Ознакомительная версия.
Все это привело группенфюрера Мюллера к мысли, что в мюнхенском валютном деле кроется возможность опозорить абвер в целом. Однако своих политических мотивов обнаруживать нельзя. Следовало делать вид, что гестапо просто расследует нарушение валютных правил. Поскольку гестапо не могло проводить расследований внутри абвера, Мюллер передал дело вермахту, но из игры не вышел, а назначил своего наблюдателя, комиссара криминальной полиции Зондерегера. Военный суд рейха определил следователем доктора Редера, который уже показал свою способность разбираться с делами о сопротивлении нацизму в случае с советской шпионской организацией «Красная капелла».
5 апреля 1943 года Редер явился вместе с Зондерегером к начальнику абвера адмиралу Канарису, предъявил ордер на арест Донания и объяснил адмиралу, что с разрешения военного суда рейха должен произвести обыск в кабинете подозреваемого. Через несколько минут все трое были уже на месте. В том, что Донания застали врасплох, проявилась фатальная слабость, вообще свойственная заговорщикам против Гитлера. Глава криминальной полиции Небе, давно связанный с германским подпольем, за несколько дней предупредил абвер, что гестапо-Мюллер готовит удар, но для Донания это была неожиданность. Редер шагнул к его столу и извлек беспорядочную кипу бумаг. Среди них были досье на еврейских агентов Донания в Швейцарии и записи о мирных переговорах в Риме и Стокгольме, предпринятых офицерами абвера совместно с пастором Дитрихом Бонхефером, за которым гестапо уже установило слежку.
Зондерегер заметил, что Остер смотрит неотрывно на стол Донания. Там лежала папка. Донаний свистящим шепотом позвал его на помощь: «Те бумаги! Те бумаги!» Остер медленно приблизился и наклонился над столом. «Стоп!» – крикнул Зондерегер. Следователь, обернувшись, мгновенно оценил ситуацию и попросил Канариса вмешаться. Оказалось, что там был шифр, разработанный конспираторами. С его помощью намечаемую заграничную встречу пастора с политиками со стороны союзников можно было представить как простой обмен любезностями.
Эта сцена в кабинете стала началом конца независимости абвера. Остер, самый важный после Небе информатор оппозиции, был уволен со службы и разжалован, а Донаний, лейтенант Мюллер и пастор Бонхефер арестованы.
В январе 1944 года гестапо-Мюллер нанес новый удар по неосмотрительным заговорщикам из абвера. Был раскрыт оппозиционный режиму кружок, группировавшийся вокруг вдовы посла в Японии Ханны Зольф, и среди них несколько служащих абвера: граф фон Мольтке, бывший министр Кип и капитан Гере. Не успел абвер оправиться от очередного удара, как снова стал жертвой собственной слабости. Представители военной разведки в Швеции, Швейцарии и Турции сбежали к союзникам.
Узнав об этом, Гитлер обрушился на абвер с проклятиями. Представитель Гиммлера в Ставке группенфюрер Фегелейн полушутя предложил «передать все это хозяйство» рейхсфюреру СС. Гитлер ухватился за эту идею, вызвал Гиммлера, и в несколько минут судьба абвера была решена. В конце февраля Гитлер дал указание Гиммлеру объединить абвер с СД. Могущественный вермахт проиграл СС решающую битву. Армия Германии стала теперь единственной армией в мире, не имеющей собственной секретной службы. Военная контрразведка теперь тоже перешла в ведение СС – и они, естественно, торжествовали.
Забавно, впрочем, что истинный победитель не вкусил плодов желанной мести. Гестапо Мюллер, с такой страстью выметавший «шайку предателей» из конторы Канариса, абвер не получил: он достался его злейшему врагу под родной крышей РСХА – Вальтеру Шелленбергу, шефу управления внешней разведки.
Между Шелленбергом и Канарисом давно сложились странно двойственные отношения. Адмирал любил молодого человека за его исключительный ум и способности, относясь к нему почти по-отечески; Шелленберг в свою очередь уважал Канариса как человека – весьма необычно для холодных интеллектуалов из СД.
