Пятая — восстановление культурно-информационного пространства страны. Нужно прекратить глумление над традиционными ценностями нашего народа, восстановить систему образования, способную поддерживать и развивать существующий на территории России технологический уклад.
И только последнее — опережающая модернизация экономики. Здесь у нас есть два мощных союзника. Во-первых, это "старая Европа", которая напугана кризисом, давлением США и впервые за много десятилетий снова хочет с нами дружить. Когда в 2004 году Путин предложил европейцам пакт "энергия в обмен на технологии", его даже не захотели слушать. Но сегодня такая возможность становится реальностью. А для нас союз с Европой необходим хотя бы для того, чтобы быть партнерами китайцев, а не гарниром на их столе. И, во-вторых, это жесткость глобального финансового прессинга, который американцы хотят распространить практически на весь мир. Дело дошло до того, что мы могли бы создать собственный оффшорный центр для европейцев — например, на территории Псковской области. Оффшорный центр, помимо денег, приносит еще возможность всегда знать, кто, кому, сколько и за что платит. А знание этого является не меньшим фактором международных отношений, чем обладание стратегическим ядерным потенциалом.
Леонид ИВАШОВ, генерал-полковник, вице-президент Академии геополитических проблем
К уже прозвучавшим здесь оценкам нынешней мировой ситуации хочу добавить следующее. Сегодня существуют три главных субъекта, которые формируют мировые исторические процессы. Это — Северная Америка, со своей экономической зоной, со своей валютой, с возможностью быстро проецировать свою силу в любой регион мира, в космос, в мировой океан, это Европа и это Китай.
Вот три центра первого уровня, которые, по сути дела, сегодня противоборствуют. У каждого из них есть свой геополитический проект, своя геополитическая доктрина. У США — это стратегия национальной безопасности, У Китая — решения съездов компартии, у Европы — проекты её развития, которые пишутся в Берлине, Париже и Ватикане. Россия в этом контексте собственного геополитического проекта не имеет и мечется, так сказать, между этими тремя центрами. Естественно, если она не выберет свой путь, свою траекторию движения, то она будет поглощена и поделена между этими центрами.
Я два часа беседовал с В.В.Путиным, когда он был кандидатом в президенты, мы обсуждали все эти проблемы и он тогда высказал три принципиальных тезиса. Первый — евразийский вектор развития, то есть наконец-то обозначилось движение России как самостоятельной самобытной цивилизации. Второй — стратегическое планирование. И третий принципиально важный момент — восстановление обороноспособности страны. Я полагаю, что по всем этим позициям у нас нет разногласий ни между собой, ни с действующей властью.
Но усилением евразийского вектора мы еще не решаем проблемы выдвижения в ряд геополитических центров первого уровня. Слишком скудны наши реальные возможности, но тем не менее, нам как научно-экспертному сообществу уже сейчас нужно наполнить проекты Евразийского Союза конкретным содержанием.
По-моему, сегодня уже и Путин, и китайцы готовы формировать такой союз на базе Шанхайской организации сотрудничества с включением в нее как полноправного члена Индии. Кроме того, к ШОС готовы присоединиться Иран, Пакистан, Монголия и, может быть, чуть-чуть попозже — Афганистан. Это перспектива создания большого континентального союза, и её нужно реализовать. Все экономические и политические предпосылки для этого есть.
Но, чтобы они реализовались, Россия сегодня должна вести себя не как гулящая девка, а как духовный центр для незападных цивилизаций. Нас ждут там, ждут, прямо скажу. И не нужно бояться таких больших проектов. Россия должна выступить инициатором и автором плана переустройства мира. Нам не в первой, мы уже перестраивали мир в ХХ веке, и вполне успешно.
Согласно нашим оценкам, даже сегодня, после потери четверти века исторического времени, наша страна по своему суммарному геополитическому потенциалу превосходит США в полтора-два раза. Другое дело, что этот потенциал не используется и разрушается. Но в случае его задействования для реализации масштабных проектов, подобных Евразийскому союзу, ситуация коренным образом изменится.
Андрей ФУРСОВ, историк, социолог, публицист
Здесь уже часто звучала фраза: "что должна Россия", "что мы должны". Я сам часто об этом думаю и говорю, но по словам Сталина, "есть логика намерений и есть логика обстоятельств, которая сильнее логики намерений". Вообще, выработку любой новой идеологии нужно начинать с анализа обстоятельств, в которых мы оказались.
Мы говорим о кризисе. Да, кризис имеет место быть, и я в своё время называл его "кризисом матрёшки", потому что он представляет собой резонансный пик сразу нескольких кризисов. Нынешний кризис — вовсе не повторение кризиса 1929-1933 годов, это значительно более серьёзная вещь. Он похож и на кризис "длинного" XVI века, когда сломался феодализм и возникла новая социальная система. Он похож и на кризис поздней античности с огромными миграционными волнами. И, поскольку это ресурсный кризис, он похож на кризис верхнего палеолита. То есть налицо три глобальных кризиса в одном флаконе. И битва за выход из этого кризиса — битва за будущее всего человечества, за новую цивилизационную систему, которая должна быть создана. И не надо себе морочить голову — это кризис не человечества, это системный кризис капитализма, который свое историческое время уже отработал. Это уже стало общим местом современной науки, об этом пишет даже Жак Аттали. Фразой о том, что "капитализм уже свое отработал" начал свое выступление на последнем Давосском форуме и его председатель доктор Шваб.
У этого кризиса очень много разных ликов: это и финансовый кризис, и военный, и экологический, и так далее до бесконечности. Но есть и такой аспект современного кризиса. Он протекает на фоне угрозы геоклиматической катастрофы, которая отчасти связана с деятельностью человека, а отчасти не связана. По мнению всех аналитиков, единственной ресурсообеспеченной стабильной зоной в условиях кризиса и после него на ближайшие 100-150 лет, будет Северная Евразия. Поэтому то, что мы сейчас видим, начинается на Ближнем Востоке, один из дальних прицелов — это начало битвы за Евразию. То есть битва за будущее совпадает с битвой за Евразию.
У кого есть преимущество в таких исторических битвах, и какие преимущества бывают? Первое преимущество — это наличие субъекта стратегического действия. В данном случае речь идет о том, у кого сильнее правящие слои, у кого сильнее элита, у кого сильнее организация элиты. Совершенно ясно, что североатлантическая элита в этом отношении сегодня на порядок выше всех остальных. Значит ли это, что нужно поднять руки и сказать: "Мы сдаемся"? Нет, ни в коем случае не значит! Нужно искать альтернативные пути.
В этом отношении для меня всегда примером служит наш великий тренер Анатолий Владимирович Тарасов, который в 1954 году поставил задачу побить канадских профессионалов. Он разложил хоккей на три составляющие: техника, броски и силовая подготовка. И сделал неутешительный вывод: мы никогда не переиграем профессионалов по этим трем компонентам. Но дальше он ввел еще один компонент — скорость: физическая скорость и скорость, связанная с комбинационной игрой. На этом, собственно, и была построена его стратегия. Правда, как показала впоследствии практика, он не учёл еще психологию профессионалов, и именно поэтому Хендерсон в серии 1972 году за 34 секунды до конца игры и серии забил нам решающую шайбу. Но, в принципе, Тарасов двигался в правильном направлении.
Так вот, первое преимущество — это субъект стратегического действия, которого имеет свой стратегический проект. Второй момент, очень важный — это реальная картина мира, знание объекта стратегического действия. Реальная картина мира — это мощнейшее психо-историческое оружие, то есть тот человек, который собирается предложить некую идеологию, сначала должен продемонстрировать адекватное понимание реальных мировых процессов. Навскидку, коллеги, кто за последние десять лет читал серьезные исследования по социальной классовой структуре современного мира, современной России? Я согласен с Шамилем Загитовичем Султановым, что адекватная модель даже нашего общества у нас отсутствует, не говоря уже о модели глобального мира. Но такие модели нужно выработать, и в этом я вижу одну из главных задач нашего клуба.
А создание идеологии, о чем здесь уже говорилось, — вещь чрезвычайно важная. Но идеология создается на научной основе. Нельзя вытащить из прошлого славянофильство или консерватизм, или евразийство (при том, что всем нужен Евразийский Союз). Нельзя вытаскивать из прошлого идеологии, которые отыграли своё уже в конце XIX—начале XX веков. Я не хочу никого обидеть, но не надо хвататься за то, что нельзя оживить. Будущее выиграет тот, кто сформирует новое знание о человеке и обществе и кто на основе этого знания создаст новую идеологию. Нужна новая идеология, а не комбинация старых осколков.
