Ознакомительная версия.
Сегодня модно быть идиотами. Модно произносить набор слов, не понимая, что они означают. Интересно, почему никому в голову не приходит идея притворяться физиком-теоретиком, синологом или, допустим, патологоанатомом? Куда уж... Зато вокруг нас всегда пруд пруди тупо самоуверенных людей, считающих, что они с успехом могут функционировать в качестве религиозных деятелей небесной глубины. Они же все знают про все. Ох, я обожаю, когда они говорят: «Ой, да «Библия»... Да мы все про нее знаем. Ее эти написали, как его? Ну, чтоб руки вовремя мыть». Да, конечно. Бесспорно. Библейские требования связаны именно с тем, что еврейский народ жил в условиях невероятной антисанитарии. Притом очень важно, что однажды появляется некий дурак – невероятно вежливый, но сумасшедший. И говорит: «Вы в школе астрономию изучали?» Ну, все же в школе изучали астрономию? Конечно. «Ну, и что, – говорит, – кто-нибудь что-нибудь помнит?» Никто, слава богу, ничего не помнит, поэтому смело так говорят: да! «Так вот, – восхищается сумасшедший, – на основании последних астрономических данных история на самом деле на тысячу лет моложе». Все: «А-а-а! А что же вы раньше-то не сказали?!. Действительно, боже мой, тысяча лет. А я-то думаю, где моя тысяча лет? Ведь чувствую, что все моложе. Я и сам моложе! Да и ростом выше! Да во мне на самом деле два метра, глаза у меня голубые и я жгучий этот... блондин».
Но это ведь только начало! Когда такой сумасшедший вещает на всякие разные весьма отвлеченные темы, вроде возраста вселенной, это занятно, но безобидно. Но когда он начинает говорить о том, что, мол, вы посмотрите, Христос-то наш, начинаются проблемы. Потому как у него по плану следующей проблемой стоит задача выяснить, какой он, Христос-то наш, национальности будет? Нет, когда еврей говорит, что Христос свой, это понятно, потому как исторически оправдано. Но когда люди из уважаемой республики Осетия на полном серьезе говорят, что все апостолы были осетинами (кроме Иуды, конечно, он, так и быть, еврей), и защищают на эту тему докторские диссертации, становится неловко. Как минимум, за науку. Но с другой стороны, уж неловко, если Ксения Собчак не так давно получила красный диплом МГИМО. Невероятное событие. Интересно, как там надо учиться, чтобы обычный диплом схлопотать? Или у них все наоборот, как у павиана: сначала красное – там, где задница, а дальше, где голова, цвета меняются?! Совершенно непонятно. Или, может, у них ректор дальтоник? Или он дипломы выдает в цвет денег? У нас сейчас самые крупные купюры – пятитысячные рубли, как раз в цвет красного диплома раскрашены. Хотя пяти тысяч, наверное, не так много для диплома. Грустно. Ведь когда-то МГИМО был замечательной школой, готовившей высоких профессионалов. Там до сих пор остался ряд великолепных преподавателей – Вяземский, например. Вот только сегодня это все больше и больше напоминает гламурную тусовку людей, бездарно прожигающих жизнь. Теперь МГИМО – это классический гнойник российского образования: туда, где прежде был хороший фундамент, пришли люди вроде Собчак и правят балом, как им вздумается. Я убежден в том, что Ксения Собчак – это несчастье России. Несмотря на то что у Ксюши замечательный папа и очень талантливая мама, да и сама Ксения в жизни трудолюбивый и способный человек, она уже давно не является личностью в чистом ее понимании. Она персонаж, она потеряла себя, став ожившей резиновой куклой. И уже никто и никогда не узнает, был там внутри целлулоидной оболочки живой человечек или нет. Трагедия маски? Возможно. Вот только маска бывает доброй, как у дяди Лени Якубовича, а бывает такая вот трагедия силикона. Силиконовые сиськи победили мысли.
Но мы отклонились от темы. Знаете, я обожаю тему религии. Просто обожаю. Да и как ее не любить, если это так занимательно: у нас же большинство людей решили, что они верят в Бога сразу после того, как в Бога поверил Президент России Владимир Владимирович Путин. Ура, мы тоже верим в Бога! Бог это круто: золотые крестики, церковные тусовки, все дела. Сходить, что ль, куда? Сказано – сделано. И выходят эти толстозадые вчерашние пионеры, как это у них всегда называлось, на линейку. Строятся в нестройные колонны и вперед, в новый пионерский дозор. Беспокоятся: «Вы не видели, мужик со свечкой не пробегал? Нет? А икон не проносили?» Крестный ход, понимаю. Пасха. Сразу после участия в такой линейке можно говорить: «Мы православные!» Или нет, торжественней: «Мы – русский народ православный!» Давно ли – лучше не спрашивать. Ответа не дождетесь.
