Прекрасно. Но с какой стати Познер вспомнил о церемонии в Реймсе. Неужели хотел упрекнуть западных союзников? Нет, конечно. Он не был бы Познером, если и тут не придумал бы какую-нибудь гадость и не сунул нам её в день великого праздника и торжества в лицо. И вот Познер просвещает нас: поскольку, мол, Сталин был недоволен этой церемонией и отверг её, то Суслопарова немедленно вызвали в Москву и... конечно же, расстреляли. Ведь ничего другого эти познеры и представить себе не могут! На экранах, на страницах газет и книг они расстреливают и отдельных лиц, и тысячи, и десятки тысяч с той же легкостью, с какой Ягода и Агранов проделывали это в жизни. Познер вам и документ представит вроде расписки Жданова о колбасе.
Разумеется, с генералом Суслопаровым ничего страшного не случилось. С.М.Штеменко вспоминал: "На процедуре подписания Акта о капитуляции присутствовал и И.А. Суслопаров. Здесь он узнал, что Сталин лично по телефону сообщил Вышинскому (прибывшему в Берлин), что не имеет претензий к действиям Суслопарова в Реймсе" (там же, с.444). В подтверждение этого 7 июня в "Советской России" было напечатано письмо жителя Новоуральска Н.М.Лебедева, который в 60-х годах встречался с генералом Суслопаровым, благополучно выступавшим в их городе с лекциями от общества "Знание".
Итак, лжец пойман за руку. Лебедев пишет: "Мое письмо вряд ли заставит Познера извиниться перед телезрителями". Ну, посмотрим, товарищ Лебедев. Последнее явление Познера на экране, имевшее место 10 июня, внушает некоторые надежды на лучшее. Он там заспорил с коммунистом Тихоновым, депутатом Госдумы, о положении в Белоруссии. Познер побывал там и вот теперь воскликнул: "Как будто я очутился в СССР! Стоят памятники Ленину, Дзержинскому"... Вот что для него самое кошмарное, вот почему они так злобно и беспардонно лгут — от страха и ненависти. Потом, видно, не расслышав чего-то в словах собеседника, он пролепетал: "Я только хотел понять..." И коммунист Тихонов ответил ему, вероятно, к удивлению т.Зюганова: "Скоро вы всё поймете!" Да, скоро они поймут: и как относится к ним народ, и кто раздувает антисемитизм, и что ждет их завтра.
АННА И ГАНС, ЖЕРТВЫ ВОЙНЫ
Так завершилась первая вылазка Познера, а вторая его вылазка в эти праздничные дни — провозглашение идеи поставить памятник "всем погибшим во Второй мировой войне". Это я поддерживаю. Давайте, Владимир Владимирович, начнем, покажем пример. Как будем ставить: один памятник всем или много? Думаю, что наглядней будет, если много. Вот мое первое предложение. Был в Польше писатель, педагог, врач Януш Корчак, настоящее имя Генрих Гольдшмидт, автор книги "Как любить детей". Он старался спасать детей в Варшавском гетто и вместе с ними в 1942 году погиб в лагере смерти Тремблинка. И был, допустим, некто Одило Глобочник, бригаденфюрер СС, начальник всех лагерей смерти на территории Польши. Он, правда, не расстрелян, не сожжен в крематории, а покончил жизнь самоубийством, но все равно жертва войны: если бы не она, он не застрелился бы. Так вот, соорудим памятник и напишем на нем: "Вечная память писателю Янушу Кочаку и бригаденфюреру СС Одило Глобочнику — жертвам Второй мировой войны". Хорошо? Вам нравится?.. Пойдемте дальше. Была еврейская девочка Анна Франк, после которой остался известный всему миру потрясающий дневник. В шестнадцать лет она погибла в лагере Бельзен. И был Ганс Франк, рейхсляйтер Польши, после которого в этой стране осталось 6 миллионов трупов, в частности, он отправил в лагеря смерти 85 процентов польских евреев. Эта жертва Второй мировой в возрасте 46 лет по приговору Нюрнбергского трибунала была повешена. Так вот, соорудим памятник и напишем: "Анне и Гансу, двум незабвенным Франкам. Мир вашему праху. Скорбящие потомки". И это вам по душе, гуманист Познер? Что ж, валяйте дальше сами в том же направлении...
ЭТОТ ДЕНЬ МЫ ПРИБЛИЖАЛИ КАК МОГЛИ С 22 ИЮНЯ
Владимир Познер имеет обыкновение в свою передачу "Времена" в качестве главного собеседника, так называемой "свежей головы", приглашать кого-то из достаточно известных людей. В последнюю перед Днем Победы передачу хорошо было бы пригласить кого-то из участников войны, пока они еще есть, но почему-то в кресле главного собеседника оказался на этот раз народный артист СССР Лев Дуров. Конечно, его все знают, он сыграл в кино более 130 ролей, а в театре даже Льва Толстого играет. Кому же, как не Льву, играть Льва. Когда началась война, ему было девять лет. Но Познер не ошибся в своем выборе...
