В июне 2004 года отмечали шестидесятилетие дня «D». Королеву пригласили в Нормандию, вместе с Джорджем Бушем, который произнес речь, в которой назвал Францию «вечным союзником» Америки, а ведь еще год назад его администрация хранила молчание, пока американские СМИ обливали Францию помоями.
В июле британцам была оказана высокая честь, когда их солдат пригласили возглавить военный парад по случаю Дня Бастилии. Среди воинских подразделений, присланных для прохождения торжественным маршем по Парижу, был Гренадерский гвардейский полк, и гвардейцы надели медвежьи шапки впервые с тех пор, как стащили их у поверженных императорских гвардейцев под Ватерлоо. (Но тогда в британской армии не удалось найти ни одного полка, который не участвовал бы в сражениях с французами.)
А в августе Париж праздновал Освобождение, и торжества проходили под лозунгом Paris se libère — «Париж освобождает себя» — из знаменитой речи Шарля де Голля. Самая серьезная французская газета, «Монд», опубликовала по такому случаю приложение объемом сорок восемь страниц, в котором первое упоминание о нефранцузских войсках, принимавших участие в освобождении города, отыскалось лишь на восемнадцатой странице. Merci, les amis[132].
В июле 2005 года состоялось еще одно столкновение лбами, когда Париж и Лондон соперничали за право принять Олимпиаду 2012 года. (Как мы знаем, победил Лондон, взвалив на себя тяжкое финансовое бремя.)
Презентации, проведенные двумя городами, символизировали глубокие различия между Британией и Францией. Парижский «Комитет-2012» возглавлял мэр города, Бертран Делано, а помогал ему тогдашний министр спорта, Жан-Франсуа Лямур, и оба они смотрелись такими же атлетами, как крем- брюле. Лондонскую же заявку возглавлял олимпийский чемпион Себастьян Коэ.
Бритты подготовили фильм о детях, которых олимпийская идея вдохновила стать спортсменами: поистине олимпийская мечта. Французы между тем представили претенциозное видео, которое могло бы стать достойной рекламой парижских достопримечательностей, как будто Эйфелева башня готовилась участвовать в соревнованиях по прыжкам в высоту.
Ночью накануне голосования Олимпийского комитета Тони и Чери Блэр остались поболтать с делегатами в сингапурском отеле, где они проживали. Жак Ширак явил себя миру и отправился спать, отказавшись унижаться уговорами членов комитета. Он также (говорят) лишил Францию очень важной поддержки со стороны двух финских делегатов, когда в прессе процитировали его высказывание о бриттах: «Нельзя доверять людям, у которых такая плохая кухня. Это вторая страна после Финляндии, где кормят хуже всего».
По сути, Париж проиграл заявку из-за чрезмерной самоуверенности. Вместо того чтобы по примеру англосаксов показать, как сильно ты чего-то хочешь и стремишься к этому, французы попросту набивали себе цену. И при этом они возмутились до предела своим проигрышем. Меня пригласили на французское телевидение смотреть в прямом эфире объявление итогов голосования; я сидел между бывшим министром спорта и журналистом одной газеты, и оба они взорвались от гнева, когда был выбран «неправильный» город. Они настолько не умели проигрывать, что мне пришлось напомнить им про олимпийский дух. «Париж не проиграл, — проговорил я в качестве утешения, — он просто получил серебряную медаль». Политик повернулся ко мне и сказал (к чему, я так и не понял): «Вы, англичане, считаете себя очень остроумными, но это не так». Не слишком спортивный министр.
Бритты показывают Сарко лондонскую задницу
Унижение французов продолжилось и во время визита в Лондон в марте 2008 года президента Николя Саркози и его гламурной супруги, модели и певицы Карлы Бруни. Спичрайтеры лидеров обеих стран выбрали верный тон, и мсье Саркози и премьер Гордон Браун призвали совершенствовать «Сердечное согласие»; Сарко предложил «Дружеское согласие», а Браун пошел еще дальше и выдвинул идею «Всеобъемлющего согласия».
Но вот все остальные детали поездки обернулись дипломатическими промахами.
После того как Сарко произнес речь в Парламенте, его повели в Королевскую галерею, где показали два знаменитых экспоната: огромные художественные полотна, изображающие поражение французов в битвах при Трафальгаре и при Ватерлоо.
