Ознакомительная версия.
Александр Сладков
Грозный. Буденновск. Цхинвал. Донбасс
© Александр Сладков, 2015
© Валерий Калныньш, оформление и макет, 2015
© «Время», 2015
* * *
Москва. Август 1991 года
«Меня зовут Стив Хармас, я корреспондент нью-йоркской армейской газеты „Горн“. С 1940 по 1945 я вместе с моими коллегами жил в Лондоне в отеле „Савой“ и оттуда рассказывал американским читателям о ходе войны в Европе».
Сморщенными от воды пальцами я открываю очередной роман. Добегаю взглядом строку, переворачиваю страницу и опять впиваюсь в написанное. Король детектива, Джеймс Хедли Чейз держит меня железной хваткой.
«Проведя пальцем по материи, я обнаружил увесистый предмет – это оказался пистолет марки „люгер“, висевший на крючке, подшитом к изнанке платья. Я сел на кровать, держа в одной руке платье, а в другой пистолет. Изумлению моему не было границ».
Уже вторую неделю, накупив на арбатских развалах чейзовских детективов, я с раннего утра опускаю свое тело в теплую ванну, закуриваю сигаретку и хватаюсь за переплет. Глотая абзац за абзацем, порой не замечаю, что лежу в давно остывшей воде. Месяц назад я вернулся в Москву, на родину. Карьера военного полетела в тартарары. Я был уволен из армии и теперь искал, чем заняться. И тут этот Чейз… Может, стать репортером?
Пройдут месяцы, и приключения выдуманных персонажей покажутся мне скучными, унылыми и даже немножко смешными.
Декабрь 1994 года
«Пойди выбери себе оператора». Мне так и сказали. И я иду. Поднимаюсь на пятый этаж Ямы – это Пятая улица Ямского поля в Москве, где расположена штаб-квартира «Вестей». Заглядываю в операторскую. Темная комната, похожая на заводской класс для инструктажа по технике безопасности. Операторов человек пять. Ветераны цеха. Кто-то играет в шахматы, кто телевизор смотрит. Все в ожидании вызова на съемку. В воздухе прямо-таки витает: «Хоть бы не меня!». Так сказать, без огонька на работе. И тут я: «Добрый день. Надо в Грозный. Кто поедет?». Ноль внимания. Даже головы никто не повернул.
– В командировку со мной кто-нибудь едет?
Такое впечатление, что я не туда попал. Да… Шахматисты уткнулись в доску. У телевизора так сосредоточились, будто что-то важное передают. Остальные делают вид, что они вообще не отсюда: газеты перебирают, книжки листают. Так, все понятно… Это как в электричке – пьяный к женщине пристает, а у всех вокруг ну столько важных дел, что отвлечься некогда.
У меня самого в жизни будет всякое. Иной раз буду отправлять в район боевых действий оператора с инженером. А сам оставаться в лагере, в безопасности. Мол, для меня работа и здесь сегодня найдется. И все это будут видеть, подкалывать… Всякое случится – потом. А сейчас… С кем ехать? Два оператора, что работали со мной в Чечне этой осенью и в начале зимы, тоже отказываются. В Грозном – ад. Новогодняя ночь. Ельцин народ поздравил, и тут началось! В новостях: все горит, трупы, развалины, «Аллах Акбар», и наши солдатики – грязные, перепуганные. Кто ж туда захочет…
Я выхожу. На улице снег. На горизонте появляется Вадик Андреев, оператор. Мысленно присуждаю ему приз в номинации «самая неподходящая кандидатура для поездки в Чечню». Постаревший Портос. Отвисший живот, вес за сто пятьдесят. Длинные седые волосы. Ни в один танк не влезет! При ходьбе у Вадика правая стопа уходит чуть в сторону. В прошлом году ногу сломал. Хромая Молния – это его прозвище на «Вестях».
Жду. Вадик приближается, щелчком стреляет сигареткой в сугроб и картинно протягивает мне руку. В ответ, неожиданно для самого себя говорю:
– Вадь, поехали со мной в Грозный.
– А поехали!
Январь 1995 года
– Ничего себе перемирие.
Как ухают взрывы, слышно даже сквозь броневые листы БТРа. Сержант открывает на ходу командирский люк. На улице темень. Мы втроем качаемся и подпрыгиваем в десантном отсеке. Мы – это я, Хромая Молния и звукооператор Серега Кукушкин, а проще Кук. Вот уже восемь часов мы едем из прифронтового Моздока в воюющий Грозный. А ведь еще утром были в Москве – иллюминация, елки новогодние, люди в нарядных костюмах. А тут БТР, БМП и угрюмые военные в грязно-зеленых «комках». Короткие фразы:
– Курить взял?
– Взял.
– Сухпай где?
– В машине.
