Приобретенный за прожитые годы опыт, пережитые мной и моими сверстниками исторические уроки, в числе которых память о двух опустошительных мировых войнах, их жертвах, заставляют глубже и принципиальнее, чем в молодости, осмыслить нашу сегодняшнюю действительность и ее проблемы. Вот послушайте, какой урок пришлось мне получить в США. После окончания второй мировой войны я поселился в 1945 году в Америке. Со мной была семья, мои романы экранизировались в Голливуде, я приобрел хороший дом, завел друзей. Жизнь была безоблачной, и я стал серьезно задумываться о получении американского гражданства, тем более что двое моих детей родились в США, говорили на английском языке. Готовясь к этому шагу, я серьезно изучал конституцию Соединенных Штатов, и мне импонировали многие ее статьи. Некоторые я даже знал наизусть.
Но вот когда в США начался разгул маккартизма[198], вошедший в историю страны как печально известная «охота на ведьм», я понял, что реальная американская действительность весьма далека от свобод, провозглашаемых конституцией. Унизительным преследованиям подвергались такие знаменитости, как ученик Эйнштейна профессор Оппенгеймер[199], в тюрьму за свои прогрессивные убеждения попали десятки видных деятелей культуры и ученых. Из опасения оказаться за решеткой многие американцы были вынуждены скрываться и жить в собственной стране на нелегальном положении. Среди них было немало и моих друзей, которым я ничем не мог помочь.
Маккарти наводил ужас на американцев, но все молчали. Меня в то время глубоко поразило, что такая дикая кампания преследований и гонений за убеждения возможна в стране, которая преподносится миру как оплот и идеал демократии. Это и предопределило мое решение: я отказался от просьбы о предоставлении мне американского гражданства и возвратился в Европу.
Интересно, каким будет 2000 год, любопытно, как люди встретят и чем отметят это событие, что ждет человечество за этим порогом в третье тысячелетие. Меня уже не будет, но мне отнюдь не безразлично, как будут жить в это время мои дети и внуки. И будут ли. Когда узнаю из газет и по радио о разрабатывающихся в США новых сценариях будущих войн, невольно вспоминаю мрачные времена маккартизма. Тогда каждый американец боялся и молчал, надеясь, что такая тактика его спасет, что пострадает кто-то другой. Но времена изменились, всем известно, что ядерная война не пощадит никого. Мне думается, сегодня надо считать аномалией, когда человек спокойно или равнодушно взирает на нагнетание ядерной угрозы миру. Знаю, что подобная точка зрения, тем более исходящая от меня, не согласуется с устоявшимися у многих взглядами на меня как на писателя, стоящего вне политики. Не претендуя на выражение взглядов какой-либо из политических партий, я тем не менее никогда не скрывал направленности своих симпатий. А они, как известно, всегда были на стороне простого народа. Думаю, что это обстоятельство и повлияло на мою популярность в Советском Союзе, где у меня много друзей, с которыми я много лет переписываюсь. Мне с раннего детства хорошо известны те язвы и пороки, которые несет с собой капитализм. Сегодня к ним прибавились новые, и главная угроза исходит из США, руководство которых проводит милитаристскую политику и опасно наращивает ядерный потенциал и свои арсеналы оружия. Но есть надежда, что будущее все же не за президентом Рейганом и его сторонниками. В мире нарастает широкая волна протеста против капиталистической эксплуатации, ущемления прав людей труда и ядерной угрозы. В странах капитала широкие массы лишены возможности свободного волеизъявления и не всегда в состоянии определить свое будущее. Но очевидно, что антимилитаристские настроения завоевывают все более устойчивые позиции даже в такой стране, как США. Я верю, что именно им, этим настроениям, и принадлежит будущее.
Сегодня сообщения в печати об экономических проблемах в странах капитала, о росте безработицы и забастовок невольно напоминают мне о временах глубокого экономического кризиса, разразившегося на Западе в 20-е годы. Мне кажется, что с тех пор за показным фасадом мнимого процветания, который так любят рекламировать в капиталистическом мире, мало что изменилось. Из замкнутого круга острых социальных проблем, порождаемых капитализмом, нет выхода. По мере нарастания безработицы, инфляции и налогов мы все чаще становимся свидетелями духовного оскудения.