Когда французская первая пара прибыла в Виндзор на встречу с королевой, их встречали две королевские кареты; королева и мсье Саркози должны были ехать в первой, а принц Филипп и Карла следом. На всем пути процессию сопровождала Королевская конная гвардия, в кирасах — точных копиях тех, что были украдены у французских кавалеристов, погибших под Ватерлоо. Присутствовали также гусары из полка «Блюз энд Роялз», в униформе которых представлен золотой орел, символизирующий захват французского знамени в ходе той же битвы. И в довершение всего, возглавляла парад лошадь по кличке Азенкур. Французский визит в Виндзорский замок прошел под пушечную канонаду истории.
Королевский банкет в замке тоже не обошелся без курьезов. Чтобы попасть в банкетный зал, гости должны были пройти через переднюю, которая называлась комнатой Ватерлоо (ну, а как же еще?) и которую украшали два великолепных портрета (разумеется) победителей, Веллингтона и Блюхера. К этому времени Сарко, должно быть, уже испытал облегчение, зная о том, что его с женой не потащат на остров Святой Елены смотреть ролик о туризме.
Он вежливо улыбался, шествуя к огромному столу в зале Святого Георга, накрытому на 160 персон. Стол был сервирован севрским фарфором, который, как я узнал от французского эксперта по протоколу — с ним мне удалось пообщаться на телевизионном ток-шоу на следующий день после банкета, — был приобретен британской королевской семьей во время Французской революции, когда имущество Версальского дворца распродавалось по дешевке. Выходит, президента Франции пригласили в Виндзор есть из своих же тарелок.
Впрочем, Сарко не остался в долгу. Хотя в своей речи на банкете он и сказал, что «остановиться в Виндзорском замке — это мечта», от второй ночи В&В он, похоже, отказался и направился домой. Ему хватило одного дня исторического унижения.
И было бы, наверное, большой дерзостью предположить, что, не пригласив королеву в июне 2009 года на празднование 65-й годовщины высадки в Нормандии союзных войск, Франция отыгралась за государственный визит предыдущего года. Справедливости ради стоит заметить, что французы сосредоточили все свое внимание на Бараке Обаме, новой политической суперзвезде, — но как они могли забыть о дочери короля, который разрешил Шарлю де Голлю в течение четырех лет базироваться в Лондоне со своей «Свободной Францией»? Faux pas позже получил объяснение: Франция ожидала, что бритты сами решат, кого включить в список гостей, — но отговорка выглядела столь же убедительно, как и заверения де Голля в дружбе.
Вообще-то Обама мог считать, что ему повезло оказаться в роли столь почетного гостя, потому что в июне 2009 года Франция еще не пришла в себя после двух ударов под дых, нанесенных американцами. Первый был прощальным салютом Джорджа Буша, покидающего свой кабинет: его администрация, казалось, вознамерилась отомстить французам за Ирак и обложила необъяснимой трехсотпроцентной импортной пошлиной сыр «Рокфор», тем самым вытолкнув его с американского рынка. Поскольку это был в буквальном смысле последний торговый запрет, введенный администрацией Буша, его нельзя рассматривать как случайность.
Другой болезненный удар исходил от самого Обамы, когда он, едва вступив в должность, послал письмо бывшему президенту Шираку со словами: «Я уверен, что мы сможем работать вместе предстоящие четыре года в духе мира и дружбы над построением безопасного мира». Неужели советники Обамы не заметили смены режима во Франции еще в мае 2007 года? Шокирующий факт, но не будем утверждать, что это личное оскорбление. Кто-то даже скажет, что путаница с Саркози-Шираком вполне в духе Америки, просто она так видит мир: одна супердержава наверху, ну, максимум две, Британия у ног Америки, несколько ключевых врагов, которые периодически требуют к себе внимания, и безликая толпа малозначительных государств, суетящихся где-то там, внизу. Нравится это кому-то или нет, но, по крайней мере, одному из советников новой американской президентской команды Франция виделась на уровне таких стран, как Тайвань, Мозамбик и Литва, а кто знает имена их лидеров?
Plus ça change, plus c’est la même chose [133]
Кто-то скажет, что нам следует сложить оружие и просто забыть обо всех разногласиях. Мы уже повзрослели и должны двигаться дальше по жизни как партнеры. История осталась в прошлом. Но… «Прошлое никогда не умирает. Оно даже не проходит», — заметил однажды Уильям Фолкнер.
