Ознакомительная версия.
20
Именно тот факт, что Бек неоднократно поддерживал назначение Герделера канцлером, снимал противодействие этому со стороны оппозиционных кругов в МИДе. Что же касается авторитета Бека и его положения как признанного лидера оппозиции, то они никем под сомнение не ставились.
Об этом рассказала автору Кристина фон Донаньи в беседе, состоявшейся 26 июня 1958 года. Она лично знала, в частности, о том, что в одном случае Бауэр специально выделил на эти цели 10 000 рейхсмарок. Она особо вспоминает, как ее муж сказал ей со смесью торжества и облегчения в голосе: «Ну вот, мы все подготовили. Сегодня Лейшнер встречается с Беком». Гинц вспоминает, что он лично привез Лейшнера и Германа Мааса к Остеру. «Мы также организовали, – говорит он, – первую встречу представителей оппозиции из рядов социал–демократов с их «коллегами» в МИДе, а также с окружением Герделера».
Аллен Даллес в своей работе «Германское подполье» ошибочно приписывает эти слова Беку. Эта ошибка понятна и простительна, поскольку Бек испытывал те же чувства, что и Хаммерштейн.
Потомок барона Штокмара, близкого друга и врача принца Альберта и королевы Виктории, Шлабрендорф поставил английское правительство в положение, когда оно оказалось перед ним в долгу, подарив англичанам архив Штокмара.
Как отмечал Уилер–Беннетт, «из всех громких заявлений оппозиции это было единственным, которое можно было воспринимать всерьез и относиться к нему с доверием».
В Германии ранг генерал–майора был низшим генеральским рангом и соответствовал рангу бригадного генерала у американцев и англичан; по возрастающей немецкие высшие военные ранги располагались следующим образом: генерал–майор, генерал–лейтенант, генерал, генерал–полковник, фельдмаршал.
Именно один из таких романов, завязавшийся на одной из офицерских вечеринок, проводившихся по четвергам в Мюнстере, привел к скандалу, из–за которого Остер на короткое время в начале 30–х годов был уволен с военной службы (он служил в сухопутных силах). Из письма, о котором будет сказано чуть ниже, следует, что впоследствии он был восстановлен на военной службе и направлен в абвер. Однако просьба его нового начальника адмирала Канариса о том, чтобы Остер был полностью восстановлен и взят в Генеральный штаб, была отклонена полковником Госсбахом, который с 1934 по 1938 год возглавлял Центральное управление Генштаба и отвечал за личные дела офицеров. У автора имеется копия письма генерала в отставке Фридриха Госсбаха профессору Вольфгангу Форстеру от 14 сентября 1952 года. Остер, который был не лишен известной доли свойственного человеку тщеславия, ощутил это очень явно. Хотя ему позволили носить брюки с красным кантом, нашивки на воротнике его форменного кителя были золотыми, а не серебряными, как обычно у тех, кто служит в Генштабе.
Весьма характерным является мнение доктора Отто Торбека, председательствующего судьи от СС на ускоренном суде, проходившем во Флоссенбурге, который приговорил Остера к смерти 8 апреля 1945 года: «У меня сложилось самое хорошее впечатление об Остере. Это был настоящий германский офицер старшего звена. Он вел себя как солдат, спокойно, выдержанно и с большим мужеством».
Таковым, в частности, было мнение Гальдера, который считал Остера «недисциплинированным» и имевшим слишком большое самомнение; он также называл его человеком, «который слышит, как растет трава», подчеркивая этим, что он был необычайно чутким. Люди, настроенные менее дружественно, называли Остера «странным, неотесанным и неуклюжим».
Автор никогда не видел более потрясенного человека, чем Эрих Кордт, когда пишущий эти строки сообщил ему в декабре 1945 года об ужасной гибели Остера в апреле того же года. Кордт только что вернулся из «дипломатической ссылки» в Китай, куда его отправил Риббентроп, и практически ничего не знал о судьбе своих друзей.
Канарис сам невольно этому способствовал: у него дома висел портрет знаменитого адмирала, подаренный Канарису его друзьями из Греции.
