Через неделю она посетила редакцию «Новой жизни» и снова столкнулась с таинственным «не совсем англичанином».
«Рад вас видеть, — сказал он. — Я из-за вас беспокоился. Вы перестали бывать в ресторане «Тартар».
Это было деликатное предложение поужинать вместе, но она не отважилась дать согласие, так как совсем не знала этого человека. Она решила кое-что выяснить об «Уильяме Фрее» и обратилась к Румянцеву.
«Ты не понимаешь, — ответил Румянцев. — Разумеется, моего друга Фрея интересуют женщины, но, в основном, с коллективистской, социальной и политической точек зрения. Я очень сомневаюсь в том, что женщины как индивидуумы хоть сколько-нибудь ему интересны. Позволь добавить, что на другой вечер после того ужина он спросил, возьмусь ли я за тебя поручиться. К новым знакомым он относится очень подозрительно. Остерегается провокаторов. Пришлось сказать, кто ты».
Элизабет поняла, что таинственный мистер Фрей — опасный революционер. Но ей снова довелось с ним увидеться. Румянцев организовал скромную вечеринку. За разговорами встал вопрос, нельзя ли использовать квартиру Элизабет де К. для проведения тайных митингов. Квартира находилась в богатом квартале, и посетители могли проникать туда и выбираться незамеченными. Полиция вряд ли заподозрила бы, что там собираются революционеры. Элизабет согласилась предоставлять им свою квартиру дважды в неделю. Она отсылала горничную и ставила самовар. Первым приходил Ленин и называл ей разовый пароль. По этому паролю она впускала остальных гостей. Когда завязывалась беседа, Элизабет удалялась в свою спальню. По прошествии нескольких таких собраний как-то само собой получилось, что приходить к ней стал один Ленин.
Это был страстный роман, но с самого начала возникли трения: Элизабет обладала обширным культурным кругозором, Ленина же ничего, кроме политики, не интересовало. И все же она искала пути к сближению. В июне 1906 года она посетила большевистский митинг в поле под Санкт-Петербургом. Когда появился Ленин, толпа пришла в неистовство. Она бурно откликнулась на призыв к восстанию и сразу двинулась в город с Владимиром Ильичом во главе. На Полюстровском проспекте толпу рассеяли казаки с плетками. Ленин залег в канаве. Судя по всему, такой исход его обрадовал, но Элизабет поняла, что за подстрекательство к восстанию его ждет неминуемый арест. Она спросила, готов ли он целиком довериться ей и подчиняться беспрекословно. Он ответил утвердительно. Она провела его пустырями и заросшими тропками в пригородную деревню, а затем они на трамвае вернулись в центр Санкт-Петербурга.
Ленин тоже готов был ее защищать. Как-то раз они сидели вдвоем в ее квартире, вдруг из самовара ей на платье упал раскаленный уголек, и оно вспыхнуло. Ленин подскочил к ней и погасил огонь. Когда он встал, Элизабет заметила, что он дрожит и холоден, как лед. Он повернулся и кинулся вон из дома. Тогда-то она и поняла, что он ее любит.
Она отправилась вслед за ним в Стокгольм. Даже в Швеции он боялся тайной полиции и вел жизнь заговорщика с секретными знаками, паролями, встречами в безлюдных местах.
Однажды он ей позвонил и назначил встречу в какой-то галерее, но поставил условие: если там окажутся другие русские, она притворится, что не узнала его. Придя туда, она увидела чуть поодаль двух грузин — они атаковали торговый автомат. Когда появился Ленин, грузины закричали: «Товарищ Ильич, помоги сладить с проклятущей буржуйской машиной. Мы хотим сэндвичи с ветчиной, а она подсовывает пирожные». «Знаешь, кто эти грузины? — спросил он позже. — Наши делегаты с Кавказа. Отличные ребята, но сущие дикари».
Жена и партийные съезды оставляла Ленину мало времени для Элизабет. Лишь иногда по понедельникам он нанимал в парке лодку и катал ее по озеру.
Но пламя их любви не угасало. Возвратясь в Петербург, она получила от него сумбурное и требовательное послание: «Немедленно напиши и назначь точное место встречи, иначе могут быть отсрочки и недоразумения».
Тон письма не понравился Элизабет, и она решила порвать с Лениным. Через два года в Женеве она узнала из газеты о его намерении выступить в Париже с речью. Повинуясь порыву, она села в поезд и приехала в столицу Франции. В перерыве пошла к Ленину за кулисы. Но приблизиться не удалось — его окружали восхищенные приверженцы. В конце концов он ее заметил. Сначала не узнал, затем удивился, «Какого черта! Что ты здесь делаешь?» — спросил он. «Пришла тебя послушать. И один человек попросил передать тебе вот это», — она вручила ему конверт, где лежал листок с адресом и телефонным номером ее гостиницы.
