Ознакомительная версия.
3
Автор имеет в виду Англию. (Примеч. пер.)
Одна из ведущих фигур оппозиции в германском МИДе, Альбрехт фон Кессель, в своей неопубликованной рукописи, написанной в конце 1944 – начале 1945 года подчеркивал, что именно по этой причине ряд уцелевших участников тех событий не могли поделиться информацией даже относительно важных дел, осуществлявшихся группой, в которую они входили. «По целому ряду направлений я не могу ничего сказать или прояснить, – писал он, – поскольку я ничего об этом не знал или не хотел знать». (Здесь и далее примеч. авт., кроме особо оговоренных случаев.)
Это подтверждают оставшиеся в живых участники оппозиции. Как вспоминает Йозеф Мюллер, бывший ведущей фигурой в контактах с Англией при посредничестве Ватикана, он часто встречался в доме заместителя начальника абвера (военной разведки) Ганса Остера с людьми, имен которых он не знал; он также никому не был представлен, и его имя не упоминалось. Подобную картину он наблюдал и в доме графа Гельмута фон Мольтке, у которого, в частности, он неоднократно вел долгие обсуждения с представителями социал–демократов по различным экономическим и политическим вопросам.
Они убедились, что Герделер решительно настроен против любых проявлений неограниченной личной власти и всего, что могло привести к ней или хоть отдаленно ее напоминало. Среди муниципальных управленцев он выделялся тем, что был страстным приверженцем национальных традиций в управлении, а также активного привлечения к местному самоуправлению самого широкого круга граждан.
Гитлер с презрением относился ко всем ведомствам и службам, в работе которых требовался высокий профессионализм, поскольку видел в них вызов его «избранности» как «гениального самородка», интуиция которого стояла, как он считал, намного выше, чем профессиональная подготовка и богатый профессиональный опыт. С еще большим отвращением и презрением, чем к дипломатам, он относился лишь к юристам, которые всегда удостаивались наиболее ядовитых и злобных выпадов с его стороны.
Об этом Кордт рассказал автору в беседах с ним, состоявшихся в декабре 1945 г. Эти беседы нельзя назвать обычными беседами или интервью, как нельзя назвать и допросами, поскольку Кордт не был военнопленным. По инициативе автора, работавшего тогда в госдепартаменте США, Кордт был доставлен в Германию из Китая, где он находился на дипломатической работе, чтобы поделиться исторически важной информацией, а также выступить в качестве свидетеля, когда во время Нюрнбергского трибунала слушалось дело Риббентропа.
Письма Буркхардта были полны иронии, и временами он умышленно копировал стиль выступлений Артура Грейзера – нациста, председателя Законодательного собрания Данцига. Буркхардт был весьма разочарован тем, что после войны американские издатели опубликовали эти письма среди прочих документов германского МИДа времен нацистского режима, не связавшись предварительно с ним и не получив соответствующих пояснений, без которых эти письма выставляют в карикатурном свете и Буркхардта, и Вайцзеккера.
Такие занимавшие ответственные посты дипломаты, как Хассель и германский посол в Москве граф фон Шуленбург, часто рассматривались в кругах оппозиции как кандидаты на пост министра иностранных дел. Но поскольку, согласно оценкам в этих же кругах, от этих дипломатов можно было ожидать весьма прохладного отношения к своим обязанностям и не рассчитывать на особую активность с их стороны, то приоритет отдавался кандидатуре Вайцзеккера, который к тому же был прекрасно знаком со всеми нюансами текущего положения дел.
Кейтель упомянул Гитлеру кандидатуру Геринга на пост главнокомандующего вооруженными силами, когда тот спросил его совета, кого назначить; Гитлер ответил: «Ни в коем случае. Он слишком ленив и любит комфорт и удовольствия. Я сам займу этот пост».
Все обвинения против Фрича были состряпаны по приказу Гиммлера и его правой руки Гейдриха, поскольку Фрич пытался сдерживать рост влияния СС в вооруженных силах. В памятной записке от 1 февраля 1938 г. Фрич, в частности, писал: «…Это вооруженное формирование по мере роста становится противовесом регулярной армии и угрожает ее значимости своим фактом своего существования. Хотя армия имеет определенное право инспекции состояния боевой подготовки в формированиях СС, этот отряд особого назначения развивается совершенно самостоятельно, а его личный состав целенаправленно воспитывается в духе вражды к регулярной армии». (Примеч. пер.)
Такой точки зрения придерживается, в частности, Джон Уилер–Беннетт. Отдавая должное Беку за то, что он «возвышался над другими как человек высокой чести, несравненной прямоты и честности, огромного мужества и силы духа», Уилер–Беннетт в то же время отмечает, что Бек «не сумел увидеть вещи шире, чем было в целом характерно для той профессиональной среды, которую он представлял», и был типичным носителем тех взглядов и заблуждений, согласно которым «армия может спокойно предоставить возможность национал–социалистам осуществлять свой эксперимент, терпеливо за ним наблюдая, поскольку она в состоянии в любой момент вмешаться и положить ему конец».
В беседе с автором, состоявшейся 19 июня 1958 года, Гальдер рассказал еще одну историю, показывающую двуличие Гитлера. Во время войны Гальдер в течение восьми дней присутствовал на нескольких встречах Гитлера с Муссолини, румынским маршалом Антонеску и фельдмаршалом Маннергеймом из Финляндии. Каждая встреча начиналась с краткого изложения положения на фронтах, которое делал руководитель оперативного отдела Верховного командования вооруженных сил (ОКВ) генерал Йодль. Затем Гитлер делал уже свои пояснения, наклонявшись по очереди к каждому из присутствовавших, причем каждому говорил разное, а порой и прямо противоположное. Муссолини сидел со скептическим видом, Антонеску был полон доверия и даже воодушевлен, а Маннергейм, слегка повернувшись, бросил иронический взгляд на начальника германского Генерального штаба.
Об этом же свидетельствует Карл Питер Хейл, работавший парикмахером в лагере Флоссенбург. Он также вспоминает, как Гальдер передал ободряющее послание, призывающее «держать выше голову», адмиралу Канарису, длительное время возглавлявшему военную разведку – абвер.
Когда новость о том, что Чемберлен прибывает в Мюнхен, молниеносно распространилась по Берлину, ведущие участники заговора собрались в доме Остера. Как вспоминает присутствовавший там Фридрих Вильгельм Гинц, генерал фон Витцлебен сказал собравшимся: «Видите, господа, для этой несчастной глупой нации он вновь божественный и обожаемый фюрер, уникальный и неповторимый посланец Провидения; ну а мы лишь кучка реакционных и недовольных офицеров и политиков, которые осмелились в этот торжественный момент блистательного триумфа величайшего из всех государственных деятелей встать у него на пути. Если мы предпримем что–либо сейчас, то в анналах немецкой, да и не только немецкой истории будет записано, что мы предали величайшего представителя немецкого народа в момент, когда его величие было признано во всем мире».
СССР многократно предупреждал об опасности политики «умиротворения» и предлагал сдержать фашистскую агрессию посредством создания системы коллективной безопасности. Опасность «задабривания» Гитлера понимали и наиболее дальновидные политические деятели западных стран, в частности У. Черчилль, который откровенно называл подобную политику «идиотизмом». (Примеч. пер.)
Йорк не работал в МИДе; он был сотрудником ведомства имперского комиссара по ценам. Однако наряду с другими, особенно графом Фрицем Детлофом фон дер Шуленбургом, он был настолько близок к «кружку Кесселя» в МИДе, что его можно отнести к кругу «молодых дипломатов Вайцзеккера».
Г. Кегель следующим образом охарактеризовал Риббентропа:
«Гитлер считал, что беспринципный делец вполне подходит для
осуществления того, чтобы место дипломатов и дипломатии старой немецкой консервативно–реакционной школы заняли новые дипломаты и новая дипломатия – агрессивная, алчная, бездумная, без совести и предрассудков. В 1938 году Риббентроп был назначен министром иностранных дел. Характерным для него служебным актом явилось учреждение в министерстве иностранных дел специального отдела – так сказать, государственной воровской шайки, которая специализировалась на произведениях искусства и других ценных предметах. Главной задачей отдела были поиски в музеях, замках, частных собраниях оккупированных государств и областей шедевров искусства и других ценных вещей и их переправка в Германию в качестве военных трофеев. При этом, конечно, кое–что из награбленного всегда предназначалось лично для господина министра и для господина Геринга». (Примеч. пер.)
Ознакомительная версия.