Сименон, по его словам, не связывает свои критические оценки капиталистического общества с проповедью какой-либо идеологии.
— Может быть, из-за этого, — говорит он, — меня иногда называют анархистом. Но я на подобные ярлыки не обижаюсь, ведь мое жизненное кредо известно: осуждение всякого насилия человека над человеком. Понимаю, что сегодня одних деклараций такой позиции уже явно недостаточно. Поэтому если бы я смог возвратить свою молодость, то встал бы в ряды активных борцов с несправедливостью и ядерной угрозой. Человечество — столь незначительная и уникальная разумная часть Вселенной, что за ее будущее не жаль отдать даже жизнь. Опасность миру сегодня настолько остра, что человек не имеет права замыкаться в узком кругу своих личных интересов. А писатель — тем более. Ведь он несет перед обществом двойную ответственность за его будущее. Он лучше и раньше других должен видеть как наиболее острые проблемы, встающие перед человечеством, так и пути их решения.
Это жизненное и творческое кредо Жоржа Сименона, писателя и человека.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч., 2 изд., т. 17, с. 350. (Здесь и далее — примечания Э. Л. Шрайбер и В. Е. Балахонова.)
Есть большая доля истины и в словах Роже Нимье, так оценивавшего описанный Сименоном мир: «Самое положительное чувство этой невзрачной вселенной — нежность и жалость. Этим, а также своим пристрастием к обыденным деталям Сименон — русский романист из тех, что писали в XIX веке».
Ход расследования по делу Стависского освещали и другие писатели. Интересные репортажи принадлежали, в частности, перу Роже Вайяна.
Затерялся на страницах уже давно прекратившей существование газеты «Ле Жур» и никогда больше не публиковался цикл очерков «Голодающие народы». Десятки статей остались лежать неопубликованными в ящиках рабочего стола писателя.
Двадцать статей цикла опубликованы в газете «Ле Жур» с 1 по 27 ноября 1934 г. Перевод сделан по: G. Simenon. A la déсouverte de la France. Union généгale d'Editions. P., 1976. На русском языке публикуется впервые (с сокращениями).
Хлеб-репорт — репорт — спекулятивная биржевая сделка на срок, заключаемая в расчете на повышение курса ценных бумаг с целью получения биржевой разницы.
Евгеника — учение о наследственном здоровье человека и возможных путях совершенствования его природы.
Мальтузианство — реакционная буржуазная теория, в соответствии с которой нищета трудящихся связана с действием закона абсолютного перенаселения (численность населения увеличивается быстрее, чем средства существования). Теория была выдвинута английским экономистом Т. Р. Мальтусом (1766–1834).
Моя вина (лат.) — Прим. перев.
Кринолин — широкая юбка на тонких металлических обручах, была в моде в середине XIX в.
Мустафа Кемаль (Ататюрк, 1881–1938) — руководитель национально-освободительной революции в Турции. Первый президент Турецкой республики; выступал за укрепление национальной независимости и суверенитета страны, за укрепление дружеских отношений с Советским Союзом.
Высокая Порта, Блистательная Порта, Оттоманская Порта — принятое в европейских документах и литературе название правительств Османской империи.
Опубликовано в еженедельнике «Вю» 1 июля 1931 г. Перевод сделан по: G. Simenon. A la déсouverte de la France. P., 1976. Ha русском языке публикуется впервые (с сокращениями).
Транец — зд. корма судна.
Поезд-«дековилька» — поезд Дековиля, по имени Пьера Дековиля (1846–1922), промышленника, основателя и владельца завода по изготовлению оборудования и механизмов для малых (узкоколейных) железных дорог.
Туер — буксировочное судно.
Камарг — обширный болотистый район, богатый прудами, на юге Франции в дельте реки Роны.
