Одновременно с Шелли страшную историю начал в 1816 году сочинять Байрон, и прежде приближавшийся к освоению темы. Тремя годами раньше Байрон вписал в поэму «Гяур» такие строфы:
… из могилы
Ты снова должен выйти в мир
И, как чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную,
И будешь пить ты кровь живую
Своих же собственных детей Во мгле томительных ночей,
Судьбу и небо проклиная,
Под кровом мрачной тишины
Вопьешься в грудь детей, жены.
Когда с кровавыми устами,
Скрежеща острыми зубами,
В могилу с воем ты придешь,
Ты духов ада оттолкнешь
Своею страшною печатью
Неотвратимого проклятья[11].
Женевский замысел Байрона (сага о таинственном путешествии на Восток аристократа по имени Август Дарвелл) так и не был исполнен, поэт отказался от намерения, набросав лишь короткие фрагменты. Идеей своего бывшего пациента воспользовался доктор Полидори, вскоре после расставания с Байроном издавший под его именем короткую повесть «Вампир», в которой живой мертвец впервые предстал в облике аристократа по имени лорд Рутвен. Сравнение этого «Вампира» с творчеством Байрона, по меткому замечанию одного литературного критика, «наглядно продемонстрировало разницу между талантами выдающимся и скромным». Но для исследования мистики страшного занятна и повесть Полидори, тем более что она овеяна трагизмом не вымышленной, а реальной кончины: не успев толком прославиться, 26-летний автор «Вампира» покончил с жизнью.
Потусторонний персонаж Полидори пленил воображение читателей и писателей не только в Англии. Сиквел его повести пера француза Сиприана Берара «Лорд Рутвен, или Вампир» в 1820 году был адаптирован драматургом Шарлем Нодье в театральную мелодраму «Вампир». Эта пьеса вскоре стала основой для новой театральной постановки в Англии и дала главный мотив либретто одноименной оперы немецкому композитору Генриху Маршнеру. Тремя десятилетиями позже свои вариации той же истории Полидори изложил в пьесе с тем же заголовком Александр Дюма-отец. Александр Пушкин писал о своей Татьяне Лариной:
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мелъмот[12], бродяга мрачный…
Забегая чуть вперед, заметим, что первый литературный русский вампир появился на свет в 1879 году, это герой романа бельгийской писательницы и поэтессы Мари Низе «Капитан-вампир» Борис Лятукин. К тому времени популярный французский мастер приключенческого жанра Поль Феваль-отец (в России широко известна экранизация его романа «Горбун») опубликовал три книги соответствующей тематики: «Шевалье Тень», «Графиня-вампир» и «Город вампиров».
В 1847 году — кстати, это год рождения Стокера — в Лондоне отдельной книгой вышло первое крупное прозаическое произведение о вампирах, выполненное в развлекательном жанре. Издатель Эдвард Ллойд собрал под одной обложкой цикл «Варни-вампир, или Кровавый пир» (на русский язык иногда переводится как «Уорни-вампир»), получивший популярность в виде брошюр так называемых грошовых романов ужасов. Такие брошюры — восемь страничек с текстом в две колонки, изданные на грубой бумаге, с броской картинкой на обложке — предназначались для самой широкой и зачастую едва читающей публики. 220 глав романа, составившие 109 выпусков брошюр, написаны в течение двух с лишним лет одним из двух бульварных писателей, сотрудничавших с Ллойдом (имя автора в брошюрах не указывалось), Томасом Пекеттом Престом или Джеймсом Малкомом Раймером. Обычно, если такой «грошовый» роман с продолжением раскупался плохо, издатель заставлял писателя урезать сюжет. «Кровавый пир» оказался едва ли не самой продолжительной литературной «мыльной оперой» своего времени, удерживавшей внимание аудитории почти три года. За это время сэр Фрэнсис Варни, вампир, высосал не только всю кровь у семейства Банневортов, вступившего в нелегкую борьбу с потусторонними силами, но и немало творческих соков у Преста или Раймера. Этот «не-мертвый», осознающий весь ужас своего положения, описан в сочувственных тонах, он скорее жертва обстоятельств. В конце концов, не найдя способов смириться с реальностью, вампир Варни совершает самоубийство, бросившись в кратер вулкана Везувий. Издатель Ллойд, выпустивший около двух сотен подобных сериалов, разбогател и основал газетную империю, а его поденные писатели скончались в безвестности. Любители бульварной литературы называют роман о Фрэнсисе Варни классикой, но все-таки это скорее локальная классика жанра периодических грошовых изданий. Старые брошюры о Варни теперь иногда продаются на британских книжных аукционах и считаются знатоками едва ли не инкунабулами.
