сообщил членам королевской семьи, что Ахмеда и Мухаммеда ибн Наифа подозревают в государственной измене.
Учитывая предысторию конфликта, можно сказать, что Ахмед и Мухаммед ибн Наиф не представляли для Мухаммеда ибн Салмана ни малейшей угрозы. Просто он понял, что шквал новостей и разыгравшаяся вокруг цен на нефть драма были идеальным фоном для реализации следующего важного пункта его плана консолидации власти. Устранив даже несуществующие угрозы, наследный принц мог спокойно ждать, пока его отец не освободит для него трон.
Фейсал ибн Абдалла, сын усопшего короля, написал королю Салману письмо, в котором пожаловался на обращение с Ахмедом. За это письмо его тоже арестовали.
О том, что репрессии в отношении членов семьи изначально не входили в планы Мухаммеда, говорит тот факт, что буквально за несколько недель до арестов и начала «нефтяной войны» он собирался провести месяц в своем французском шато или принадлежащем его семье охотничьем заказнике в ЮАР. Многие его высокопоставленные помощники тоже собирались в отпуск, чтобы хорошенько отдохнуть после долгих месяцев напряженной 16-часовой работы.
События того вечера пятницы рисуют портрет типичного Мухаммеда, принимающего смелые решения, невзирая на возможные серьезные последствия, в надежде, что все получится. Да, может быть, нефтяные компании всего мира проклянут его, а целые государства из-за него обанкротятся, но, если от этого выиграет Саудовская Аравия, значит, он все сделал правильно. Да, может быть, репрессии в отношении членов семьи были излишни, так как могли закрепить за ним имидж жестокого лидера, помыкающего своими дядями и двоюродными братьями, но, если эти репрессии хоть немного увеличили его шансы стать следующим королем, значит, дело того стоило. Пусть лучше в нем видят деспота, чем человека, готового мириться с критикой в свой адрес.
Первую фазу войны в Йемене Мухаммед назвал «Буря решимости». Это название многое говорит о личности Мухаммеда. Конечно, его не всегда одолевает буря эмоций, но решимости ему точно не занимать. Если он что-то задумал, то будет идти напролом. Его реформы – это лавина решений, хаотично принимаемых одно за другим. О последствиях изменений, происходящих одновременно, никто, видимо, не думает. Когда буря утихает, граждане королевства бывают дезориентированы. И в таком темпе королевство живет все последние годы.
Мухаммед начал задумываться о том, как сделать 2020 г. годом возвращения на утраченные позиции в глобальной структуре власти. Забыв про войну в Йемене, убийство Хашогги и разгромные статьи в прессе об арестах активистов, он начал готовиться к проведению саммита G20, который планировался осенью в Эр-Рияде. Это событие должно было закрепить за Саудовской Аравией имидж одной из самых влиятельных и передовых стран мира, управляемой молодым лидером, который, возможно, будет править еще полвека. Организатором самого важного мероприятия того года был назначен Фахад ат-Тунси.
Страну, принимающую G20, выбирают не за заслуги. Саммит должен был проходить в Саудовской Аравии только потому, что настала ее очередь председательствовать в организации. Тем не менее это была прекрасная возможность заявить о себе почти так же громко, как во время визита Дональда Трампа, тем более что в жизни страны уже произошли значительные изменения. Некоторые районы Эр-Рияда и других городов теперь напоминали Дубай: мужчины свободно общались с женщинами, которые могли появляться в общественных местах с непокрытой головой. Кроме того, в королевство начали приезжать туристы; их зазывали в страну инфлюэнсеры из Instagram, нанятые властями Саудовской Аравии.
Мухаммед, несомненно, является первым лидером страны, который смог извлечь выгоду из ее исторического наследия: он превратил Аль-Улу и колыбель династии Аль Сауд в Эд-Диръие в туристические объекты мирового значения. Это действительно интересные места, достойные посещения, поэтому все планы организации саммита разрабатывались так, чтобы подчеркнуть их знаковый характер и показать новое лицо королевства.
