человек не говорит, а "плюется словами". Для каждого расхожего понятия у него не обычные слова, а жаргонные выражения. Когда такой человек с его "словами-плевками" говорит, он хочет показать, что ему все нипочем, что он выше, сильнее всех обстоятельств, умнее всех окружающих, над всем смеется, ничего не боится.