В 1872 году ирландский писатель Джозеф Шеридан Ле Фаню, один из признанных мастеров готической прозы, опубликовал повесть «Кармилла», действие которой разворачивается в австрийской области Штирия. Главная героиня Кармилла, она же Милларка (оба имени — анаграммы имени графини-вампиреллы Миркаллы фон Карнштайн), терзается и комплексом «не-умершей», и эротическими фантазиями по поводу своей ровесницы-подруги Лауры. Ле Фаню обращается к сексуальной стороне вампиризма, описывая двусмысленные отношения между «не-мертвой» и ее жертвой, тоже женщиной. Из своей героини Ле Фаню делает чувственное создание, с точки зрения викторианской морали воплощающее в себе абсолютное зло. Многие литературоведы считают Стокера прямым последователем Ле Фаню, указывая на сходство и в идеологии этих писателей, и в построении сюжетов их произведений. В частности, ссылаются даже на то, что в самых первых набросках «Дракулы», датированных мартом 1890 года, действие тоже разворачивается в Штирии. Оттуда же родом и полумертвая героиня рассказа Стокера «Гость Дракулы» графиня Долинген.
Так что «Дракулу» Брэм Стокер писал не на пустом месте. Однако ни один из вышеупомянутых литературных источников не сравнить с книгой Стокера — ни по тщательности разработки сюжетных линий, ни по объему информации, ни по многофигурности композиции, ни по трактовке образов, ни по охвату материала, ни по масштабу поставленной и решенной автором задачи. Именно поэтому Стокер и стал основоположником целого раздела массовой литературы, уже более века не теряющей популярности, ведь число эпигонов «Дракулы» исчисляется даже не десятками, а сотнями.
«Дракула» Брэма Стокера включает в себя три десятка глав. Это «документальный» роман, целиком состоящий из дневниковых заметок, деловой и частной переписки, надиктованных на фонограф впечатлений врача, газетных репортажей, страниц корабельного журнала, телеграмм и телеграфных сообщений. Такой литературный прием стал популярным в Британии после выхода в 1860 году романа Уилки Коллинза «Женщина в белом», но к концу XIX века уже считался устаревшим. Дневники героев Стокера подробны («записано каждое движение сердца»), сентиментальны (мужчины не стыдятся рыдать, клянутся друг другу в дружбе и решимости непременно наказать зло), назидательны — из-за склонности героев придавать чувствам и впечатлениям универсальный характер («на своем дневном пути солнце не встретит сегодня более несчастного дома»). Повествование ведется в основном от лица молодых англичан Джонатана и Мины Харкер, а также доктора Джона Сьюарда. Дневниковые записи главного организатора борьбы с вампирами, голландского ученого Ван Хелсинга, Стокер цитирует в самом конце книги, в момент кульминации действия, лишний раз подтверждая значительность фигуры профессора.
Злодей Дракула, конечно же, никаких дневников не ведет, никаких газетных статей не пишет, угрызения совести и моральные дилеммы его не терзают. Оттого — от многократных описаний внешности графа, размышлений о мотивации его поступков, характеристик его личности — Дракула постоянно находится в фокусе действия. Этот литературный прием критики единодушно считают удачей Стокера: он виртуозно владеет искусством саспенса[13], умело нагнетая и дозируя напряжение. Некоторые исследователи вообще считают роман о Дракуле «энциклопедией страхов»: экономических, идеологических, психологических, сексуальных, характерных и для тогдашнего британского общества, и для природы человека вообще. Характерно личное воспоминание британского эксперта Саймона Тэпсона, которым он поделился с авторами этой книги: «Я впервые прочел роман, будучи студентом колледжа и уже прекрасно представляя себе по кинофильмам, кто такой Дракула. До сих пор помню свои ощущения: меня удивило то, что Стокер меня по-настоящему испугал. С той поры я пытаюсь понять почему».
