Ознакомительная версия.
Осенью 1943 года Шуленбург решил «прощупать почву» в Главном управлении СС и спросил у оберштурмбаннфюрера Ридвега, с кем из офицеров можно «откровенно обсудить ситуацию в стране». Ридвег назвал генералов Хауссера и Штайнера, а также одного из окружных командующих СС Гольдебрандта. Шуленбург служил раньше со Штайнером в 1-м пехотном полку, и вот теперь они встретились в берлинском кафе. Шуленбург сказал генералу: чтобы предотвратить полный крах рейха, Гитлера необходимо устранить силой. Штайнер с этим не согласился, заметив, что Восточный фронт трещит по всем швам, что вот-вот ожидается вторжение западных союзников, а потому смена режима сейчас была бы возможна только при поддержке всего вермахта, а это маловероятно. Не все заговорщики приняли это за последнее слово генералов. Так и оказалось: не прошло и месяца, как Штайнер и его начальник штаба оберфюрер Циглер устроили трехдневный совет у Мелитты Видеман, обсуждая, как избавиться от Гитлера. По словам Мелитты, они развивали пока еще смутный план: танковый корпус Штайнера «Германик» во время переброски на Восточный фронт должен похитить Гитлера из Ставки – «Волчьего логова», объявить его психически неполноценным и оповестить всех о его преступлениях. В следующем году генералы ваффен-СС созрели для того, чтобы обещать поддержку фельдмаршалу Роммелю в случае мятежа против Гитлера, но в 1943-м они не были еще готовы к этому, и Шуленбурга постигла неудача.
Столь же бесплодными оказались усилия профессора политологии Йенса Йессена – он хотел перетянуть на свою сторону бывшего ученика и друга Отто Олендорфа, который возглавлял Третье управление РСХА. Оба они некогда вместе работали на благо нацизма, но война и преступный характер режима развели их в разные стороны. В принципе оба оставались нацистами, суть же разногласий сводилась к следующему: имеет ли право на существование политический строй, уничтожающий миллионы людей, а теперь еще и жертвующий отечеством ради одержимости одного человека.
Олендорф – а он, кроме всего прочего, командовал эйнзацгруппе – отвечал на этот вопрос утвердительно, хотя какие-то стороны жизни рейха у него вызывали не меньшее отвращение, чем у Йессена. Он был автором «докладов из рейха», которые нацистский пропагандист Фрицше не без оснований назвал «рупором оппозиции, которую иначе никто бы не услышал». Олендорф по-прежнему был сторонником запрещенного теософского направления, а потому считался подозрительным для Мюллера, начальника гестапо. Он был дружен с противником нацизма банкиром Альманом – тем самым, что покончил с собой, когда обнаружилась его связь со Штауфенбергом, несостоявшимся убийцей Гитлера. Олендорф собирал письма разочарованных молодых солдат с фронта и вступал с ними в переписку. Он выстроил свой собственный проект послевоенной нацистской Германии, берущей истоки от гитлерюгенда и этих фронтовиков, с партией, освобожденной от политических и административных функций, чтобы стать этакой «башней мудрости».
И все же Олендорф не мыслил себе Германии в отрыве от НСДАП и гитлеровского рейха, а всякие сомнения на этот счет расценивал как смертный грех против отечества и общества. Даже в нюрнбергской камере смертников в 1948 году он проклинал «тех, кто отрекся от своего наследия и нарушил клятву, данную фюреру, покрыв ее паутиной лжи и предательства». Навлек на себя гнев и его былой друг Йессен. Когда гестаповцы арестовали его, Олендорф и пальцем не пошевелил. Но ту бессонную ночь, когда Йессен был повешен, Олендорф не забыл – как не забывал никогда делить после этого свое жалованье с семьей Йессена.
Подобным же образом смотрели на вещи люди типа Хёна и Беста, Штукарта и Штрекенбаха. Никто из них не был способен полностью выйти из-под магии фюрера и действовать, чтобы предотвратить катастрофу. Вероятно, они осознавали, во что обратилась их мечта о народном вожде и крепком государстве, но не смогли отрешиться от целой жизни иллюзий, заблуждений и ощущения собственной вины.
Нашелся среди лидеров СС и такой человек, как Вальтер Шелленберг, – в достаточной степени проницательный и беспринципный, чтобы выбросить за борт все, чему когда-то поклонялся. Он отслеживал каждое движение заговорщиков и вплетал их в собственный план, разработанный для подстраховки, дабы потом, когда разразится катастрофа, он, Шелленберг, оказался на нужной стороне.
Еще с июня 1941 года, с тех пор как он пришел к руководству внешней разведки СД, Шелленберг весьма скептически расценивал шансы Германии на «полную и окончательную победу». Донесения агентов СД показывали реалистичную картину концентрации боевой мощи противника и не позволяли выдавать желаемое за действительное. И осенью 1941 года он начал осторожно и терпеливо нащупывать возможности сепаратного мира с западными союзниками. С этой целью Шелленберг использовал круг оппозиционеров, которые по своим тайным международным каналам вели конфиденциальные переговоры с союзниками или их зарубежными партнерами с самого начала Второй мировой войны. И порой складывались курьезные связи между антинацистами и эсэсовцами. Например, один из членов группы Герделера, столичный юрист доктор Лангбен был знаком с Гиммлером, потому что их дочери были школьными подругами. Сторонник «смертельного удара» Йессен по-прежнему оставался в дружбе с Хёном, которому некогда рекомендовал своего ученика Олендорфа. Даже фон Хассель мог бы претендовать на некий контакт с Гиммлером – бывший шофер Хасселя Шукнехт перешел работать к рейхсфюреру.
Шелленберг счел полезным следить за ходом секретных переговоров оппозиционеров с их зарубежными друзьями. В конце лета 1941 года в Берлин приехал американский банкир Стэллфорт. Он информировал Хасселя, что Рузвельт пойдет навстречу немцам, но только если они устранят Гитлера. Сотрудники СД спокойно слушали. Отдел внешней разведки добросовестно зафиксировал содержание всех договоренностей между Хасселем и его американским партнером. 11 октября они слушали, как Стэллфорт говорил по телефону своей секретарше: «Передайте господину Хау (так он называл Хасселя), что его предложения встретили самый благоприятный отклик. Не сможет ли он приехать в Лиссабон с группой авторитетных лиц, чтобы обсудить некоторые вопросы с ведущими американцами». Шифры и сокращения в переписке Хасселя и банкира не причинили хлопот СД. Группа D докладывала: «Человек с Юга – это, очевидно, Муссолини, а „Ф“ – Филипс, посол США в Риме».
В СД настолько хорошо знали об этих секретных переговорах, что сами начали встречаться с американцами. Хассель опешил, когда некто, назвавшийся Данфельдом, передал ему привет от Стэллфорта. В дневнике Хасселя имеется запись: «Этот эсэсовец, еще совсем молодой человек, обнаружил прекрасное знание международных дел и удивительную свободу суждений. Он провел здесь полтора часа и затронул определенные вопросы, которые я счел за благо не обсуждать. Такое впечатление, что люди в окружении Гиммлера встревожены и ищут выход».
Шелленберг полагал, что еще не время посвящать Гиммлера в свои далеко идущие планы. Немецкие армии в России одерживали победу за победой, а от исхода Русской кампании зависело, удастся ли Гитлеру быстро закончить войну. В апреле 1942 года во время поездки в Испанию и Португалию Шелленберг говорил полицейским атташе Германии в этих странах, что нынешним летом добьются немцы прорыва в Южной России и в Египте – значит, война выиграна, а нет – так рейх проиграл.
К середине лета сводки об обеих операциях стали довольно мрачными, и Шелленберг принял решение. В мемуарах он пишет, что в августе 1942 года он встретился с Гиммлером на командном пункте в Виннице и спросил:
– Рейхсфюрер, в каком ящике стола у вас лежит альтернативный проект окончания войны?
– Да вы что, с ума сошли? У вас нервы сдали? – возмутился Гиммлер.
– Рейхсфюрер, я ожидал такой реакции. Я ожидал даже худшего.
Потом, по словам Шелленберга, Гиммлер успокоился и попросил его заняться этим. Шелленберг предложил сыграть на противоречиях между Россией и Западом и начать с союзниками секретные переговоры о мире; однако предварительным условием является устранение Риббентропа, которого они считают главным виновником войны. Гиммлер, по-видимому, согласился. «Он даже пожал мне руку и обещал, что к Рождеству Риббентроп будет освобожден от должности».
Был или нет такой разговор на самом деле, но факт остается фактом: с осени 1942 года Шелленберг и Гиммлер, с помощью личного врача и самого доверенного человека рейхсфюрера Феликса Керстена и начальника его личного штата Карла Вольфа, всерьез пытались прийти к миру с Западом, даже, если потребуется, ценой низложения Гитлера. По временам Гиммлера посещала соблазнительная мысль: а может быть, его миссия состоит в том, чтобы сместить Гитлера и принести мир Германии и народам Земли? Ведь если военная ситуация ухудшится… Он гнал подальше это наваждение – рейхсфюрер СС не может изменить «величайшему уму всех времен». Но коварная мысль возвращалась снова и снова. Еще в мае 1942 года швейцарец Буркхардт говорил жене бывшего немецкого посла Ильзе фон Хассель, что к нему «приходил представитель Гиммлера, чтобы разузнать, может быть, Англия пойдет на мир, если вместо Гитлера будет Гиммлер». 9 апреля граф Чиано, министр иностранных дел Италии, записал в дневнике: «Гиммлер в прошлом был экстремистом, но сейчас реально чувствует пульс жизни народа и стремится к миру».
Ознакомительная версия.
