начать себя уважать.
Там есть ещё одна мысль о кризисе традиционных историй романного типа — он, она, страдания души и всё такое.
Я её почувствовал очень остро в один момент — я ехал на маленьком автобусе, водитель которого смотрел сериал по телевизору в фоновом режиме. И я думал: отчего я, такой нежный, должен сопереживать всем эти людям, которых придумали печальные сценаристы-мученики?
И даже если б это были гениальные специалисты, то отчего я должен быть вовлечён в этот чужой мир?
Любовь в старости к справочникам (в противовес художественной литературе) имеет удобство в том, что не нужно испытывать эмпатию. Человек устаёт сопереживать дальним, у него и на ближних-то не остаётся. Всякая история с эмоциональными персонажами романа начинает напоминать обязательный ужин с родственниками — утомительный и ужасный.
Есть ещё один комментарий: рассудительные люди мне говорят, что не надо так уверенно противопоставлять Гитлера и Ганди — в них куда больше внутреннего сходства. Живи Гитлер в Индии, он, скорее всего, стал бы вторым Ганди, а живи Ганди в Европе, возможно, что он стал бы вторым Гитлером (если не первым).
Надо сказать, что я ждал этих возражений. Дело в том, что, если честно, мне и самому Ганди представляется таким упырём, вполне годным для создания тоталитарной идеи. И культ его связан не с реальностью, а, с одной стороны, переориентацией СССР на Индию, и, с другой — всяким нонконформизмом шестидесятых, который не утруждал себя вниманием к деталям. Но когда я придумывал противопоставление, я завис на минуту и задумался — если не Ганди, то кто?
Мать Тереза? Но, чорт, я её тоже не люблю? Вот панды… Про панд не пишут биографических книг. И остался Ганди.
http://rara-rara.ru/menu-texts/idealnaya_biografiya
Извините, если кого обидел.
21 декабря 2017
История про то, что два раза не вставать (2017-12-22)
А вот кому про идеальных женщин?
(Ссылка, как всегда, в конце)
Какая-то пародия на Шкловского: "Тристан спит с женщиной на одном ложе, между ними лежит меч, но меч оказывается бессилен перед чувством". Не нарочная, впрочем.
А это уже нет: "Это повышает ценность приза, что достаётся главному герою. В конце концов, они оба, поцарапанные, но не искалеченные, обнимаются.
Тут повисает вопрос анекдотической старушки после просмотра порно: «Прекрасный фильм, только не поняла: потом они поженятся?»
Самое трудное начинается как раз после свадьбы, и читатель это знает. Поэтому обладание вовсе не свадьба, а вот эта победа, когда исцарапанные герои смотрят, обнявшись, на горящее и взрывающееся логово дракона или сидят, закутанные в одеяла на подножках карет с иностранной надписью «ambulance»"
http://rara-rara.ru/menu-texts/idealnaya_geroinya
Извините, если кого обидел.
22 декабря 2017
Сирены вольфрама (День электрика. 22 декабря) (2017-12-22)
Ночь приходила в посёлок, как оккупационная армия.
Война была проиграна, и солдаты ночи занимали сопки, скапливались в долине, уходившей к горно-обогатительному комбинату.
Ночь длилась полгода, черная, прерывавшаяся только Северным сиянием.
По традиции последний пароход провожали всем посёлком, давно превратившимся в город. Статуса такого он, правда, не имел — Комбинат был куда главнее домов администрации, бараков, самостройных кварталов и тянущихся к порту улиц.
Продукция Комбината возвращалась сюда в виде тонких нитей внутри лампочек — и половину года посёлок и порт освещались горячим вольфрамом внутри стеклянных колб.
Свободные от работы люди толпились на набережной, кто-то обязательно приходил с ракетницей, палил в небо, его примеру следовал другой, и ещё не окончательно чёрный задник над бухтой резали разноцветные линии.
Капитан не любил эти похороны лета, он ведь был милицейский капитан, человек далёкий от поэзии.
Он ждал пенсии в этом городе, прилепленном к Комбинату, как нарост на кривых берёзах, что расставлены, как часовые по окрестным сопкам. Ему оставался год до пенсии, потому что в этих местах год ему шёл за два.
Капитан прижился тут, знал в лицо своих и чужих, постоянный и переменный состав и хмуро думал о том, что когда-то придётся выбирать — ехать ли на материк или доживать пенсионный век здесь. Все мечтали, поднакопив денег, поехать через всю страну на юг, купить домик где-нибудь в Краснодарском крае или в Крыму. У некоторых получалось, и потом они умирали там, не сумев до конца отогреться.
Капитан не тревожился ни о чём.
С тех пор, как жена его легла в одну из сопок, ему некуда было спешить. Он часто приходил туда — не потому, что так тосковал о жене, а оттого, что сидящим у могил были видны порт и океан. Это был пейзаж фантастической красоты, и он фантастически успокаивал капитана в моменты непонятной тоски.
Он много лет сидел в закутке за облезлым столом, над которым сменилось уже несколько портретов. Был там лысый, был усатый, был другой лысый — и капитан помнил этого лысого вождя, как он приехал в их часть в сорок третьем, а командиры шушукались, что у него только что погиб сын, военный лётчик.
Дети у вождей отчего-то были лётчиками.
Ну и теперь портрет был новый, не поймёшь какой — но точно не лысый и не усатый.
Больше капитан не соприкасался с высшей властью, он сам был — власть, только уже не верил, что станет майором. Должность у него была не майорская, можно только было надеяться, что он получит майорские звёзды как подарок к пенсии
А так-то тут с властью было проще простого — край мира, край света и полгода ночной черноты. Тут не было даже тайги, которая в других местах закон, не было, конечно, и медведей, что служат в тайге прокурорами. Был океан, сопки, и гористое плато, что начиналось прямо от кромки воды и шло на многие сотни километров вглубь суши. И был обогатительный Комбинат, что окрашивал небо в оранжевый, жёлтый и чёрный цвет своими дымами.
Переменным составом тут были люди, присланные для исправления, исправившиеся частично, но не совсем. Их легко можно было узнать по порывистым движениям, они верили, что вскоре они улетят отсюда, вернее — уплывут. Но капитан знал, что человек, прожив тут достаточно долго, уже никуда не вернётся. Человек, раз попавший сюда, скорее доживёт тут и ляжет в сопку с видом на океан, чтобы друзья пили разведённый спирт, молча глядя на эту красоту. В старость этих насильно присланных людей у Чёрного моря
