Ленинскую трилогию для театра создал Николай Погодин. «Человек с ружьём», «Кремлёвские куранты», «Третья патетическая». Работал основательно, почти двадцать лет. Конечно, приходилось переписывать уже ставшие каноническими пьесы после развенчания сталинского культа. Реплики второго вождя унаследовал Дзержинский. Но не в этом дело. В Погодине мы приобрели и потеряли мудрого и остроумного комментатора революции, её скрытой сути. Потеряли, потому что сегодня этот выдающийся писатель забыт. Почему бы не издать ленинскую трилогию Погодина в «Литпамятниках», с серьёзным аппаратом, с вариантами? Но этого ждать не приходится: Погодина как будто записали в архив устаревшей пропаганды. Вряд ли им занимаются в ИМЛИ, да и о новых театральных постановках не слышно.
А ведь это не только учебник действительно эффективной пропаганды, не только театральная легенда, но и литературное чудо. Вспомним «Кремлёвские куранты». Мы видим героя, благородного инженера Забелина, который задыхается в революционной суматохе, ненавидит новую власть. Он видит в революции уничтожение порядка, безумие, и только.
«Дикари захватили цивилизованное судно, перебили всех белых людей,
команду выбросили за борт, сожрали все запасы… Дальше что? Кораблём надо уметь управлять, а они не умеют. Социализм пообещали, а с какого конца его начинать - никто не знает». Знакомая линия нападения? Сюжет с «пломбированным вагоном» и шпионажем в пользу Германии в СССР тоже никто не скрывал от народа. Но, в отличие от нынешней моды, не скрывали и ответной аргументации.
Забелин обаятелен в патриотическом гневе, ведь даже главные часы державы сломались! Остановились кремлёвские куранты! И артист Борис Ливанов не разоблачает своего героя в его антисоветских заблуждениях. Мы в него влюбляемся с первого появления на сцене. Он – профессионал – в смутное время оказался отброшенным на свалку, как старый башмак. Из протеста продаёт на Воскресенской площади «довоенные серные безопасные спички фабрики Лапшина», рядом с другими мешочниками. И вот его вызывают к Ленину. А потом и кремлёвские куранты пошли. Самая трудная и малозаметная политическая победа – в переубеждении противников. Сегодня мы отбросили это искусство: в ходу – поиск врагов, поспешное клеймение, крики в прямом эфире, мусорные баки… А Погодин показывает, что революции совершаются не для революционеров, а для более рациональной организации жизни. И тут самое время не кичиться победами над Врангелем, а привлекать к работе таких специалистов, как Забелин. Нужно разъяснить, что открывает перед ними революция, несмотря на одичание Гражданской войны. Забелин не превращается в яростного большевика: Погодин не занимался изготовлением фальшивок. Но он, сохраняя привычную повадку, готов стать советским человеком. Господин Забелин становится товарищем. И кремлёвские куранты, как известно, снова пошли – да так, что их мелодию по всему свету выучили. Тем, кто отшатнулся от прискорбных картин Гражданской войны, Погодин показывает: наша революция связана с идеалами Просвещения. Россия станет страной инженеров, страной красноармейцев, читающих Блока. Вера в человека, в могущество науки и труда объединяет Ленина и таких антисоветчиков, как Забелин. В тонкой, остроумной пьесе Погодина всё это преподнесено без агитационного угара.
Частенько цитировали в советские годы поэта Николая Полетаева:
Портретов Ленина не видно:
Похожих не было и нет.
Века уж дорисуют, видно,
Недорисованный портрет.
Эти строки воспринимались так: глубокая мысль в форме парадокса. Ведь изображения Ленина красовались повсюду, только ни одно из них не могло исчерпать образ революционера. Сказано крепко, но можно и поспорить. Образ Ленина, пожалуй, поважнее любого реального деятеля, каким бы гением он ни был. Первый предсовнаркома Владимир Ульянов-Ленин умер в 1924 году и не участвовал в Великой Отечественной. А образ… 7 ноября 1941-го с трибуны Мавзолея было сказано: «Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина». И красноармейцы с парада пошли в бой. Война дорисовала портрет. Дорисовал его и архитектор Леонид Павлов – создатель ленинского музея в Горках. Он называл его своим Парфеноном. Неподалёку от усадьбы, в которой умер Ленин.
