Ознакомительная версия.
Узнав, что во время авианалета 600 эсэсовцев получали распоряжения от армейского коменданта Берлина, Гиммлер разбушевался: «Если еще хоть один член ваффен-СС поступит под командование вермахта и нанесет тем самым удар в спину мне, рейхсфюреру СС, то я твердо обещаю, что командир гарнизона СС Берлина будет не просто уволен, а арестован». Но искоренить это тяготение к армии было нелегко. Гиммлер все время втолковывал своим военным, что их истоки, корни, дом родной – это орден СС; он запретил офицерам войск СС носить иные знаки различия, кроме эсэсовских, а Штайнеру сделал выговор за то, что тот подписывал свои приказы «генерал Штайнер». Все напрасно. Гиммлеру пришлось пойти на уступки и разрешить старшим офицерам войск СС, начиная от бригадефюрера, пользоваться армейскими званиями в дополнение к эсэсовским. Зато он еще больше стал донимать своих генералов укорами в отсутствии идейного рвения. Гиммлер пригрозил: «Я буду оценивать командирские качества исходя не только из уровня военной подготовки, но и из способности воспитать каждого офицера, сержанта, солдата стойким, идейно убежденным бойцом».
Едва ли кто-то из генералов принял это во внимание. Бергер поражался тому, что «в СС есть люди, которые могут просто не замечать ясных указаний рейхсфюрера». Во многих дивизиях идеологическая учеба, о которой говорил Гиммлер, вообще не проводилась, а более прилежные офицеры, которые пытались как-то ее наладить, превращались в посмешище. 2 октября 1943 года тайный осведомитель административного управления СС изложил суть грубо, но точно: «Надоело до тошноты. Я только слышу: „Дух СС“! Дерьмо! Чушь собачья!»
Подобных рапортов становилось все больше, и Гиммлера все сильнее грызли подозрения, что он окружен неблагодарными людьми, что генералы его уже одной ногой на стороне соперника – вермахта и вообще все они отступники. Угодничество обергруппенфюрера Хефле по отношению к вермахту так рассердило Гиммлера, что он даже перестал обращаться к нему на «ты», хотя они были товарищами со времен Мюнхенского путча, и стал угрожать ему страшной карой: «Господин Хефле. Это письмо – последнее предупреждение, перед тем как я вас уволю. Вы столь же недисциплинированны, как и слабы в исполнении моих приказов. Создается впечатление, что вы просто игрушка в руках вашего штаба. Известите меня в письменном виде, кратко и убедительно, без объяснений и оправданий, как вы намерены поступать – выполнять мои распоряжения или прислушиваться к тому, что вам нашепчут штабные либо велят местные армейские командиры».
На Хефле это письмо не произвело впечатления. А обергруппенфюрер Битрих, в то время командующий танковым корпусом, отказался уйти со своего поста, когда Гиммлер его уволил за критические высказывания о боях в Нормандии. Вдобавок Битриха поддержал фельдмаршал Модель. И совершенно невыносимо было сознавать, что бывший фаворит Гиммлера обергруппенфюрер СС и генерал ваффен-СС Феликс Штайнер тоже пополнил ряды критиков рейхсфюрера. «Вы самый строптивый из моих генералов!» – воскликнул однажды Гиммлер, узнав, что Штайнер отозвался о нем как о «слезливом романтике». С тех пор этот резкий на язык офицер вышел из доверия. Еще в 1940 году Штайнер, тогда командир полка «Дойчланд», в офицерской столовой поставил рейхсфюрера в дурацкое положение, громко порицая стратегию Адольфа Гитлера на Западе – так громко, что Гиммлер через Хефле передал ему: пусть прикусит язык. Гиммлер видел, что Штайнер окружил себя людьми, для которых не было большей забавы, чем потешаться над тонконогой фигурой «Рейхсхайни» в мундире. Его бесили комментарии начальника штаба у Штайнера, штурмбаннфюрера Райхеля, который, по словам Гиммлера, «оказывал чрезвычайно неблагоприятное влияние на мораль других офицеров». В августе 1942 года Гиммлер отозвался о нем следующим образом: «Особенно нетерпимыми я нахожу выходки Райхеля. Он постоянно болтает языком, критикуя не только действия властей вообще, но даже фюрера, а также меня самого». Штайнеровский начальник артиллерии Гилле тоже попал в черный список. Совершенно аполитичный, он открыто демонстрировал пренебрежение к вопросам нацистской идеологии. Однажды он бросил инструктору по политучебе: «Носить коричневую рубашку в таком аристократическом полку просто неприлично. Я пришлю наряд почистить ваше помещение».
Гиммлер из кожи вон лез, а его бывший любимец все не хотел выполнять команду «К ноге!». Гиммлер запугивал его. Задабривал. Умолял. Взывал к чувству благодарности. Попрекал: «Штайнер должен помнить, что стал обергруппенфюрером и генералом войск СС в возрасте 47 лет, тогда как в армии он вряд ли вообще дослужился бы до генерала. Так не будет ли он столь любезен, чтобы под своими приказами ставить не только „генерал“, но и „обергруппенфюрер, СС“?» И снова повелительный тон: «Рейхсфюрер желает чтобы Штайнер раз и навсегда положил конец оскорбительным высказываниям о нем (Гиммлере), которые позволяют себе многие офицеры в дивизии „Викинг“. Он больше не намерен это терпеть».
