Другая, более многочисленная группа, в составе Носкова, четырех понятых, двух оперуполномоченных, инженера-технолога управления торговли, бухгалтера-инвентаризатора из нейтральной организации и дознавателя милиции, должна была войти в столовую после сигнала инспектора.
Этом минуты не без волнения ждали в тени под огромным тополем все десять человек. Те из них, кому предстояло действовать на кухне — пожилой оперуполномоченный, который добыл первые сведения о Гулевском, бухгалтер-инвентаризатор, двое понятых-дружинников и Носков, держали в бумажных свертках белые халаты.
Ждать пришлось довольно долго, а это было опасно. Достаточно было Гулевскому или кому-нибудь из работников столовой случайно выйти на улицу и увидеть у входа в столовую Носкова, которого теперь знали в лицо, как вся тщательно подготовленная операция могла с треском провалиться.
Наконец из дверей показалась длинная фигура инспектора в старомодном пенсне.
— Обеды закуплены.
Носков обвел глазами присутствующих.
— Пойдемте!
Войдя в столовую, люди молча устремились каждый к своей цели, словно матросы на корабле по сигналу тревоги.
Дознаватель Бахтина столь спокойно и деловито подошла к двери кассы и открыла ее, нащупав через верх задвижку, что кассир Ступина, быстроглазая женщина, не успела произнести ни слова. Как только до ее сознания дошло — «милиция», она схватила что-то из ящика и крепко сжала в кулаке. Бахтина довольно энергично завернула Ступиной руку за спину, и пальцы кассира тотчас разжались. Оттуда в ладонь дознавателя упала большая пачка смятых чеков.
Столь же четко произвел выемку чеков из ячеек раздаточной кассы Носков. Через пятнадцать минут чеки лежали в инкассаторской сумке, под пломбой. Молоденькая повариха, та самая, которая когда-то выливала в умывальник компот, не успела прийти в себя, как все было окончено. На раздаточном столе Носков обнаружил несколько листков старых, в жирных пятнах, меню с черновыми записями о выдаче обедов на дом. На обороте имелись отметки о количестве мясных блюд, полученных от Гулевского на раздачу. Это был внутренний, нелегальный учет — святая святых воровской фирмы.
Составляя на столе, покрытом клеенкой, протокол, Носков с тревогой прислушивался к перепалке между Гулевским и оперуполномоченным. Повар не желал подчиниться работнику милиции и порывался выйти из кухни. Носков лихорадочно писал, чтобы скорее прийти оперуполномоченному на помощь. Как только повариха подписала протокол, Валерий и дружинники поспешили туда, где сбились в кучу все, кто был на кухне: и старик бухгалтер, и молоденький технолог, пришедшие для участия в проверке, и повара.
— Здравствуйте, Арнольд Иванович, — произнес вежливо Носков, протискиваясь к повару.
— Я не желаю с вами разговаривать. Я не арестован и прошу не прикасаться ко мне.
— Совершенно справедливо. Вы не арестованы. Однако мы просим вас выложить вот сюда, на подоконник, все, что у вас в карманах, а затем просим вас сделать нам другое одолжение: не лишать нас своего общества. Сейчас начнется инвентаризация, и вы должны, как материально ответственное лицо, при ней присутствовать. Без вашей подписи акт будет не совсем полноценным.
— Я ничего вам не подпишу.
— Мы ограничимся отметкой, что материально ответственное лицо при снятии остатков присутствовало, но акт подписать отказалось. А теперь, Арнольд Иванович, шутки в сторону. Предъявите содержимое ваших карманов!
Оперуполномоченный сделал знак дружинникам и вместе с ними приблизился к завпроизводством. Носков тоже шагнул к повару.
— От-той-дите! — выдавил разъяренный Гулевский. — С-сам отдам!
На подоконник легли: записная книжка, расческа, пухлый бумажник, носовой платок, пачка папирос «Казбек», черные светозащитные очки.
Бумажник оказался набитым денежными знаками, на подсчет которых потребовалось значительно больше времени, нежели на составление протокола выемки чеков. Записная книжка, кроме адресов женщин и телефонов гаражей, ничего интересного не содержала.
Как только понятые поставили свои подписи на документе, Носков отдал распоряжение начать перевеску продуктов, подсчет готовых блюд и полуфабрикатов. Только теперь молодой следователь понял, как предусмотрителен был прокурор, когда советовал включить в состав проверяющих инженера-технолога. Стоило в акт инвентаризации неточно записать название полуфабриката и степень его готовности, как искажался вес сырья и ставилась под сомнение правильность проверки. Позднее Гулевский такую неточность мог бы использовать против следствия, заявив, что обнаруженные излишки — не результат злоупотреблений, а следствие неправильного определения веса. Сейчас, глядя, как инженер-технолог уверенно диктует старику бухгалтеру наименование блюд и полуфабрикатов, Носков по достоинству оценил совет прокурора.