В характерных для него грубых выражениях Мухаммед поручил лучшим своим помощникам решить проблемы, наносившие самый большой ущерб имиджу страны. Речь шла о преследованиях борцов за права женщин, войне в Йемене и бойкоте Катара. Многие считали принца вспыльчивым и чересчур эмоциональным. Однако для него указанные проблемы были лишь цифрами на графике, они не вызывали никаких эмоций. По заказу Саудовской Аравии западные организации, занимающиеся изучением общественного мнения, провели опросы, результаты которых показывали, что эти проблемы являются самым серьезным препятствием, мешающим королевству занять прочные позиции на мировой арене; ранее исследования говорили о том, что за рубежом страна ассоциировалась с экстремизмом и бесправием женщин.
Между тем Суверенный фонд Саудовской Аравии продолжал добиваться крупных сделок, которые должны были вернуть королевство в мир серьезных инвестиций. Для новых крупных приобретений, таких как покупка футбольного клуба «Ньюкасл Юнайтед», саудовские власти планировали создать несколько фондов. Несмотря на понижение статуса IPO Aramco (главное финансовое событие столетия теперь было обычным региональным мероприятием), в Эр-Рияд начали возвращаться толпы банкиров. Ходили слухи о возобновлении переговоров о выходе компании на международные фондовые рынки – таким образом Мухаммед смог бы не только заработать больше денег, но и доказать критикам, что он не новичок в мире финансов. Один миллиардер, встретившийся в тот период с наследным принцем, пришел к выводу, что он и правда начал меняться как лидер. В частных беседах Мухаммед признавался, что в первые годы пребывания у власти действительно был слишком обидчив и слишком много внимания уделял диссидентам. Но его это не печалило: он был уверен в себе и своей правоте.
Однако мир не мог простить ему убийство Джамаля Хашогги. С тех пор как Саудовская Аравия признала его смерть, Мухаммед гнул свою линию: по его словам, он не знал, что журналиста собирались убить, но тем не менее несет ответственность за его смерть, поскольку отвечает за граждан своей страны. Специалисты, которые давно наблюдали за королевством, и даже некоторые саудовцы сомневались в искренности принца. Действительно – как этот трудоголик и перфекционист мог не знать об этой серьезной операции и как подчиненные столь деспотичного правителя могли пойти на радикальный шаг без его санкции? Но Мухаммед настаивал, что на него работают много людей, что он не всегда знает, чем занят каждый из них, и что убийство произошло по ошибке.
Время от времени дело Хашогги вновь становилось главной темой всех новостей. Так, о нем вновь заговорили в декабре 2019 г., когда специальный докладчик ООН по вопросу о внесудебных казнях, казнях без надлежащего судебного разбирательства или произвольных казнях опубликовала выводы своего расследования убийства журналиста. Но громкого официального обвинения виновных не последовало. Все веские доказательства вины саудовских властей, если они вообще существуют, скорее всего, надежно спрятаны в хранилищах американских спецслужб, а Вашингтон, судя по всему, не видит никакого смысла в продолжении расследования убийства. Смерть Хашогги, несомненно, останется пятном на репутации Мухаммеда до конца его дней, но с каждым годом это пятно будет все менее заметным (по крайней мере, для США и Европы), особенно если наследному принцу удастся совершить очередной громкий прорыв наподобие налаживания отношений с Израилем. Кстати, это, возможно, удобнее будет сделать, взойдя на престол.
Пока Мухаммед планировал свое будущее, те, кого он обошел в гонке за королевскую власть, продолжали бороться.
Саад аль-Джабри, чиновник, ранее занимавшийся борьбой с терроризмом и познакомивший молодого Мухаммеда со своими коллегами из США (за что принц отплатил ему обвинением в экстремизме и увольнением), был в безопасности, поскольку жил за границей. Однако его жизнь в изгнании едва ли можно было назвать счастливой. В Саудовской Аравии у него остались двое сыновей, которых он в последний раз видел еще подростками. Мухаммед не давал им выехать из страны. Когда старые друзья аль-Джабри из США спросили у саудовских коллег, что случилось с их знакомым, доктором Саадом, те ответили, что он в розыске по обвинению в сокрытии миллиардов долларов, украденных Мухаммедом ибн Наифом; королевские чиновники также сказали, что его дети не смогут покинуть страну до тех пор, пока он не вернет эти деньги.
Однако правительство Саудовской Аравии так и не представило
