Предисловие (Егор Яковлев)
Стоит заговорить о нацистской Германии, и многие задаются вопросом: как стали возможны чудовищные преступления Гитлера и его приспешников? Деление людей на высшую и низшую расу, бесчеловечная война на уничтожение против СССР, холокост, истребление советских военнопленных, сожжение деревень и геноцидальная блокада Ленинграда? Откуда такая звериная жестокость в цивилизованной просвещенной нации, давшей миру Шиллера и Гёте?
Изучение нацистских дискриминационных и истребительных практик показывает, однако, что эти практики, во-первых, не были уникальными, а во-вторых, не появились внезапно. Им предшествовал многолетний опыт подобных же преступлений в рамках колониальной политики. Поскольку ее жертвами было не белое население, западный мир долгое время слабо просматривал эту связь.
Однако в последние годы ситуация изменилась. Одно за другим стали выходить фундаментальные исследования, показывающие, что при завоевании жизненного пространства на Востоке элита Гитлера вдохновлялась покорением американского Запада и истреблением индейцев, а отчасти – британским колониальным господством в Индии. Предлагаемое исследование профессора Джеймса Уитмена – о том, что Соединенные Штаты дали еще один пример для формирования нацистской системы. Этот пример лежит в юридической плоскости.
Уитмен – один из самых авторитетных американских правоведов современности, профессор европейского и сравнительного права в Йельском университете, – провел глубокую работу по изучению генезиса печально знаменитых Нюрнбергских законов, принятых гитлеровскими властями в 1935 году. Эти законы, как известно, подвергли жестокой дискриминации еврейское население Германии, включая криминализацию браков между немцами и евреями. Основу для них заложила встреча ведущих юристов Германии, которая состоялась 5 июня 1934 года. Прочитав стенограмму зловещего совещания, Уитмен с огромным удивлением узнал, что на нем скрупулезно обсуждалось не что иное, как американские сегрегационные законы Джима Кроу, направленные против цветного населения. Правоведы Гитлера дотошно изучили этот образец и немало из него взяли.
Америка виделась нацистскому истеблишменту государством, обладавшим массой достоинств. Политическая модель к ним не принадлежала, но зато соратники Гитлера высоко ценили американский расизм. Книгу респектабельного расиста и личного друга президента Теодора Рузвельта Мэдисона Гранта «Закат белой расы» фюрер называл «своей Библией». Людоедский термин «унтерменш», который вызывает сегодня стойкие ассоциации с преступлениями нацизма, был придуман другим идеологом расовой теории из-за океана – Лотропом Стоддартом и первоначально звучал по-английски: underman.
Если нацисты и могли за что-то упрекнуть американцев, то за отсутствие радикальности и в законодательстве, и в правоприменении: хотя жизнь темнокожего населения в США и оказывалась тяжелой, она все же не была бесповоротно невыносимой. Гитлеровцы, которые не считали евреев за людей, были настроены гораздо жестче. Финальной целью адептов фюрера на данном этапе было вытеснить еврейство из своей страны и сделать ее расово однородной. Некоторые даже выражали надежду, что вскоре под влиянием успешной расовой политики Рейха Америка тоже перейдет от половинчатого к бескомпромиссному расизму, что включало в себя решение не только афроамериканского, но и еврейского вопроса.
Уитмен уделяет внимание одному из тех немецких юристов, которые видели в законах Джима Кроу передовое, прогрессивное законодательство. Речь о Генрихе Кригере, учившемся на юридическом факультете Университета Арканзаса в 1933–1934 годах. Его тексты оказали большое влияние на умонастроение юридического мира нацистской Германии. Кригер не видел в расовом праве ничего предосудительного, ссылаясь на то, что даже один из отцов-основателей США, Томас Джефферсон, говорил: «Две расы, наделенные одинаковыми свободами, не могут жить при одном правительстве».
Помимо сугубо научных достоинств в монографии Уитмена подкупает честность автора, который не стремится замолчать тему, возможно, неприятную для сегодняшнего американца. «Говорить об этом непросто, – пишет он. – Трудно преодолеть наше чувство, что, оказав влияние на нацизм, мы запятнали себя так, что от этого никогда не очистишься. Тем не менее доказательства есть, и мы не можем вычеркнуть их ни из немецкой, ни из американской истории».
С удовольствием представляю эту книгу российскому читателю и категорически рекомендую ее!
Егор Яковлев, директор научно-просветительского проекта «Цифровая история», автор спецкурса по истории нацистских преступлений в Институте истории СПбГУ
Замечание по переводам
Все переводы немецких текстов принадлежат автору, если не указано иное. Мною были приложены все усилия, чтобы переложить оригинальные тексты на литературный английский, не искажая их смысла. Читатели могут свериться с ключевыми фразами в оригинале на сайте http://press.princeton.edu/titles/10925.html.
Особую важность представляет один из немецких текстов: расшифровка стенограммы собрания 5 июня 1934 года, подробно обсуждаемого в главе 2. Данная расшифровка фигурирует в немецком многотомном издании, публикующем избранные материалы по истории немецкого уголовного права и уголовного судопроизводства: Jürgen Regge and Werner Schubert, ред., Quellen zur Reform des Straf und Strafprozeferechts (Berlin: De Gruyter, 1988-…). Соответствующий том (том 2:2, часть 2) содержит две версии этой расшифровки, одну полную и нередактированную, а другую – отредактированную после консультаций с участниками встречи. Данная серия книг доступна в основных американских юридических библиотеках. Поскольку расшифровка является стенографической записью, длившейся целый день встречи, она чересчур длинна, чтобы воспроизвести ее полностью.
Предисловие к изданию в мягкой обложке
Эта книга оказалась намного более соответствующей текущему моменту, чем я предполагал или хотел бы того. Доказательства этому я получил в преддверии дня выборов 2016 года. Как и большинство людей, я не предвидел их исхода и не мог представить, что темы, которые затронуты на ее страницах, вновь займут центральное место в американской политической жизни.
В последующие полтора года американский расизм вновь вышел из подполья, став частью национальной политики. Либеральные ценности и наши основные институты правосудия стали предметом непрекращающихся нападок. Те стороны американской жизни, что были столь привлекательны для нацистов семьдесят пять лет назад, теперь снова с нами. Есть все основания надеяться, что этот неприятный момент в американской истории рано или поздно закончится, но приходится признать, что в последующие десятилетия подобных моментов может стать больше. Поэтому необходимо задать себе вопрос о том, что делает Америку уязвимой перед подобными периодическими нарушениями стандартов приличия и главенства закона.
Возникающие в связи с этим вопросы ничем не отличаются от тех, что стояли в начале 1930-х годов. Первое и самое главное: как могло случиться, что в Америке одновременно столько демократии и столько расизма? Думаю, ответ не вызывает затруднений, но при этом он крайне болезненный – так же, как и в начале XX века. Ошибочно говорить об американском расизме и американской демократии так, как будто это две никак не связанных и противостоящих друг другу составляющих американских традиций. Часто утверждается, будто американский расизм несовместим с ценностями американской демократии – в частности, будто расовое рабство было печальным пятном времен основания государства, несовместимым с истинными целями новой