Дурову почему-то захотелось поговорить об авиации. Что ж, тут много интересного и очень подходящего к празднику Победы. Если уж такой знаток авиационной темы, то сказал бы, например, о том, что наша промышленность за годы войны, несмотря на утерю огромной территории и многих заводов на ней, постоянно пополняла существовавший парк боевых машин и в итоге произвела 119.635 самолётов, а немцы к тому, что уже было у них и что захватили в Польше, во Франции и других странах, произвели с помощью всей оккупированной Европы 80 600 самолётов ("История Второй мировой войны", т.12, с.168). За это же время мы стали выпускать 25 новых типов самолётов, включая их усовершенствования, в результате чего скорость возросла на 30-40 процентов, увеличились высота и дальность, улучшилась маневренность, усилилась вооруженность, возросла бомбовая нагрузка. А немцы сумели наладить массовый выпуск только нового самолёта — "Фоккевульф-190" да осуществили несколько модификаций (И.В.Тимохович. "В небе войны". М., 1986, с. 63). Превосходство нашей авиационной науки и промышленности, высокое мастерство наших лётчиков и позволили нам уничтожить в воздушных боях и на аэродромах 57 тысяч немецких самолётом, да еще зенитчики добавили около 20 тысяч (там же, с.5, 61).
У нас часто вспоминают, что в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов. Правильно: около 800 на аэродромах и около 400 в боях. Но ведь при всей внезапности и массированности фашистского удара советские лётчики сумели совершить в этот страшный день около 6 тысяч боевых самолётовылетов, более десяти наших лётчиков в этот день таранили вражеские машины, а в итоге было сбито более 200 немецких самолетов, в которых за штурвалом сидели асы, имевшие ничем не заменимый уже двухлетний опыт войны (там же, с. 14). Именно о первых днях войны в изданной еще в 1957 году в ФРГ книге "Мировая война 1939-1945 годов" признавалось: "Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолётов даже больше, чем в любой из последующих таких же отрезков времени. С 22 июня по 5 июля немецкие ВВС потеряли 807 самолётов всех типов, а за период с 6 по 19 июля — 477" (с. 472). По нашим данным, за отрезок времени несколько больший, чем первые две недели (с 22 июня по 10 июля), мы сбили в воздушных боях 752 самолета врага и уничтожили на аэродромах 348, то есть всего — 1100. Что ж получается? Даже по немецким данным, за первый неполный месяц боев немцы потеряли почти 1300 машин! В итоге таких действий нашей авиации и зенитчиков к 1 декабря 1941 года, т.е. за пять с небольшим месяцев, парк самолётов сократился у немцев на Восточном фронте с 4980 машин до 2830, несмотря на пополнение с Запада, да еще были 295 финских, 165 румынских, 70 итальянских и 50 венгерских самолётов. Но как было ни было, а потеряли они 2150 машин (то есть почти половину) и тысячи летчиков. И ведь такая картина сложилась не только с авиацией, но и с другими родами войск. Так, в "Приложении" к недавно вышедшим воспоминаниям известного генерала Н. Попеля "В тяжкую пору" составитель книги В. Гончаров, основываясь на новейших исследованиях, пишет: "Самым тяжелым для немцев были катастрофические потери танков... С июня по ноябрь 1941 года вермахт безвозвратно потерял 2326 танков (что больше трети всего парка) и около 800 бронемашин".
Чего после этого стоят россказни таких стратегов, как Солженицын, будто Красная Армия, "сдавая чохом города", бежала от границы по 120 километров в день и только под Москвой опомнилась и уперлась. Сибиряки чудом спасли!.. Нет, именно в первые дни, недели, месяцы была заложена основа не только победы под Москвой, но и разгрома немцев в Берлине. Стоит сопоставить лишь два факта. Наполеон и Гитлер начали вторжение с одного рубежа и почти в один и тот же день, первый даже на два дня позже второго. И вот Наполеон с его пехтурой, конной тягой да скрипучими обозами дотопал до Москвы в конце августа, а Гитлер с его танками, самоходками, автомашинами, авиацией, радиосвязью дополз до Москвы лишь в конце ноября — на три месяца позже! Где ж это, Александр Исаевич, раскорячились и так надолго увязли его ножки, столь быстрые да веселые в Западной Европе?
КТО КАК СЧИТАЛ. ПОКРЫШКИН И ХАРТМАН
Можно было ожидать, что народный артист Дуров накануне великого праздника напомнит соотечественникам о каких-то доблестных делах нашей авиации в годы войны. Если не о том, о чем сказано выше, то, допустим, выразил бы восхищение подвигами Александра Покрышкина или Ивана Кожедуба, сбивших по шести десятков немецких асов, или Александра Горовца, который один вступил в бой против 20 фашистских бомбардировщиков и ценою своей жизни сбил девять из них.