Даже во время тяжких раздоров с Гейдрихом, шефом Шелленберга, адмирал был склонен прислушиваться к советам молодого человека. «Я по-прежнему могу быть откровенным?» – спрашивал он во время утренних верховых прогулок по берлинскому Тиргартену. Канарис был уверен, что, во всяком случае, по отношению к нему Шелленберг не перейдет известных этических границ. Однажды шеф разведки МИДа, ультранацист риббентроповской школы, спросил Шелленберга: а что Канарис – и правда такой хитрый старый лис или он искренний сторонник режима? Шелленберг обрезал его, сказав, что в лояльности адмирала нет сомнений. И ни разу он не поколебался в этом убеждении – даже когда Мюллер намеренно выбрал его, чтобы арестовать адмирала за компанию с заговорщиками 20 июля 1944 года. Шелленберг, может быть, знал и о телефонном разговоре между Канарисом и графом фон Штауфенбергом, который устроил нападение на Гитлера: днем 20 июля он позвонил адмиралу и сказал об удавшемся (как он думал) покушении. Адмирал тогда воскликнул: «Убит? О господи! Кто же это сделал? Русские?»
И тем не менее Шелленберг рассматривал кончину абвера как персональный триумф. Наконец сбылась его мечта возглавить огромную шпионскую империю, которая затмила бы хваленую английскую Интеллидженс сервис. Еще раз проявилось неудержимое честолюбие шефа СД, которого даже руководители других подразделений РСХА считали непредсказуемым и опасным чужаком, стараясь по возможности с ним не сталкиваться. Быструю карьеру в СД Шелленберг сделал с помощью Гейдриха, с которым его связывала своего рода любовь-ненависть.
В РСХА сначала считали Шелленберга просто «рукой» Гейдриха, но со временем увидели за внешней мягкостью этого лощеного начитанного адвоката такую силу воли, что стало ясно: он способен утвердить себя даже перед лицом грозного Гейдриха. Сам Гиммлер симпатизировал хитрому Бенджамину, как он называл Шелленберга. Последний в своих воспоминаниях утверждал, что однажды во время полета в Вену ухватил рейхсфюрера за китель, когда тот легкомысленно прислонился к дверной рукоятке. С тех пор Гиммлер очень доверял его предусмотрительности и здравому смыслу. Но, несмотря на свою близость к вождям СС, не был предан их делу. По собственному его выражению, он не хотел «лечь костьми у подножия тоталитарного государства в ожидании посмертной награды за верность». Те же качества, что дали ему место среди элиты СД – ум, ловкость, беспринципность, умение приспособиться, – позволили ему повернуться спиной к Гитлеру, едва проявились первые признаки грядущей «гибели богов». Он всегда чувствовал конъюнктуру и был хорошо осведомлен о настоящем положении дел в рейхе – с тех пор, как начал продвигаться в высшие эшелоны разведки. В 1940 году к нему перешла полиция абвера (военная контрразведка), после увольнения Вернера Беста. Потом он так крупно поссорился со своим начальником, жестким и желчным гестапо-Мюллером, что был только рад получить в 1942 году иностранный отдел СД как преемник Хайнца Йоста.
На посту шефа внешней разведки таланты Шелленберга расцвели, так что Гиммлер, получив приказ о слиянии абвера с СД, сразу вспомнил о своем Бенджамине, и с весны 1944 года Шелленберг принялся формировать объединенную секретную службу РСХА. Он не стал плясать на могиле абвера и провел его реорганизацию очень осторожно. Почти весь штат Канариса занял свою новую нишу – в РСХА.
На вид ничего и не изменилось, кроме, конечно, высших постов.
Даже Канариса гестапо пока что оставило в покое. Сначала он был подвергнут своего рода домашнему аресту, но после обсуждения вопроса с Шелленбергом назначен начальником особой военно-экономической службы при ОКБ. Руководители СС снизошли до похвалы поверженному противнику. В мае 1944 года в замке под Зальцбургом, отмечая рождение новой секретной службы, Гиммлер воздал должное «ценной работе, проделанной абвером». Большинство офицеров абвера не понимали, отчего Шелленберг так мягко обошелся с людьми Канариса. Мало-помалу обнаружилась фантастическая правда – шеф СД вел линию, в чем-то удивительно схожую с действиями заговорщиков из абвера.
Накануне 20 июля 1944 года очень мало кто знал, что абвер и внешняя разведка СД идут в одном направлении. И те и другие разуверились в конечной победе Германии, искали сепаратного мира с союзниками и готовы были отделаться от Гитлера ради спасения немцев. Абверовский критический анализ военной ситуации приводил к тем же выводам, что и доклады СД. Реакция верхов на донесения обеих организаций была тоже одинаковой. Канарис сожалел, что его материалы больше не читают в Ставке фюрера, а СД в 1944 году запретили заниматься «докладами из рейха», специально предназначенными для лидеров высшего уровня. В поисках выхода из войны, начатой Гитлером, абвер и СД нередко пробирались одними и теми же тайными тропами, использовали тех же посредников. Позднее апологеты СС держались версии, что обе организации стремились к одному и тому же – так много общего было у них в тот период.
Ознакомительная версия.
