Тогда левые социалисты-революционеры подняли вместе с большевиками компанию против наступления, называя его преступлением перед народом, но за это Керенский приказал их арестовать.
Левые социалисты-революционеры, желая совершенно освободить фабрики и заводы из-под власти буржуазии требовали в виде первой меры введение рабочего контроля над производством. Правые эсеры боролись с этим требованием, говоря, что рабочие не справятся с таким сложным делом, чем фактически помогали фабрикантам и заводчикам в их злом эксплуататорском деле.
По всем вопросам левые социалисты-революционеры стойко защищали интересы трудящихся масс, рабочих и трудовых крестьян. Правые же эсеры говорили о трудовом народе, но по существо творили дело буржуазии. Октябрьский переворот окончательно выяснил положение. Левые социалисты-революционеры вместе с большевиками оказались на одной стороне баррикад, там, где были рабочие, солдаты и крестьяне. Правые же эсеры оказались по другую сторону баррикад, там, где были юнкера, офицеры и контрреволюционная буржуазия. Так было в Петрограде, где мы шли против казаков, которых вел Керенский на усмирение, а правые помогали Керенскому и слали телеграммы в армию, чтобы она ему помогала. Так было в Москве, где командующим советскими войсками был левый социалист-революционер Саблин, а организатором юнкеров и белой гвардии, которые расстреливали советские войска, – правый эсер Руднев.
Чем это объяснить?
По-нашему, дело было в том, что правые социалисты-революционеры изменили своей программе. Они были способны свергнуть самодержавие, они были готовы принять участие в той программе – минимум, где положение рабочих и крестьян улучшается за счет помещиков и капиталистов, но они оказались совершенно не способными осуществить вторую часть программы – максимум, то есть в корне уничтожить всякий гнет и эксплуатацию, уничтожить классовое общество, установить царство труда и социализма.
Вот почему, когда рабочие и крестьяне устроили вторую революцию уже во имя полного раскрепощения труда, правые социалисты-революционеры отвернулись от народа, а, следовательно, и от левых социалистов-революционеров, которые всегда были с народом, честно выполняя не на словах, а на деле программу Партии социалистов-революционеров.
Мы, левые социалисты-революционеры, объявили смертельную войну буржуазии, и в этой схватке столкнулись и с теми, кто называл себя социалистами-революционерами. Товарищи рабочие и крестьяне поняли наши расхождения, наши разногласия, и во всех трудовых коллективах, в советах рабочих, крестьянских и солдатских депутатов все те, кто раньше называли себя просто социалистами-революционерами, сейчас называют себя левыми социалистами-революционерами, и на вопрос кто они, отвечают: все истинные сторонники социализма и революции настоящие социалисты-революционеры, те, кто стойко защищают интересы трудового крестьянства и пролетариата.
Кто сейчас стоит за правых социалистов-революционеров? В городе – мещане, чиновники, обыватели, в деревне – крестьянские кулаки.
Кто стоит за левых социалистов-революционеров? Часть пролетариата, которая считает трудовое крестьянство своими родными братьями, и почти все трудовое, социалистическое крестьянство.
Все, кому дороги интересы трудящихся, все кто за социализацию земли, все кто за социализм, все, кто верит не только в пролетариат, но и в трудовое крестьянство – все в ряды Партии левых социалистов-революционеров!»
К лету 1918 года большевики поняли, что власть в бывшей Российской империи удержат. Количество белогвардейцев, пытавшихся у них отнять верховную власть, было в разы меньше, чем красноармейцев Ленина и проблема окончания Гражданской войны, кровавой и беспощадной, была чисто технической. К лету 1918 года большевикам больше не нужны были соратники, а только безгласные исполнители, готовые умереть по любому, даже невменяемому зову родной партии. Из всех революционно-оппозиционных партий соратниками большевиков были только левые эсеры.
11 июля 1918 года Совет Народный Комисаров во главе с Владимиром Лениным выпустил Декрет «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями». Созданные по всей России комитеты деревенской бедноты, комбеды, начали борьбу с работящими и зажиточными крестьянами, которых стали называть кулаками. Комбеды забирали у них инвентарь, хлеб, даже землю и перераспределяли среди всех деревенских жителей, ссоря их на десятилетия. По всей стране проводилась политика продразверстки, обоснованная Гражданской войной, и грабежи крестьян, у которых хоть что-то было, шли повсеместно. Верные ленинцы объявили главной фигурой в деревне крестьянина-середняка с наделом в десять гектаров, и начали антикапиталистическую и противокулацкую социалистическую революцию в деревне, сопровождавшуюся миллионами трупов и законченную только в 1930 году. С 1918 года большевики стали называть свои колоссальные жертвы «ошибками» и «перегибами», называя, как и Зимний дворец до них зло добром, а черное белым.
Подробности уничтожения большевиками левых эсеров достоверно неизвестно, поскольку документы массово фальсифицированы, а свидетели еще более массово уничтожены. Партия социал-демократов-большевиков, без всяких комплексов называвшая себя партией победившего пролетариата, распространяли и распространяли по бывшей империи, ставшей Российской Советской Федеративной социалистической Республикой документы и материалы о своих бывших соратниках, оттачивая ставшие лицом ленинской партии приемы провокации, информационно-психологической борьбы и искусства политической интриги:
«Буржуазно-демократическая фракция социалистов-революционеров противодействовала теоретически и практически усилиям социал-демократов сплотить рабочих в самостоятельную политическую партию, стараясь, наоборот, удержать их в состоянии политически бесформенной массы, способной служить лишь орудием либеральной буржуазии. Они, социалисты-революционеры, особенно вредны тем, что под маской социализма преследуют буржуазные тенденции. В ходе Великой Октябрьской социалистической революции они выродились в буржуазных контрреволюционеров.
Последыши народников, левые эсеры, вместе с левыми коммунистами и изменником, шпионом и обер-бандитом Троцким и его группой подняли мятеж против Советской власти. Но массы за ними нет пошли. Потерпев поражение в своей авантюристской тактике захвата власти, эсера, как правые, так и левые, скатились в лагерь буржуазно-помещичьей революции. Они организовали контрреволюционные кулацкие восстания, заговоры, активно помогали интервентам и контрреволюции вести борьбу с Советской властью, проводили вредительскую и шпионскую работу.
Необходимо решительно и окончательно разорвать со всеми мещанскими идеями и теориями, с идеями старого русского крестьянского социализма вообще, потому что они так выдохлись, что потеряли всякую цельную теоретическую основу, опустившись до жалкого эклектизма, до самой дюжинной культурническо-оппортунической программы».
Посчитав, что с такой аргументацией они разгромили эсеровские теории, большевистские идеологи на всякий случай объявили Чернышевского меньшевиком, а Желябова большевиком, потом все пересмотрели и объявили, что все оппозиционеры, или те совершенно не виновные ни в какой политической деятельности граждане, они же обычные люди, связывавшие большевизм с народниками и их наследниками эсерами, совершали антипартийные вылазки:
«Злейшие враги народа, партии и Советской власти, правотроцкистские реставраторы капитализма, фашистско-националистические организации, вступившие на путь измены и предательства родины, эти презренные банды заимствовали из арсенала народничества террористические и заговорщицкие средства и методы борьбы, использовали индивидуальный террор в контрреволюционных целях. Агенты фашизма, презренные предатели родины, потеряв всякую почву под ногами, не имея ни какой поддержки трудящихся масс, объединились в единую банду шпионов, диверсантов и убийц, поставив своей целью свержение Советской власти и реставрацию капитализма. Жалкие эпигоны народничества, именовавшиеся социалистами-революционерами, разгромленные партией Ленина-Сталина в ходе борьбы за утверждение диктатуры пролетариата и построения социалистического общества, закончили свой бесславный путь в поганой яме контрреволюции, и сошли с исторической сцены».
Точно такие же слова, но не огульно, а заслуженно, верные ленинцы могли бы сказать о себе в 1991 году, когда позорно и кроваво, навалив горы и горы трупов, закончили свой путь в поганой яме истории. Дорога в никуда для них шла и через июль 1918 года.
Конфликт-восстание левых эсеров и большевиков, вызванный комбедами и Брестским миром, продолжался в Москве два дня, 6–7 июля 1918 года, во время заседания V Съезда Советов. Поняв, что на съезде, где преобладали большевики, не пройдет ни одна левоэсеровская резолюция, товарищи Марии Спиридоновой их центрального телеграфа отправили по России воззвание с призывом их поддержать. Это было квалифицировано большевиками, как захват телефонной и телеграфной станций. То ли эсер, то ли большевик Яков Блюмкин неизвестно по чьему приказу обманом проник в немецкое посольство и застрелил германского посла Мирбаха. Большевики квалифицировали это как провоцирование новой войны с Германией, которая, впрочем, не началась. По приказу Ленина, все руководство партии левых эсеров, находившееся на Съезде, было арестовано, а контролировавшиеся ними войска были расстреляны орудийным огнем интербригад, в основном латышей, так как другие воинские части убивать товарищей не стали. Все руководство левых эсеров судили, приписали им организацию восстаний почти в тридцати городах, во главе, конечно, с Борисом Савинковым, действовавшим по заданию, естественно, интервентов. Впоследствии, видный большевик В.Д.Бонч-Бруевич написал, постоянно проговариваясь как большевики представляли себе Левоэсеровский мятеж:
