убийство. По официальной версии произошло самоубийство по причине «несчастной любви». Между тем, журналисты «Комсомольской правды» Антон Черный и Мелания Дунаева нашли в Санкт-Петербурге, где жил Коля Рубцов с матерью Еленой Николаевной, свидетеля, который заявил о спланированном преступлении. В статье «Николай Рубцов повторил судьбу деда» от 26 октября 2005 года сказано:
«По мнению родителей и людей, близко знавших семью Рубцовых, речь может идти об убийстве.
– Незадолго до гибели Коля получил эсэмэску с угрозой убийства, – пояснил секретарь Рубцовского общественного комитета, друг семьи Рубцовых Андрей Грановский».
Я направил депутатский запрос в прокуратуру г. Санкт-Петербурга с предложением тщательно расследовать преступление, вызвавшее широкий резонанс в обществе. Союз писателей России также потребовал изучить обстоятельства гибели внука великого русского поэта.
Заместитель прокурора города В.А. Владимиров проинформировал меня о результатах проверки:
«Изучен материал проверки по факту обнаружения 15.10.2005 у д. 40 по ул. Коммуны в Санкт-Петербурге трупа Рубцова Н.А. с признаками падения с высоты, проверка по которому проводилась прокуратурой Красногвардейского района.
28.11.2005 по результатам изучения указанного материала прокуратурой города возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 105 УК РФ.
Уголовное дело направлено для производства предварительного следствия в прокуратуру Красногвардейского района.
Ход расследования указанного уголовного дела взят на контроль в прокуратуре города. По уголовному делу в порядке ст. 37 УПК РФ даны подробные указания, направленные на установление всех обстоятельств гибели Рубцова Н.А.».
К сожалению, расследование убийства шло поверхностно и непрофессионально, и потому уголовное дело быстро легло в архив. Ни я, ни Белов не поверили его результатам.
Монастырская стена, выпрямленная реставратором Рыбниковым, как стояла, так и стоит по сей день, – крепкой неподвижной скалой.
Каждый год я продолжал активно выписывать для ярославских библиотек, где у меня проходили творческие вечера, наш патриотический журнал «Наш современник». Исходил из того, что его редактор Станислав Куняев был государственником, единомышленником, а издание нуждалось в средствах от подписки. Как Куняев и Белов, я полагал, что каждый писатель-патриот и любой переживающий за судьбу России гражданин обязан выписывать свой журнал. Но так не получалось… Писатели любили поговорить и пописать о патриотизме и тем самым забалтывали это святое понятие, и не выписывали «Наш современник». При этом все жаждали в нем опубликоваться.
Любезный друг мой, Анатолий Николаевич!
Возвращаю должок свой. Три книги привезла Оля, приехавшая из Москвы.
Как вы все живете?
Книга слишком тяжела. Жена привезла только три штуки, семь остальных оставила у дочери.
У нас в Союзе писателей опять несчастье – умер Вася Елесин. Говорят, какой-то тромб.
Галя, береги мужа, пожалуйста, от всяких Швыдких и тромбов.
A. Н., ответа не надо, подтверди только получение бандероли. До свидания.
B. Белов.
Похож ли автопортрет?
Заказная бандероль пришла в Борисоглеб 10 декабря 2005 года. Теплота писем Белова ко мне становилась все заметней. А присланный им автопортрет, выполненный авторучкой на белом листе бумаги, говорил о том, что он делился со мной сокровенным, новоявленным творением, о котором никто не ведал и в которое вложил много усердия и души. Потрудившись терпеливо над акварельными этюдами и почувствовав в себе силу, решил попробовать сделать автопортрет. И несмотря на то, что портрет узнаваем был слегка, рука самобытного художника, чувствовалось, не робела, а наоборот, достигла художественной твердости. Глядя на рисунок, я понял, что художник Белов не спешил творить и выводить на листе бумаги схожесть лица, для него главным было открыть тонкости человеческой мысли и чувств.
И Белову удалось отобразить в автопортрете то, что меня особо подкупает, – внутреннюю независимость духа и спокойствие. Не было в автопортрете душевных переживаний, надрывов, раздвоений. Лицо на рисунке смотрело на меня с торжественной уверенностью и хладнокровием. Хоть я редко видел таким писателя, но ему и это подходило. Именно такую художественную интонацию, прочувственность, способ выражения характера взял для написания портрета писателя Василия Белова замечательный художник О.А. Бороздин. Тот портрет Василий Иванович больше других любил и ценил.
Скорбь Василия Белова о скоропостижной смерти писателя Василия Елесина связана с тем, что он хорошо его знал и ценил его детские рассказы. Сам Елесин был уроженцем вологодского села Покровское. Рос пятым ребенком в семье, младшим, потому все бытовые тяготы после ранней смерти отца легли на него. Мать работала на сенопункте. В школе Василий охотно посещал литературный кружок, где и проснулась в нем любовь к поэзии и литературе. Еще он с увлечением собирал коллекцию камней и минералов. Попытка осуществить мечту и поступить в Горный техникум в Ухте не увенчалась успехом. Денег на возврат домой не было, и он пошел в эскпедицию составлять карты для геологов. Вторая попытка с выбором профессии геолога обернулась успехом – он поступил в горный техникум Украинского города Лисичанск.
Однако родная вологодская земля притянула к себе. Он вернулся и стал работать – в районных газетах Тотьмы и Вышек, на областном радио. Тут и вышли его первые чудесные книги для детей «Пятачок на берегу», «Одноухий заяц», а затем и произведения для взрослых – повесть «Кремешок», роман «Надежда и метель».
Отдельной бандеролью Василий Иванович выслал мне еще один экземпляр своей прекрасной книги в золотом теснении «Привычное дело». Первый он подписал и подарил… А тут был второй и без подписи. То ли он забыл про высланную уже книгу, то ли посчитал нужным подарить лишний экземпляр в качестве компенсации за то, что жена Ольга Сергеевна ранее изъяла ту книгу, что я купил в Москве и выслал ему на подпись. А может, он вернул как раз тот изъятый экземпляр.
Другу и соратнику по борьбе Анатолию Николаевичу Грешневикову – моя мазня акварелью. Название «Портомои лесного озера». Будь счастлив в Новом году! В. Белов.
22 декабря 2005 г.
Подарок удивил меня. К тяжелой плотной фанере был прикреплен этюд с изображением уснувшего среди высоких сосен спокойного озера. Солнце лежало уже за кронами и струило лучи сквозь ветки, придавая им и медно-красным стволам былинный вид. За взбитыми дневным ветром облаками уже не виден горизонт. Этюд был сделан акварелью – размашисто и чуть неряшливо.
После того как Василий Иванович брал уроки рисования у академика Валерия Страхова, у него открылся дар живописца. Писал он в основном природу, проявляя к новому занятию большую любовь и выказывая при этом завидное терпение и сноровку. Лишь постоянная нехватка времени отрывала его от этюдника и не позволила раскрыть в полную силу талант живописца и подарить людям