Война все-таки началась. Пугали, пугали… Телевизор – как печка: один политик информационных дровишек подбросит, другой. Вот и загорелось. Теперь всем миром глядим, оторваться не можем. Кому нужна эта операция? Русским, ну, в смысле, всем тем, кто не живет в Грозном? Нет, точно нет. Чеченцам? А им зачем? Тогда кем и зачем написан этот увлекательный сценарий?
Едва мы появились на нашей военной базе в Моздоке, офицер пресс-центра группировки Андрей Антонов начинает торопить:
– Быстрее! В Грозный колонна уходит!
И вот сначала тесная КШМка. Четыре часа тряски. А потом машина ломается. Даже когда с дачи едешь, поломка в дороге вещь неприятная. Пускай даже где-то на Нижегородском шоссе. А тут Чечня. Три дня назад, ночью, по дороге в Грозный взвод пехоты пропал – три БМП. Отстали вот так, в темноте заблудились. Утром машины нашли сожженными. Людей убитыми.
Выпрыгиваем на дорогу. Темнеет. Одни. Впереди загорается огоньками населенный пункт. Вадик обеспокоен. Не тем, что в любой момент могут напасть и уши отрезать. Все гораздо серьезнее – он голоден.
– Может, давай по дворам. «Яйко! Млеко!»
– Ты что, с ума сошел! Это же дружественное село. Толстой Юрт, кажется…
Солдат циничное предложение Вадика не смущает. Они смеются. Пять минут – и нас догоняет очередная колонна. Сколько же техники в операции задействовано? Сколько сил? Нас цепляет «на галстук» проезжающий бензовоз и через полчаса мы оказываемся в огромном бивуаке российской армии. В лощине между селом и Ястребиной горой. Поле до горизонта. Много машин. Жирная грязь. «Уралы», «КамАЗы» утопают в ней по бампера. На перекрестке, посреди всей этой жижи, нелепо смотрится регулировщик. Он такой же чумазый, как все. Вот только белая портупея блестит поверх запачканного бушлата, белый шлем с аббревиатурой ВАИ и полосатый жезл в руке.
Надо же! В этих местах я гостил в сентябре. Солнышко яркое. Травка зелененькая… Боевики дружественные, надменные, жующие жвачку. Разговоры ленивые: штурмовать Грозный, не штурмовать… Это было тогда. А теперь? Угрюмые зелено-коричневые тона. Горы трупов. Танки, артиллерия. Там где армия – дипломатии нет. Генералам чужды лингвистические хитросплетения. Вагон тротила в обмен на выполненную задачу. А Грозный… Тут запасов военного округа хватит навряд ли. Да и техники тоже.
Не конфликт, не «горячая точка» – война.
Иногда по автомобильному полю, зачем-то бибикая, проскакивают машины. Танки лязгают гусеницами. Иногда поле пешком пересекают офицеры или солдаты. Неторопливо балансируют по колее, как по канату. Голоса у военных хриплые, надсаженные. Вот сейчас мимо нас проходит расхристанный молодой лейтенант, с перевязанной белым бинтом головой. Он в бушлате, без шапки, грызет семечки. Лицо у лейтенанта бледное, глаза стеклянные. На соседнем БТРе солдаты. Один поворачивается ко мне. Черная вязаная шапочка. Автомат за спиной. Бушлат расстегнут, под ним какая-то малиновая дамская водолазка. Он тяжело вздыхает. У меня в груди растет щемящее чувство. Что происходит? И это она, «непобедимая и легендарная»? «Познавшая радость побед»? Каких-то бородачей с берданками испугались!?
А чего мы хотим от этих военных? Три года загоняем их в угол. Офицерам плюют в лицо в общественном транспорте. В больших городах они ездят на службу в гражданке. Им разрешают. А по ночам грузят мусор, сторожат склады и автобазы – надо же кормить семью. Солдаты, натуральным образом, просят милостыню. Их жалеют, им подают.
Вадик матерится. Авария: густой глиной ему «отсосало» подошву ботинка. Размерчик-то у него 46‑й. Где найдешь? Водитель уходит. Появляется через минуту с огромным резиновым сапогом на нужную ногу:
– Надевай!
– Откуда?
– С убитого.
Вадика эта информация не смущает. Он кряхтит, наматывает портянку и натягивает сапог.
Меня передергивает:
– Покажи!
Водитель, взрослый контрактник, выплевывает окурок и приглашает в сторонку. Сую нос под отвернутый водителем тент. Люди. Вернее, тела, в таком же грязном, как на живых, камуфляжном тряпье. Вповалку. Все, что осталось от солдат. Молча возвращаюсь назад. Закуриваю. Хотя больше десяти лет не курю.
Нас пересаживают в БТР. Теперь вроде как в Грозный, в ставку командующего 8‑м армейским корпусом генерала Рохлина, на консервный завод.
– Я на броне поеду!
Водитель хлопает меня по плечу.
– Парень, ты не чуди. Там не все так просто, как кажется.
Ознакомительная версия.
