В тот день мы еще заехали на наш импровизированный медпункт, поговорили с ребятами, дежурившими там в этот день, и уехали ночевать в Горловку. Там иногда тоже нужно было появляться. Хотя бы для того, чтобы Юрий смог подписывать всю ту феерическую кучу документов, которые ежедневно требовал штаб бригады. Наш добровольный помощник Кумарыч взял на себя большую часть Юриных обязанностей, поскольку ротный Мерко Г.В. все ещё «болел» — упорно весь период времени, пока шли боевые действия, и на службу не являлся. Юрий неоднократно писал рапорты на имя генерала Соколова, просил, объяснял ситуацию. Просил уволить ротного и тех сотрудников, которые не желали служить. А на их место взять в штат людей, которые служат, ездят на боевые и на дежурства. Но видимо у генерала было свое мнение по этому поводу. Приехав в госпиталь, мы узнали о том, что нами заинтересовались сотрудники местного Горловского МГБ. Дело в том, что у нас служили две женщины, мужья которых являлись сотрудниками Горловского МГБ. Это старшая медсестра Элла Николаевна и секретарь Марина. Вели они себя по этому поводу очень вызывающе и ни с кем не считались. Эдакие клеопатры местного разлива. Их мужья вместе с Мерко Г.В. приходили в госпиталь и, запугивая персонал, заставляли писать жалобы и кляузы. Естественно, это делалось в то время, когда нас с Юрой в госпитале не было. А с началом активной фазы боевых действий мы с ним с передовой практически не вылезали. Приезжали поздно ночью, душ и спать. Утром пятиминутка и обратно на Углегорск. Меня поражает человеческая подлость и гнусность. Сковороднев Станислав, муж старшей медсестры, осенью перенес инсульт. На тот момент (как, впрочем, и всю войну) лекарства, которые были в нашем складе, были только из гуманитарки, присланной Анастасией лично Юрию для бойцов бригады. Но мы дали все препараты, которые были нужны в тот момент, в том числе дефицитные и дорогостоящие. Ни слова не было сказано, что, мол, ваш муж не служит в бригаде и ему не положено. (На чём, кстати, генерал не просто настаивал — даже сформулировал приказ: «Никаких медикаментов тем, кто не служит в бригаде — в том числе родственникам военнослужащих!») Нет предела людской неблагодарности, к сожалению.
Утром после пятиминутки опять выехали туда же и тем же составом. К нам присоединился наш Красный. Сутки отдыха, и обратно в бой. В тот раз в штабе нам было поручено сопроводить танковую колонну на Логвиново. Следом за танками пристроились еще грузовики с личным составом какого‑то подразделения, и мы выдвинулись. Доехали до небольшой высотки в двух километрах от села, где уже стоял танковый взвод нашей бригады. Танки остались, пехота сбежала на «Уралах» обратно в Углегорск. Вернувшись, услышали звуки боя в селе и Юрий, как старший по званию и должности, напомнил танкистам о необходимости выполнять приказ командования: выступать в село и прикрыть огнем наших ребят. Танкисты испугались. Тогда Юра приказал нам грузиться в мотолыгу и самим ехать туда. Тут уже не выдержала я! Высказала в особо красочных выражениях все, что я думаю о нем, танкистах, офицерах штаба и генерале в частности. Выслушав мою тираду, Юрий сказал: «Вылезай, мы поедем вдвоём с Красным». Ага, щаззззз! Так я и отпущу вас одних!!! В общем, поехали вместе. Чтобы не получить гранату из РПГ от своих, Юра вылез из командирского люка и держал в руках развернутый флаг ДНР. Наше появление было встречено с восторгом. Там стоял один танк, но он уже израсходовал свой боекомплект и ничем не мог помочь. Когда мы сказали командиру танка, что наверху, на высотке стоят танки и боятся заходить, он нам не поверил. Пришлось брать его с собой и везти на горку. Это все под огнем. Там, на высотке, этот командир в таких выражениях «побеседовал» с танкистами, что моя предыдущая речь по сравнению с этой была образцом политеса. Наконец‑таки с помощью пинков и уговоров танки пошли в поселок. Они рассредоточились по полю, и противник, увидев, что перевес в силе на нашей стороне, спешно ретировался. Забрали мы раненых, двухсотых, на броню забрали ребят. Ещё в этот раз эвакуировали местных жителей, которые каким‑то чудом еще оставались в этом аду. Это была женщина с мальчиком лет семи и пожилая супружеская пара. Помню, как дедушка бережно укутывал свою старенькую жену в красное ватное одеяло.