Как и у греков, постройка выполняла роль святилища. Одиннадцать кубов и один цилиндр. Белый мрамор и красный туф – торжественные, трагические аккорды. Если архитектура – музыка, застывшая в камне, то у Павлова получился реквием. Проект создавался в середине семидесятых, а строительство завершилось в 1987-м. Оказалось, что это реквием по лениниане. Но, быть может, не окончательный.
Теги: литература , история
Фото: Александр КАРЗАНОВ
В давние времена, году в 70-м ХХ века, мы с моим краснопресненским приятелем и поэтом, одним из тогдашних "смогистов", Володей Шлёнским в течение какого-то времени бывали в гостях в семье Александра Марковича Николаева. Нас встречали радушный хозяин, его гостеприимная жена Женя и дочка, школьница, - Олеся. Помню ещё её брата – высокого стройного мальчика, но с ним мы почему-то не общались, возможно, он ещё не ощущал себя взрослым человеком.
Конечно, нас с этим милым семейством объединяли литературные интересы и обоюдная симпатия.
Володя Шлёнский был человеком душевным, он легко находил общий язык практически с любым собеседником. Да и я не был «тяжёловесом». А хозяева квартиры на Кутузовском проспекте, как раз напротив гостиницы «Украина», были рады гостям.
Александр Маркович – поэт военного поколения, он воевал, был тяжело ранен, потерял правую руку, правый рукав его пиджака был подогнут и легко покачивался на плече. Однако Александр Маркович как-то очень ловко управлялся левой рукой.
Помню, он готовил для всех нас бутерброды особым образом. Он запекал в духовке тосты, на которых пластинка ветчины была покрыта сыром, и всё это запекалось до исключительно аппетитного состояния. Хлеб поджаривался, оплавленный сыр прижимался к подогретому бутерброду. Одним словом, вкусно!
Ещё Александр Маркович гордился своими водочными настойками. Он настаивал водку на перепонках молодых грецких орехов. Получалось изумительное питьё почти неразличимого зеленоватого оттенка и без обычного водочного послевкусия.
На этих встречах мы читали стихи. Читала свои совсем юные стихи Олеся. Она в те годы была очень милая девушка, с такими трогательно пухлыми щеками, как и у её мамы Жени, обаятельная и очень интеллигентная. Впрочем, это и была такая великолепная элитная советская семья.
В квартире Николаевых помимо хозяев жили две огромные, но абсолютно беззлобные собаки. Одна была покрыта мохнатой шерстью песочно-серого цвета. Честно говоря, сегодня я не помню, какой породы – не то хорошо выученная московская сторожевая, но, может быть, и похожий на неё сенбернар, как назывались добрые существа, выращенные для спасения людей в снежных лавинах. А вторая собака – совершенно белая – была редкой в наших краях польской породы для горных Татр, называлась она «овчажек подхаляньский» или подгальская овчарка.
Сам Александр Николаев был неутомимым творцом. Он писал лирику, сатирические стихи, и у него даже вышло несколько книг в библиотечке «Крокодила». Ещё он был автором нескольких книг прозы. Я запомнил его как лёгкого, весёлого и остроумного человека.
В середине 70-х (надеюсь, что не ошибаюсь) у него вышла замечательная книга стихов «Бессмертный лейтенант». Он и сам был именно таким Бессмертным лейтенантом своего времени.
В давние военные годы Александр Николаев стал Героем Польши. Там его издавали, а наши литературные начальники даже позволили купить у одного из сотрудников польского торгового представительства довольно-таки старый «мерседес» светлого оттенка. Тогда это была абсолютная редкость. В Москве таких раритетных машин было всего несколько десятков экземпляров. В том числе у Владимира Высоцкого и Сергея Михалкова. Чтобы купить такую машину, было необходимо разрешение «инстанций», которое для него получил Союз писателей.
Что потрясающе, он легко водил эту машину левой рукой. В «мерсе» даже не были оборудованы специальные педали, чтобы они компенсировали отсутствие руки при вождении. Рассказывали смешное. Однажды он приехал выступать куда-то в Подмосковье. Кто-то при встрече заглянул в машину и увидел справа только перетянутый правый рукав. Встречающие были поражены: они решили, что Александр Маркович управляет своим «мерседесом» без рук!.. Впрочем, если задуматься, советские люди были способны и не на такое!
Вообще Александр Маркович много выступал от Всесоюзного бюро пропаганды художественной литературы. Иногда мы пересекались на таких встречах. Сегодня этот институт поэтических выступлений перед читателями практически полностью исчез. А как в давние годы встречали поэтов! Плюс к пиару бюро выплачивало за выступления скромные, но вполне ощущаемые деньги.