Мой любимый православный русский человек – Михаил Ефимович Фрадков. Посмотрите как-нибудь богослужение крупным планом – все сами поймете. У них, когда на службу государевы люди приезжают, Божьи законы меняться начинают. Как-то раз Волошин не успел вовремя прийти на самый главный церковный праздник, а президент там уже был. Но президент тогда был такой, не очень значимый, а Волошин – даже очень, и потому, понятное дело, «задерживался». Так попы для Волошина все заново начали – минут на семь задержали и по новой. Ведь уважаемый человек, у него, наверное, дела были. Христос все равно простит, он же до этого прощал, да и со временем у него там наверху все нормально, а Волошину спешить надо. Но Фрадков его переплюнул. Представьте себе, картина маслом: на первом плане бегает бородатый мужик – дымовую завесу создает. Где-то чуть левее Жириновский – раздает деньги и автографы. Вокруг «простой народ» в штатском и служки – для антуража. Ну, все как обычно, православное служение. Мужики не все помнят, кто именно должен быть в косынке, то ли сами они, то ли женщины их, но на всякий случай, в кармане имеют. Что-то ведь должно быть на голове. У кого-то там. Поскольку косынки дома есть не у всех, членам правительства на всякий случай в костюмы от «Келвин Кляйн» засовывают буденовки. Они у многих еще с детства сохранились.
И вот идут, значит, они и попутно вспоминают, что на них сегодня надето: так, крест, крест, крест. Это сколько? Так. Да-да, крест, значит... Так, грудь повыше, животы в себя – православные все-таки. Пока они просто идут – все нормально, вроде бы даже в ногу получается, но как до места доходят, напряги начинаются – Фрадкова-то в детстве креститься никто не учил. Стоит он, напряженный такой, по сторонам глазеет. А тут к нему вдруг мужик в черном женском платье подходит: на голове у мужика какая-то кастрюля, на лице борода, в руке неизвестная штуковина, которая мало того, что на пращу похожа, так еще и дымится так, что издалека за бомбу можно принять. Понимает Фрадков, что могут ему эдакой штуковиной и по мордасам врезать, а значит, делать нужно что-нибудь. Поэтому он на всякий случай озирается по сторонам и видит: народ-то пригибается. Не понятно для чего: то ли чтобы кадило нюхнуть, то ли чтобы подбородок от оцерковленного свинга уберечь. От непонимания ситуации Михаил Ефимович весь напрягается, отчего на его лице располневшего Винни-Пуха появляется подобие меланхоличной улыбки ослика Иа. И делает он судорожное движение правой рукой вверх, очевидно, защищая свой чиновничий лоб. Поставив тем самым первый блок, он понимает, что удар, чем черт не шутит, может прийтись и в челюсть, а поэтому делает движение той же рукой к плечу. Видя, что поп от него еще чего-то ждет, Фрадков на всякий случай совсем закрывается, уходя в пассивную защиту. Но, поняв, что бородатый противник не уходит и деваться некуда, он опять смотрит по сторонам и вдруг с облегчением замечает рядом стоящую здоровую деревяшку с изображением какого-то мужика. Облегченно льнет к ней губами. Все, отмучился!.. Я ему потом много раз говорил, что обычно, когда крестятся, крест завершают. Все-таки надо как-то вот до четвертой стороны дотянуться – люди не поймут. Будешь ходить недокрещенный...
Недавно выхожу я после какого-то мероприятия, а сзади человек такой интересный идет. Знаете, есть люди, по которым сразу видно, они нашли Бога: на теле осанка, на лице прыщи размером с лицо, в глазах все горит. Притом сразу понятно, что Бога нашли именно они и никто другой, и, что самое главное, Бог им ответил взаимностью. Сколько ни объясняй им, что, мол, граждане, родненькие, поймите: если вы каждый день просите о чем-то Господа и говорите с ним, это, наверно, набожность или искомая религиозность. Но, если вам кажется, что он вам отвечает, это уже шизофрения. И вот я иду, а за мной этот человек идет. Я ему говорю: «Превед, красавчег, чаво надобно-с!» А он говорит: «Владимир, у меня к вам один простой вопрос». – «Милости прошу», – говорю. «Верите ли вы в Бога, христианин ли вы?» – выдыхает. С жаром так. Я говорю: «Ничего себе, простой вопрос. Этот вопросик не ко мне». А он мне: «А! Стало быть, не верите». Я говорю: «Почему, верю». «Хотите, – говорит, – поговорить об этом». Что-то не очень, думаю. Не потому, что он как врач-психиатр не состоялся совсем. Просто психоанализ от сумасшедшего не мое.
Помню, веду передачу «К барьеру!». Кучу людей в массовку нагнали, в центре бегаю маленький я. Люди, говорю, внемлите: поднимите руку те, кто считает себя православными. Лес рук! Все православные. Про себя делаю поспешный вывод, что нонче православных ровно столько же, сколько надысь было комсомольцев. А как раз на дворе пост Великий. Я говорю: «Опустите, пожалуйста, руку те из вас, кто постится». Статистика: из двухсот православных постящихся образовалось человек шесть. Я говорю: «Дети мои, а вы вообще как? С верой-то?» А они: «Да мы не знаем! Мы читали, что католики это отстой, а мусульмане – наши враги. Ну и вот». А почему, говорю, католики и мусульмане это плохо? Молчат. Большинство людей не хочет отвечать на подобные вопросы. Они не допускают для себя возможности любить окружающих. Почему-то они забывают о том, что любая вера в Бога это, в первую очередь, умение и понимание. Понимание, что Господь один, и умение прощать окружающим их несовершенство – ради любви к нему. Но ведь когда у нас люди начинают верить в Бога, они параллельно начинают считать, что отныне у них есть монополия на эту веру. Только они верят, это только их. Они к Богу относятся как к любовнице. Это не значит, что они ограждают его от всех остальных. Просто они считают, что только им доступна истинность Его догматов, именно им открылся их тайный смысл. И они не спешат поделиться своим знанием. Напротив, они торопятся искать внешних врагов, чтобы уничтожить их, тем самым доказав свою веру.
Ознакомительная версия.