Наша медицина носит боевой, наступательный характер
Приехали к штабу. И только вылезая из мотолыжки, я увидела, кого же мы спасли. Это были бойцы Спецназа ДНР, с которыми мы служили летом. Боец с позывным «Твист», увидев меня обрадовался, как пушинку, снял с брони и обнял. Мимо нас к штабу прошел командир танкового батальона, и наш Красный не очень лестно отозвался о его людях. Тот кинулся на парня, но вмешались спасенные нами бойцы и все вместе пошли в штабной домик. Там наш сыночек рассказал, как все было на самом деле. Комбриг орал так, что дрожали стекла. Красный как рак командир танкачей вылетел на улицу, зло посмотрев в нашу сторону.
Отвезли на медпункт раненых ребят, там им оказали необходимую помощь и отвезли в больницу. Гражданских — в эвакопункт в Горловке. Пользуясь затишьем, мы немного передохнули у ребят. Ближе к ночи поступил приказ начштаба прибыть в штаб для получения новой задачи. Нужно было скрытно провести еще одну колонну нашей техники. Дневные передвижения были замечены противником, и приходилось ехать ночью. Дорогу уже начали пристреливать. Танки провели. От брода приходилось каждый проводить отдельно, чтобы никто не потерялся в темноте. Эта карусель закончилась под утро. Прибыли мы в штаб доложиться. Пока Юра беседовал с офицерами, я присела в уголочке на табуретке и задремала. Проснулась от того, что кто‑то меня тихонечко тронул за плечо. Это был один из офицеров штаба. «Ангел, тут рядом комната с диваном. Идите отдохните». Нам с Юрой предложили чай и бутерброды. После этого сняла разгрузку и берцы и отрубилась. До утра оставалось несколько часов. Красный спал в МТЛБ.
Утром, пользуясь случаем и благосклонным отношением к нам командования, Юрий в очередной раз попросил комбрига уволить ротного, чтобы дать возможность оформить официально Андрея Викторовича, который фактически вел всю работу и еще выезжал на дежурства в медпункт. Рассказал так же о претензиях со стороны местного МГБ. Комбриг и начштаба заверили нас, что разберутся. Начальником штаба тогда был офицер с позывным «Путник». Он пришел одновременно с предыдущим генералом, и мы его довольно неплохо знали и уважали за порядочность и честность, за профессионализм. Позже мы узнали. что в беседе с сотрудниками горловского МГБ комбриг сказал следующее: «Пока Евича не трогайте, а как закончится активная фаза боевых действий, можете арестовать». А нашим друзьям из Донецкого МГБ местные сказали, что такой приказ поступил им из штаба корпуса: нарыть компромат на расстрельную статью. Видимо, мы очень сильно кому‑то мешали.
Не хочу, чтобы у читателей сложилось превратное мнение, что мы с Юрой такие «белые и пушистые», а все остальные — мерзавцы. Мы не идеальные, может быть с чьей‑то точки зрения, мы тоже что‑то делали не так. Но мы хотя бы делали. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. И хорошими для всех быть мы не можем. Приоритеты у всех разные. Мы пришли защищать Родину и воевать так, как мы считаем правильным для себя. Очень многих командиров, гораздо более достойных и уважаемых, чем мы, тоже подвергали гонениям. Некоторых уничтожили физически, некоторые ушли сами, не желая участвовать в этом беспределе. И очень обидно, что часть командиров, вместо того чтобы заниматься обучением бойцов, подготовкой к следующим войсковым операциям, создают свою «преторианскую гвардию», подчиняющуюся им лично и занимающуюся отжимом бизнеса, воровством и другими делами, далекими от деятельности, направленной на защиту Родины. Радует только то, что все‑таки остались офицеры и бойцы, для которых понятие «Честь и достоинство» — не пустой звук.
В тот день мы еще раз выехали в Логвиново, по приезде доложили комбригу, что три танка, стоящие на высотке над Логвиново, остались без БК и горючки. Штабные приняли к сведению, но, как оказалось позже, никакие действия в этом направлении предприняты не были. Вечером мы уехали в Горловку. На медпункте в Углегорске был порядок, служба налажена, большого потока раненых пока не было, и мы уехали. Обстановка в коллективе накалялась, народ разделился на две части — «за Евича» и «против». Против были те, кто страшно не хотел ехать туда, поближе к передовой. Ротный вел свою подрывную деятельность, и она приносила свои плоды. Ещё бы — ведь «ломать — не строить»! А в своей деятельности по слому он пользовался активной поддержкой вышестоящего командования — прежде всего комбрига. Утром как всегда была пятиминутка, обсудили текущие вопросы, назначили дежурную смену на Углегорск. Поехали Юдин Александр Анатольевич и Игорь Корнеев. Юрий занимался документами, разными текущими делами, и в этот день мы не ездили никуда.