Все как об стенку горох. Бергер в конце концов предложил оставить борьбу за «приручение» Штайнера, поскольку «он просто неуправляем, делает что хочет и не слышит, что ему говорят». Последней каплей стала новость, что Штайнер теперь приветствует своих людей простым «Хайль!» вместо обязательного «Хайль Гитлер!». И критикует концепцию СС относительно «русских недочеловеков». Бергеру было поручено установить, правда ли, что Штайнер утратил верность рейхсфюреру. Бергер умел утешить Гиммлера.
Но «верность» была растяжимым понятием в войсках СС. Гиммлер с Бергером не знали, что за несколько дней до этого их разговора – в июне 1943 года, в одном берлинском кафе Феликс Штайнер встретился со своим давним другом графом фон Шуленбургом, который к тому времени превратился из нациста в их тайного врага. С недавних пор он был заместителем берлинского полицей-президента. Они подружились, еще когда вместе служили в 1-м пехотном полку Кенигсберга, и вот теперь Шуленбург поделился с ним опасными мыслями: «Нам придется убить Гитлера, пока он не добил Германию». Обергруппенфюрер СС Штайнер удалился в глубокой задумчивости. Войскам СС предстоял великий выбор. До момента истины – 20 июля 1944 года – оставалось чуть больше года.
Глава 16
СС И НЕМЕЦКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ
Осенью 1942 года в РСХА поступила информация, насторожившая группенфюрера Мюллера, шефа гестапо. Из мюнхенского отдела гестапо сообщили о случае с валютой, который, хотя и казался на первый взгляд мелким подсудным делом, значительно повлиял на всю структуру власти Третьего рейха.
По приказу таможенного управления Праги на старой чехословацкой границе был задержан некто Давид за незаконный провоз 400 долларов. Этот Давид показал, что он действовал по поручению офицера военной разведки – абвера и должен был связаться с евреями протектората. От Давида след тянулся в Мюнхен – к капитану абвера Икарту и его другу Шмидгуберу, немецкому экспортеру. За обоими установили слежку.
Под нажимом следователей гестапо Шмидгубер дал показания, что эти на вид валютные дела имели политическую подоплеку. Он упомянул, что подобные операции совершал также доктор Ганс фон Донаний, прокурор из Центрального управления абвера, работавший у генерал-майора Остера. Надеясь совершить подкоп под весь аппарат абвера, гестаповцы взялись за расследование всерьез. Выяснилось, что Донаний снабжал евреев документами и деньгами за счет абвера и разрешал им путешествовать в Швейцарию в качестве агентов.
Между тем гестаповцы арестовали Шмидгубера и убедили его говорить дальше. Он показал, что способствовал деятельности лейтенанта Йозефа Мюллера из мюнхенского отделения абвера, который вел тайные переговоры с Ватиканом по поводу посредничества между Германией и союзниками.
Шеф гестапо сразу понял смысл донесения из Мюнхена. Впервые гестапо удалось проникнуть в тайны могущественного абвера, так далеко отодвинувшего Мюллерово ведомство от заветной цели – стать единственной секретной службой в Германии. Кроме того, Остер, Донаний и Йозеф Мюллер подпали под подозрение, а гестаповцы давно уже были уверены, что в армейской разведке, под крышей вермахта, окопалась группа врагов режима, которые замышляют государственный переворот. Но вермахт был вне досягаемости для гестапо. РСХА всегда было на ножах с абвером, с самого момента рождения. Считалось, что эти организации сотрудничают, но офицеры абвера вечно критиковали гестаповские методы подавления так называемых врагов и срывали все попытки руководства СС объединить политическую и армейскую секретные службы – СД и абвер – под началом РСХА. В управлении безопасности уже заготовили, по выражению Гейдриха, «зажигательную смесь», которую можно будет пустить в дело, когда наступит удобный момент для решающего удара. Имелись в виду досье с многочисленными указаниями на антинацистскую деятельность Остера, Донания и Йозефа Мюллера. Монархист Остер был в абвере чем-то вроде начштаба. Он создал внутреннюю информационную службу, которая давала лидерам немецкого сопротивления сведения об антинацистских настроениях в стране. Юрист Донаний попал в черные списки РСХА еще в 1938 году, когда помогал разоблачению интриг гестапо против генерала фон Фрича. Известно, что Донаний поддерживал контакт с антигитлеровским кругом начальника штаба армии Людвига Бека и с бывшим бургомистром Карлом Герделером. Католика Йозефа Мюллера (впоследствии он основал Христианский социалистический союз) гестапо и СД давно подозревали в том, что он выдал бельгийскому посольству в Ватикане дату немецкого наступления на Западе (10 мая 1940 года).
Ознакомительная версия.