Так произошло, в частности, когда Канарис поручил Йозефу Мюллеру якобы расследовать утечку информации о планировавшемся наступлении на Западе, которую сам же Мюллер и осуществил; об этом подробно будет рассказано ниже.
К концу жизни Канарис свободно владел французским, английским и испанским, а также мог общаться на итальянском, русском и португальском.
С самого начала трансокеанская служба наладила контакт с Муссолини, а также с некоторыми группами в Латинской Америке. В качестве примера деятельности этой службы можно назвать поставки излишков оружия, накопившихся с Первой мировой войны, латиноамериканским повстанцам, китайским партизанам, а также Абдель Кериму в Марокко.
Альбрехт фон Кессель вспоминает, что в конце 1934 года его друг, который очень хорошо знал Канариса и часто с ним общался, рассказывал, ссылаясь на Канариса, что военные выступят против режима в течение ближайших недель. Это мнение имело под собой серьезные основания, поскольку в то время отношения между армией и нацистской партией были очень напряженными. Чтобы избежать кризиса, Гитлер, по мнению Канариса, вернулся к прежней системе, сняв все наложенные Версальским договором ограничения на формирование армии и дав возможность вернуться в ряды вооруженных сил с обеспечением быстрого карьерного роста тем офицерам, которые были уволены со службы в 1919 году.
Хотелось бы привести мнение о Канарисе, высказанное в одном из писем известным исследователем Х.Р. Тревор–Ропером, автором книги «Последние дни Гитлера», впервые вышедшей в 1947 году: «…я считаю, что допустил несправедливость по отношению к Канарису, низко оценив его организаторские способности, учитывая его слабое служебное рвение и халатность. Теперь я убежден, что Канариса не интересовала разведка. Его интересовала возможность позволять другим устраивать заговоры против нацистов. Подлинный Канарис был, пожалуй, личностью, напоминающей героев Пруста, слишком сложной (и скрытной), чтобы ее можно было успешно разгадать без особых усилий. Несомненно, он был стойким противником нацистов по своему мировоззрению и целям, но в его характере присутствовали черты восточного фатализма, мешавшие ему взять инициативу в свои руки, поэтому он предпочитал держаться от всего в стороне – от разведки, которой он должен был руководить, и от заговорщиков, которых он (с помощью разведки) охранял. В конце концов он потерпел фиаско на обоих фронтах». (Примеч. пер.)
Тирпиц—Уфер – улица в Берлине, где располагалась штаб–квартира абвера. (Примеч. пер.)
Достаточно вспомнить сражения на Ипре (1914 г.), Ло (1915 г.), Сомме (1916 г.) и Пашендале (1917 г.); все эти сражения произошли в середине ноября и именно в том районе, где развернулись главные операции западной кампании в 1940 году.
Среди контактов Рейхенау в нацистской среде был и пользовавшийся дурной славой гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, с которым Рейхенау был близко знаком.
Речь идет о так называемой «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 года и последующих событиях, когда под личным руководством Гитлера были уничтожены штурмовики СА во главе с Ремом, а также ряд неугодных фашистам лиц, в том числе и среди военных. (Примеч. пер.)
Лидеры оппозиции имели к тому моменту слишком устоявшееся мнение о Рейхенау, чтобы правильно оценить мотивы его поведения. Один из них, обращая внимание на его мужественный вызов Гитлеру (в сложившихся обстоятельствах были все основания охарактеризовать действия Рейхенау именно как вызов), записал в своем дневнике 30 октября 1939 года: «Поведение такого человека, как Рейхенау, представляется очень важным и значимым. Ведь он всегда держит нос по ветру и очень чутко улавливает, откуда ветер дует». Другие считали, что Рейхенау выступил против проведения операции через территорию нейтральных стран, чтобы выразить тем самым недовольство тем, что находящимся под его началом войскам собираются дать невыполнимое задание.
Как утверждал Кейтель, когда он попытался как–то защитить себя, это вызвало еще большую ярость Гитлера, который перешел к прямым личным оскорблениям, после чего Кейтель попросил освободить его от занимаемой должности и выполнения его обязанностей. Гитлер на это резко заявил, что кому работать, а кому нет, решать ему, а не генералам и что установки по военным вопросам должны исходить от него к генералам, а не наоборот.
Ознакомительная версия.