Скоро Валерия подозвали к раздаточному окошку. Инспектор доложил, что замер обедов окончен. Во всех первых и третьих блюдах обнаружился большой недолив, а вторые блюда оказались неполновесными.
— Слейте все в поллитровые банки и опломбируйте. А потом проверьте клеймение гирь и весов в буфете и на кухне.
Подошел оперуполномоченный, руководивший операцией вне кухни. Он улыбался.
— Там отец Арнольда. Видно, прибежал предупредить, что дома обыск. Вон в окно заглядывает. Я там вывесил на двери вот такими буквами «УЧЕТ» и дверь на замок, а покупателей выпустил через двор.
— А как чеки?
— Все в порядке. Целый ящик из-под вермишели, Бахтина их уже увезла. Ступина тоже в райотделе. У нее целую пачку нашли.
Оставалось произвести выемку талонов у официанток. Талоны являлись важными документами. Кассир выдавала их покупателям одновременно с чеками, проставляя в них общую стоимость обеда. От покупателей талоны попадали официанткам, а те оставляли их себе. Позднее бухгалтерия начисляла по ним зарплату: каждой официантке в зависимости от количества разнесенных блюд.
Путем сравнения выручки по талонам с показаниями кассового счетчика выяснилось, что официантки выдали обедов на двести рублей больше, нежели оказалось денег в кассе.
На основании захваченных чеков подсчитали количество блюд, проданных кухней за месяц. Норма закладки продуктов на каждое блюдо была известна из калькуляции. С помощью несложного арифметического подсчета установила то количество круп, мяса, овощей, которое Гулевский должен был заложить в котел. Это количество сравнили с тем, которое выдали ему из кладовой.
И тут раскрылась довольно интересная картина.
Супов пшенных Гулевский, например, продал вдвое больше, нежели имел пшена для их приготовления. Та же картина наблюдалась по овощным блюдам. Зато мяса недоставало. Ромштексы, отбивные, антрекоты, котлеты, шницели Гулевский продавал, минуя учет, а выручку забирал.
В общем же итоге недостача покрывалась излишками, созданными путем обмеривания и обвешивания потребителей. На кухне всегда был идеальный баланс.
— Не слишком ли жидковаты были ваши супы, Арнольд Иваныч? — спрашивал Носков повара. — Представьте, что думали о вас клиенты.
Этот разговор происходил спустя месяц после ареста завпроизводством, когда стали известны результаты ревизии. Гулевский сидел в кабинете следователя под охраной двух конвойных и следил через окно за людским потоком.
— Не наводила ли обо мне справку одна приезжая? — неожиданно спросил он.
— Нет.
— Жалко. Девка сто шницелей стоит!
Снова наступило молчание.
— А как «Труд» сыграл с «Уралмашем»?
Носков ответил. Повар опять повернулся к окну.
— Супы, шницели, честность! — вдруг воскликнул он, поворачиваясь к столу. — Кончайте со всем этим. Я вам все подпишу. Только не надо морали. Честность! Когда-то она помогала жить, а сейчас мешает. Тогда начальник и подчиненный одинаково ходили в гимнастерках или грубошерстных костюмах, жили в одном бараке, ходили пешком. Что было толку в деньгах, если на них ничего нельзя было купить? А теперь? Теперь ездят на машинах, пользуются телевизорами, магнитофонами, холодильниками, стиральными машинами. Сейчас шубы, синтетика, рестораны, театры, балеты. В такое время жить по-старому глупо. Сейчас даже вор должен иметь диплом… А поймали вы меня случайно. Не ваша заслуга, а моя небрежность. После первого налета прекратить бы мне на время с этими чеками, а я… А может, кто и выдал. Не пойму, как это вам удалось…
Первое самостоятельное дело, оконченное Носковым, слушалось в суде целую неделю. Оно прошло успешно.
В районной прокуратуре я работал тогда третью неделю, — рассказывал Константинов, молодой следователь с круглым серьезным лицом, одетый в новый форменный костюм. Год назад он проходил в городе практику и теперь, бывая по делам в областной прокуратуре, заезжал к нам. — Первое происшествие, на которое мне пришлось выехать, случилось на молочном заводе. Во время ремонта котла с пятиметровой высоты упал рабочий. Специальной площадки для ремонта котла оборудовано не было. Нарушение правил техники безопасности было очевидным. Директор винил во всем главного инженера:
