Конфликт-восстание левых эсеров и большевиков, вызванный комбедами и Брестским миром, продолжался в Москве два дня, 6–7 июля 1918 года, во время заседания V Съезда Советов. Поняв, что на съезде, где преобладали большевики, не пройдет ни одна левоэсеровская резолюция, товарищи Марии Спиридоновой их центрального телеграфа отправили по России воззвание с призывом их поддержать. Это было квалифицировано большевиками, как захват телефонной и телеграфной станций. То ли эсер, то ли большевик Яков Блюмкин неизвестно по чьему приказу обманом проник в немецкое посольство и застрелил германского посла Мирбаха. Большевики квалифицировали это как провоцирование новой войны с Германией, которая, впрочем, не началась. По приказу Ленина, все руководство партии левых эсеров, находившееся на Съезде, было арестовано, а контролировавшиеся ними войска были расстреляны орудийным огнем интербригад, в основном латышей, так как другие воинские части убивать товарищей не стали. Все руководство левых эсеров судили, приписали им организацию восстаний почти в тридцати городах, во главе, конечно, с Борисом Савинковым, действовавшим по заданию, естественно, интервентов. Впоследствии, видный большевик В.Д.Бонч-Бруевич написал, постоянно проговариваясь как большевики представляли себе Левоэсеровский мятеж:
«Левые эсера на Съезде Советов, точно сорвавшись с резьбы, метались за кулисами сцены Большого театра, были нервно настроены и доходили почти до истерики. Левый эсер Камков, взял слово и стал, подобно расквасившееся истеричке, изрыгать бессмысленные ругательства по адресу немцев. Атмосфера за кулисами до того нагрелась, что каждую минуту можно было ожидать схватки (эсеров было в десять раз меньше большевиков – авт.). Эсеры, не стесняясь, ругательски ругали Советскую власть и ее представителей, и коммунистическую партию. Наши рабочие, в свою очередь, крыли эсеров, отмечая их авантюризм, словоизвержение, фразерство и мелкобуржуазные стремления.
Я обратился к Ленину, тот написал записку Спиридоновой, которая, жеманно улыбаясь, пошла за кулисы, долго там вела разговоры, и часть шумевших, с ругательствами по адресу большевиков, ушла из театра. В воздухе пахло порохом, возбужденность царила всюду, конфликт назревал.
Эсеры, конечно, просчитались и понесли возмездие в недалеком будущем. Мы тот час привели Кремль в боевое положение, везде усилили охрану, проверку пропусков, назначили две тройки коммунистов из гарнизона и членов ВЧК, которым поручили проверить всех жителей Кремля по их партийной принадлежности. В гарнизоне оказалась небольшая группа левых эсеров. Мы их интернировали внутри Кремля и установили за ними надзор.
Я тот час же телефонировал Подвойскому о желании Владимира Ильича, чтобы войска Московского гарнизона были бы наготове, и просил выслать по городу патрули и немедленно организовать разведку, хорошенько прощупав настроение красноармейцев.
Я сказал Владимиру Ильичу, что Дзержинский арестован в отряде войск ВЧК. Владимир Ильич, нельзя сказать побледнел, а побелел. Это бывало с ним тогда, когда его охватывал гнев или нервное потрясение, при весьма неожиданных обстоятельствах. Он распорядился вызвать всех наркомов на экстренное заседание Совнаркома, а я передал телефонограммой приказ Владимира Ильича атаковать взбунтовавшийся полк ВЧК Попова, добившись или его сдачи, ил полного уничтожения с применением беспощадного пулеметного или артиллерийского огня.
В городе настроение становилось напряженным, в некоторых местах патрули враждебных сторон стояли друг против друга. Улицы опустели, почти ни кто не решался выходить. Наступила ночь. Я отправился по поручению Ленина проверять караул, осматривать и проверять весь Кремль. Усиленные караулы все были на местах, весьма бдительны и крайне придирчивы во всем. Утомленные комиссары дремали в креслах и на диванах. Начало светать. Мы все пошли по Кремлю и поднялись на стены. Владимир Ильич пристально вглядывался туда, где, как можно было предполагать, засели эсеры, точно хотел разглядеть и их, и наши войска, уже подступавшие к этому району. Наконец, что-то грохнуло и пропало в предрассветной тишине и больше не звука. Владимиру Ильичу было вручено донесение о том, что эсеры в беспорядке бегут, что мы занимаем дома, где они было укрепились.
Необходимо было немедленно принять меры к окончательному уничтожению этих новоявленных контрреволюционеров, к полному их разгрому и задержанию всех, кого только будет возможно. Прежде всего, я передал в ВЧК телефонограмму Владимира Ильича бросить все возможные силы по следам бежавшего отряда Попова, немедленно разоружая задержанных и доставляя на грузовых автомобилях во внутреннюю тюрьму ВЧК, а оружие сдавать в цейхгауз ВЧК. Лучшие силы ВЧК были направлены на обыски всех квартир, где только можно было предположить, что эсеры могли ночевать. Войскам, конечно, был отдан приказ преследовать по пятам бежавших, значительное количество которых было задержано.
Фарс, перешедший в трагикомедию, заканчивался. Наши войска вскоре были отозваны в казармы. Милиция и ВЧК довершали разгром новоявленных бунтарей. Левые эсеры были совершенно раздавлены как мятежники».
Создав на пустом месте заговор, большевики, используя богатейший опыт охранных отделений империй, за несколько дней стерли с лица земли своих многолетних соратников по революции. Одно за другим выходили из печати правительственные сообщения: «Контрреволюционное восстание левых эсеров в Москве ликвидировано. Левоэсеровские отряды обращаются в самое постыдное бегство. Отдано распоряжение об аресте и разоружении всех левоэсеровских отрядов и, прежде всего, об аресте всех членов Центрального комитета партии левых эсеров. Оказывающих вооруженное сопротивление при аресте – расстреливать на месте. Арестовано несколько сот участников контрреволюционного мятежа. Все до единого члены левоэсеровских отрядов должны быть обезврежены».
Владимир Ульянов-Ленин, само собой, заявил, что «капля крови рабочих и крестьян нам должна быть дороже десятков тысяч голов членов буржуазно-дворянских правительств и их классовых союзников». Сотни тысяч человек, в основном виновных только в факте своего рождения. Историки утверждают, что после первой мировой и гражданской войн, в которых полегло почти двадцать миллионов человек, верные ленинцы с 1918 по 1924 год убивали по миллиону человек ежегодно.
В июне 1922 года в Верховном трибунале, в Москве состоялся процесс социалистов-революционеров, ставший предвестником убийственных сталинских процессов тридцатых годов. В лице тридцати трех социалистов-революционеров большевики судили всю эсеровскую партию. Обвинение содержало «организацию вооруженной борьбы против советской власти в течение всей гражданской войны, изменнические отношения и вооруженную помощь враждебным советской республике державам, находившимся с ней в состоянии войны, убийства и покушения на ряд представителей Советской власти, экспроприации и подрывную работу».
В защиту социалистов-революционеров выступили все демократические страны и организации Европы. Второй Интернационал прислал защищать эсеров видных идеологов революции К. Либкнехта, Э.Вэндервельде и К.Розенфельда. Большевики инспирировали выступления рабочих, требовавших «сурового наказания для врагов Советской власти». Двенадцать выдающихся членов ЦК Партии социалистов-революционеров были приговорены к расстрелу. После нескольких томительных дней Всесоюзный Центральный Исполнительный комитет в лучших традициях Зимнего дворца, приостановил исполнение приговора на неопределенный срок. Большевики провели свой первый преступный процесс в ставшей для них обычной манере отсутствия морали. Двадцать лет руководители Партии социалистов-революционеров во главе с Марией Спиридоновой продержали в застенках, и в начале Великой Отечественной войны, летом 1941 года, расстреляли.
Летом 1918 года в Партии левых социалистов-революционеров находилось более шестидесяти тысяч активных членов, их газеты «Земля и воля» и «Знамя труда» читали сотни тысяч человек. Поддержка левыми эсерами большевиков сорвала реальную попытку Партии социалистов-революционеров повести за собой имперской крестьянство, десятки миллионов человек. Левые эсеры вместе с большевиками во ВЦИК и Совет Народных Комиссаров, получив посты наркомов земледелия, юстиции, почты и телеграфа, городского и местного управления, по делам республики, без портфелей. Левые эсеры активно и очень эффективно строили Красную Армию, подавляли антибольшевистские восстания, поддержали большевиков на Учредительном собрании и на Третьем Всероссийском Съезде Советов. За все это большевики их убили.
Часть рядовых членов Партии социалистов-революционеров, в виде «народников-коммунистов» и «революционных коммунистов», перешли к большевикам, за что позднее были, конечно, расстреляны. Часть левых эсеров-террористов ушла в подполье, на нелегальное положение. Именно они массовым тиражом в 1922 году выпустили брошюру «Кто такие социалисты-революционеры и за что их судили коммунисты»:
