Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.
К нам на миноносец назначили нового командира капитана 2‑го ранга Вечеслова[88], который, несомненно, был очень дельный офицер и считался прекрасным штурманом, но, к сожалению, обладал тяжелым характером, и нам он не понравился.
Это событие совпало с приездом в порт Императора Александра III вновь назначенного начальником 1‑й Минной дивизии[89] капитана 1‑го ранга фон Эссена. Скоро был получен приказ о его производстве в контр‑адмиралы[90].
В порту сосредотачивались все готовые эскадренные миноносцы. В состав дивизии входили: четыре эскадренных миноносца типа «Пограничник», составлявшие полудивизион Особого назначения (на «Пограничнике» адмирал поднял свой флаг); 1‑й дивизион – четыре эскадренных миноносца типа «Доброволец»[91] и четыре типа «Всадник»; 2‑й дивизион – восемь эскадренных миноносцев типа «Украйна»; 3‑й дивизион – восемь эскадренных миноносцев типа «Инженер‑механик Дмитриев» и 4‑й дивизион из восьми эскадренных миноносцев типа «Легкий» («француженки»). Но многие из них еще достраивались в Риге и Гельсингфорсе, а на 4‑м дивизионе устанавливали кормовые орудия, и он стоял в Неве. Адмирал прилагал все усилия, чтобы скорее собрать всю дивизию, что ему и удалось добиться к весне 1907 г.
В сущности, тогда это была единственная боевая часть Балтийского флота, которая со временем могла нести серьезную боевую службу и стать ядром возрождающегося Балтийского флота.
Кроме Минной дивизии, еще был Отряд судов, предназначенных для плавания с корабельными гардемаринами[92]. Он состоял из линейных кораблей «Цесаревич» и «Слава» и крейсера «Богатырь» и на зимнее время уходил в заграничное плавание. Все остальные большие корабли или находились в ремонте, или достраивались. Как я указывал выше, работы шли из рук вон медленно, за отсутствием денег у Морского министерства.
Нельзя было найти более подходящего офицера на пост начальника Минной дивизии, как адмирал Эссен. Не говоря уже о его боевых заслугах во время Японской войны и большого опыта в командовании кораблями, он обладал исключительными организаторскими способностями, и из него, несомненно, должен был выработаться выдающийся флотоводец. К тому же он пользовался большой известностью и авторитетом среди личного состава, был любим офицерами и командами, и его личность пользовалась обаянием.
На Минной дивизии ему предстояло заложить прочный фундамент будущей морской силы Балтийского моря. Создать кадры блестящих командиров и офицеров. Выработать организацию морского театра Балтийского моря и Финского залива. Одним словом, подготовить все к тому моменту, когда в строй будут входить новые корабли. Теперь мы можем сказать, что адмирал Эссен с этими заданиями блестяще справился – из ядра в 36 эскадренных миноносцев в 1906 г. он к 1915 г. имел две бригады линейных кораблей, 2 бригады крейсеров, 2 минные дивизии, Отряд подводного плавания и т. д. и т. д. Но и тогда никто не сомневался, что он справится с трудной задачей возрождения флота. Особенно радовались назначению адмирала Эссена молодые офицеры, видя в нем лихого командира крейсера «Новик» в Японскую войну.
Чуть ли не с первого дня приезда адмирала на всех миноносцах дивизии началась кипучая организационная работа. Прежде всего адмиралу пришлось столкнуться с вопросом правильного укомплектования миноносцев офицерами и командами, и это вызвало большое количество перемещений и приток новых офицеров и команд с кораблей, находившихся в ремонте. Вообще же в офицерах ощущался большой недостаток.
В частности, меня перевели на эскадренный миноносец «Доброволец»[93]. Это назначение меня чрезвычайно порадовало, так как я попадал на корабль более высоких боевых качеств, и, кроме того, было приятно уйти из под начальства Вечеслова.
Уже стояла глухая осень (конец сентября) 1906 г., в этом году нечего было и думать о плаваниях. Да и раньше, чем плавать, надо было сорганизовать дивизию, привести ее в боевое состояние, обучить команды и заставить офицеров освоиться со своими кораблями.
На «Добровольце» я сразу же почувствовал себя превосходно. Командиром был капитан 2‑го ранга А.Г. Покровский[94], старшим офицером А.В. Домбровский[95], затем лейтенант В.В. Витгефт, мичман Л.Б. Зайончковский[96] (мои товарищи по корпусу) и судовой механик штабс‑капитан Хоментовский[97]. Весь состав подобрался исключительно симпатичный, и мы как‑то сразу подружились и ужились.
Командир чрезвычайно гордился своим кораблем и стремился, чтобы он был лучшим из всех миноносцев дивизии. Это его стремление, чтобы корабль был бы «лучшим», сразу отразилось на всем личном составе, и мы все старались, чтобы у нас действительно все было бы лучше, чем у других. Это было нелегко, так как и другие миноносцы стремились к тому же, но тон, данный командиром, сыграл большую роль, и наш «Доброволец» скоро был выделен самим адмиралом.
Предстоящую зиму миноносцы должны были провести «в резерве», то есть стоять в порту с полным составом офицеров и команды и в такой готовности всех механизмов, чтобы иметь возможность в кратчайший срок (приблизительно недельный) выйти в море. В прежние времена не только миноносцы, но и все большие корабли Балтийского флота на зиму «кончали компанию», то есть офицеры и команды списывались в наличие экипажей и часть механизмов разбиралась. Весной корабли «начинали компанию» – вооружались; офицеры и команды возвращались на них. Этот порядок был заведен со старых времен, когда корабли были деревянные и, конечно, на них было бы невозможно проводить суровые зимы. Это бы вредно отозвалось на здоровье экипажей.
Но с тех пор все совершенно изменилось: корабли стали железными, появилось первое паровое отопление, и вообще уже была полная возможность создать такие гигиенические условия для жизни команды, чтобы они не страдали от зимних холодов. Однако начальство доцусимского периода не считало нужным менять старинные порядки, и корабли по‑прежнему разоружались осенью и вооружались весной. Так как корабли находились в кампании четыре месяца в году (с половины мая и до половины сентября), то, следовательно, восемь месяцев флот не был в состоянии защищать берега Балтийского моря и Финского залива, если бы неожиданно вспыхнула война. Но об этом в те времена мало кто задумывался. «Кончать кампанию» на восемь месяцев считалось экономией, а о боевой готовности кораблей мало думали[98].
Таким образом, тот факт, что дивизия проведет зиму в резерве, и то, [что] офицеры и команды в полном составе круглый год будут жить на своих кораблях, было новшеством и казалось для офицеров, проникнутых доцусимским духом, весьма рискованным. Мы, молодые офицеры, наоборот, страшно приветствовали эту меру, так как очень не любили жизнь на берегу и службу в экипажах.
Но, конечно, на миноносцах пришлось обстоятельно обдумать, как защитить помещения от холодов. Хотя борта внутри были защищены мелкой пробкой или пробковыми листами, но все же они сильно отпотевали. Входные люки пришлось обшить досками, иначе при их открывании врывался холодный воздух. Чтобы экономить уголь, пар для парового отопления брался с берега. В сильные морозы часто бывали случаи, что замерзали водяные трубы, да иногда и парового отопления. Электричество тоже бралось с берега.
В общем, понемногу жизнь наладилась, и все себя чувствовали совсем не плохо, даже и в самые лютые морозы. Заболеваний было не больше, чем если бы жили на берегу, но приходилось очень строго смотреть за санитарным состоянием внутренних помещений и раз в неделю устраивать «генеральные приборки». Особенно было сложно с теплой одеждой, которая отнимала много места, а его было чрезвычайно мало.
Во всяком случае, первая же зима доказала, что нет никакой нужды переводить на зиму команды на берег, и в военном отношении это было большое преимущество. Впоследствии даже уничтожили экипажи, оставив только один экипаж, 1‑й Балтийский, в Кронштадте и 2‑й Балтийский в Петербурге, для отрядов новобранцев и для временного помещения матросов, которые куда‑либо переводились. Кроме того, 1‑й Балтийский экипаж вел учет всем офицерам и матросам Балтийского флота.
Теперь флот никогда не нарушал свою боеспособность и вне зависимости от времени года мог быть быстро приведен в боевую готовность. К тому же офицеры и команды реже сменялись и плавали годами на одном и том же корабле, благодаря чему лучше их знали и сживались друг с другом, что тоже в военном отношении имело большое значение. Мера эта оказала самое благотворное влияние на флот и, очевидно, явилась результатом опыта войны и новых веяний, которые в лице адмирала Эссена имели самого энергичного поборника и все глубже проникали во флот.
