Обидно, что все наши гимнастические упражнения, которые делаем почти каждый день, не помогают Лёше догнать сверстников. А делать мы их любим. Сегодня без чьей-либо помощи ходил по горизонтальной (положенной два стула) и наклонной доске.
27 октября 1990
Ходили к двум гранитным львам на набережной Красного Флота. Лёшка ходил от одного зверя к другому и радостно сообщал: «лев, лев, лев». Внимательно заглядывал им в глаза, но дотронуться так и не решился, хотя очень хотел.
Впервые обратил внимание на Медного всадника. Сравнил «го-го-го» под Петром и запряженную в карету лошадь на мостовой. А ещё видели барельефы коней на мосту лейтенанта Шмидта. У каждой новой пары останавливался и сообщал: «Го-го-го». Заметил сегодня и сфинкса, но назвать никак не назвал — естественно, зверь-то загадочный и невиданный.
В качестве подхалимажа или показывая своё доверие, называет меня то и дело «Тюха» — переделанное папино «Ксюха». И с тем, и с другим тщетно борюсь. Мужчины хотят меня называть по-своему. И называют.
28 октября 1990
На днях забыла записать забавный случай. Обвязываю вокруг Лёшиной талии шарфик:
— Какой у Лёши славный пояс!
— Ту… ту… — сын тут же вспомнил про поезда. Хотя слово «пояс» ему знакомо, но созвучие он, вероятно, почувствовал.
1 ноября 1990
Весело живём. Позавчера Лёша носился по нашей кровати. И наплевать, что то мама, то папа строгим голосом говорят «нельзя». В результате со всего разбегу рухнул носом прямо на спинку кровати. Рёву — на час, нос перекосился, распух, синяк на четверть лица. Вызвали «скорую», отвезли на рентген, вроде, всё оказалось в порядке. Но на следующий день после всех этих переживаний «скорая» приезжала уже и к маме, и к папе. И что? Пошёл нам урок на пользу? Сегодня носимся по кровати ещё более буйно.
2 ноября 1990
Получила 50 рублей за напечатанную работу. Возвращаемся домой. Уже вечер, темно. Возле ДЛТ, на задворках, небольшая, но оживлённая очередь. Конечно, я заворачиваю глянуть: что дают? А дают бананы и хурму. Покупаем с Лёшкой по 4 кг того и другого, выгружаю его из коляски, кладём в неё фрукты, которые он до сих пор видел только на картинках, и пешком добираемся домой. А до дома — ещё очень и очень далеко: нужно дойти до Мойки, потом напрямик через Дворцовую площадь в баррикадах сугробов, затем — по садику возле Зимнего, и только потом будет наша Адмиралтейская набережная, к счастью, не очень длинная. Идём мы долго и трудно — зима, снег, мне по голень, а Лёше по пояс, но он молодец, не ноет, не просится в коляску или на руки, героически ползёт рядом с мамой. Конечно, мы зверски устали, и если бы не пустые прилавки, я бы тысячу раз пожалела о том, что купила эти 8 кг фруктов. А как они понравились Лёшке! Особенно банан. Когда услышал, что мы обсуждаем, что перед сном в кроватку дадим ему ещё один, тут же засуетился, попытался сам перелезть через ограду кроватки, а ведь обычно о том, что пора спать, приходится напоминать несколько раз. В общем, вёл себя идеально, сам лёг, спокойно дал укрыть себя одеялом, завесить покрывалом, и только потом со знанием своего права торжественно заявил: «Бабан!»
3 ноября 1990
Пытается открыть туго заверченный кран с водой на кухне. Не получается. «Сет! сет!» («свет»), — восклицает Лёша. Всё-таки мало у него ещё слов. Хотя понимает, что и свет, и воду включают. Вероятно, «сет» для него больше означает действие, чем то, что в результате этого действия появляется.
4 ноября 1990
Лёше интересны не только игрушки, но и взрослые предметы. Особенно привлекает его папин магнитофон. Любит надеть наушники и начать тыкать пальцем в кнопку, которая открывает кассетный отсек. Пальцем открывает, ногой закрывает обратно. И так — много раз подряд.
Технарский интерес проявляется и в другом. Провода от разных приборов пытается иногда соединить между собой.
В начале ноября выяснилось, что у Лёши, у нас обоих и почти у всех соседей стригущий лишай. Невольным виновником, скорее всего, оказался котёнок Рыжик. От нас требуют, чтобы мы на полгода положили Лёшу в больницу, на закрытое отделение, куда даже нам не будет доступа. Я с ужасом думаю о том, что за полгода он забудет не только всё то, чему научился, но даже и нас с папой. Дядя Игорь по своим каналам добьётся в конце концов разрешения на то, чтобы Лёша лечился дома. Но тут возникнет новая трудность — в аптеках совершенно нет лекарств. А нам их нужно много, особенно йод, который невозможно достать даже по рецепту. Впрочем, тут нам повезёт — йод мы достанем. И лечиться будем дома.