Следующее утро она прождала у телефона. Ленин так и не позвонил, зато прибыл сам, и они бросились друг другу в объятья. Отношения возобновились, хотя уже без прежней страсти. Нерегулярные встречи и переписка продолжались девять лет. Некоторые из первых писем Ленина дышат любовным пылом, поздние напоминают лекции по марксистской диалектике. В конце концов Элизабет де К. и Ленин поняли, что живут в разных мирах. Ленин, хоть и ратовал за эмансипацию, говорил, что ни разу не встречал женщину, которая прочла бы «Капитал» от корки до корки, которая способна вникнуть в железнодорожное расписание или может играть в шахматы. Он вручил Элизабет шахматы и попросил доказать, что он не прав.
В отместку она послала ему открытку с Моной Лизой и просьбой вглядеться и передать свои впечатления. И получила такой ответ: «Ничего не удалось извлечь из твоей Моны Лизы. И лицо, и платье мне ровным счетом ни о чем не говорят. Кажется, есть одноименная опера и книга Д'Аннунцио. Не возьму в толк, зачем ты мне ее прислала».
Причиной последней размолвки стал вопрос об отношении к свободе. Элизабет решила испытать веру Ленина в гранитную марксистскую диалектику. «Несомненно, в ней должно быть место свободе личности», — сказала она. «Люди не испытывают потребности в свободе, — отвечал Ленин. — Свобода — одна из форм буржуазной диктатуры. В стране, достойной называться государством, свободе места нет. Людям угодно пользоваться властью, но, Боже мой, что произойдет, если они ее получат?!»
Этот разговор происходил в 1914 году. Уже тогда у Ленина были диктаторские замашки.
Не успев расстаться с Элизабет де К., Ленин повстречал величайшую в своей жизни любовь — еще одну состоятельную разведенную даму. Звали ее Элизабет Д'Эрбенвиль Арманд.
Француженка по происхождению, дочь комедианта из мюзик-холла, после смерти отца она перебралась в Москву, где учительствовали ее бабушка и тетя. Восемнадцатилетняя Элизабет вскоре привлекла к себе внимание двадцатилетнего Александра Арманда — второго сына богатого текстильного мануфактурщика. Они сыграли свадьбу, поселились в пригородной усадьбе, и Элизабет родила пятерых детей. Она была счастлива и получала от жизни все, что хотела, кроме опасных и волнующих приключений.
Внезапно Элизабет бросила мужа и сбежала с его младшим братом Владимиром. Их бурный роман осеняло знамя свободной любви, но и это не могло удовлетворить ее в полной мере, и она сошлась в Стокгольме с феминисткой Элен Кей. Вскоре феминизм ей наскучил, но у Элен Кей она прочла статьи Ленина, сулившие опасные и волнующие приключения, и записалась в большевики.
Она вернулась в Россию, чтобы участвовать в революции 1905 года, и взяла nom de revolution[11] Инесса, а дня через два ее арестовали. Спустя девять месяцев она вышла на свободу, но большевистских рядов не покинула. Она стала партийным курьером, затем снова угодила за решетку — на сей раз по серьезному обвинению в подрывной деятельности среди вооруженных сил.
Муж внес за нее залог, но она не оставила революционной борьбы и села в тюрьму в третий раз. Ее сослали в Архангельск, где лишь очень сильным политическим заключенным удавалось пережить свирепую северную зиму.
Ее деверь — Владимир Арманд — все еще был от нее без ума. Он отправился к ней в Архангельск, заболел туберкулезом и умер. Инесса бежала из ссылки и тайно перебралась с двумя детьми во Францию, где о ней уже ходили легенды.
Ленин встретил ее в Париже с распростертыми объятьями. Она стала героиней революции. Вождь мирового пролетариата восславил ее за подвиги и позаботился, чтобы она жила в той же гостинице, где поселился он с Надей, в номере напротив. К тому времени Инессе стукнуло тридцать лет. У нее были огромные глаза, широкий чувственный рот, изящное телосложение и непокорные каштановые кудри. Она была подвижна и умна. Одно ее присутствие вдохновляло экспатриантов, ее часто видели с Лениным в кафе на авеню д'Орлеан.
Она была популярна, хотя Ангелика Балабанова — большевистская агитаторша, ставшая впоследствии любовницей Муссолини, — смотрела на нее косо. Может быть, ревновала.
«Я не питала к ней симпатий, — сказала Балабанова. — Она была педантична, одевалась, как стопроцентная большевичка — всегда в одном и том же суровом стиле, и как стопроцентная большевичка думала и говорила. Она свободно владела многими языками и на всех дословно цитировала Ленина».