А по городу тем временем распространяются слухи, что с 1 декабря введут продуктовые карточки с блокадными нормами. Если случайно вдруг что-то выкладывают на прилавок, народ тут же сметает. Скупают всё, даже хлеб, если есть возможность, берут помногу буханок.
8 ноября 1990
Перевернул машинку вверх колёсами и прокомментировал: «Биби бай-бай». Принёс другую машинку: «Тоже биби». Третью: «Тоже биби». Успокоился, когда присоединил к ним четвёртую: «Много биби. Много».
Очень занят проблемой: день-ночь. Часто вспоминает то и другое слово. Вставляет к месту и не к месту. А почему это для него так важно — я не понимаю.
С началом перестройки во многих домах Ленинграда появились мыши и крысы. У нас тоже завелись эти серые хвостатые существа. Мама и соседка отчаянно боятся мышей и, к сожалению, не умеют скрыть свой страх. Он передаётся Лёше, хотя живую мышь он ни разу не видел.
— Мыша, мыша, — показывает в угол у окна, где прогрызена норка.
— Да, мышь, а что делать, Лёшенька?
— Киса, киса, — показывает на дверь, за которой Рыжик.
— Киса болеет.
— Нож, нож, нож, — показывает на стол, где обычно лежит нож.
Что он предлагает? Зарезать мышь ножом? А кто ему вообще мог сказать, что ножом режут живые существа?
9 ноября 1990
Довольно давно я изготовила из разноцветного картона рамки Монтгомерси — геометрические фигуры, которые вставляются в соответствующие их очертаниям рамки. Уже довольно давно никаких сдвигов. Лёша уверенно вставляет на место круг, звезду, эллипс, треугольник, но совершенно теряется, когда речь доходит до квадрата, прямоугольника, трапеции, ромба. Может быть, потому что у всех у них по четыре стороны?
11 ноября 1990
Безобразие! Потрясающая политическая неграмотность. Трижды сегодня ткнул пальцем в портрет Ленина, которым наводнены детские книжки, сохранившиеся ещё с маминых юных лет, и сообщил все три раза: «Бог!» Разубедить, кажется, не удалось. Хоть склеивай страницы — жуткая политизация детской литературы.
15 ноября 1990
Достала-таки Лёшу мышиная тема. Почти во всех детских книжках и мультиках встречаются эти романтизированные хвостатые зверьки. Тем не менее, мама и соседки говорят о них с тревогой, латают бесконечные дыры в полу, переставляют мебель, иногда отчаянно визжат и нервно оглядываются на каждый шорох. В результате всего этого Лёша уже второй день ходит с тревогой на лице, а иногда паническим шёпотом сообщает: «Боюсь, боюсь, боюсь»… — «Кого ты боишься?» — «Мыши!»
Лёшку до этого дня никогда не стригли, а теперь пришлось обрить наголо из-за лишая. Выглядит страшненько, но это его не беспокоит.
16 ноября 1990
Сегодня впервые прочитал правильно все слова на карточках. 18 из 18!
Несколько дней употребляет слово «косё» («колесо»). Показывает его на всех картинках, где есть машины и паровозы. Но сегодня прозвучал иной комментарий: «Нога», — сказал Лёша и ткнул пальцем на колесо паровоза. Повторил: «Нога», — и показал на свою ногу. Дескать, понимаете ли вы, дорогие родители, что колесо паровоза — это то же, что нога для меня?
19 ноября 1990
Появилась странная манера обращения к родителям — на «вы». «Кладите», «могите», — говорит мне Лёша, когда никого, кроме нас в комнате нет. Может быть, он воспринимает нас с папой как единое целое?
Из кожи вон вылезет, но умудрится подняться повыше и показать виднеющийся у нас в окошке кораблик-флюгер на шпиле Адмиралтейства: «бля-бля-бля», — а в другом окне Исакий: «собор».
21 ноября 1990
Лёша постигает закон причинно-следственной связи:
— Лёшенька, позови, пожалуйста, папу.
— Ключ, — объясняет Лёша, даже не подходя к двери. Мол, чего ты, мама, забыла? Папа закрыл дверь на ключ, как же его можно позвать?
— Папа! — зовёт Лёша.
— Лёшенька, он в магазине.
— Моко (молоко), — удовлетворённо замечает Лёша, хотя молока папа не приносил уже давным-давно.
Вероятно, все эти «биби», «ав-ав», «ту-ту» создали определённый стереотип, не позволяющий называть вещи правильно, и этот стереотип Лёше трудно было перешагнуть. Уже говорил уверенно некоторые сложные слова, например, «трапеция», а собака или машина — ну никак. И вот вчера папа запел: «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей», и стереотип наконец полетел. Весь день Лёша мурлыкал на свой мотив «Собака… собачей…» А сегодня уже и слово «пашина» («машина») появилось.
