В 17 лет он стал слушателем Императорского Юрьевского Университета, который в начале первой мировой войны был эвакуирован в Воронеж. Здесь Яков вступил в подпольную большевистскую организацию. Подхваченный революционной бурей, юноша вскоре забросил нудную и никчемную учебу. В 1918 году Яков возглавил рабоче-крестьянский отряд Красной Армии. После окончания гражданской войны пошел на работу в ЧК, где с годами приобрел опыт руководящей работы и освоил в общих чертах марксистско-ленинскую теорию классовой борьбы. Тогда-то и оформился путеводный лозунг всей его жизни: «Высший авторитет для нас — партия!»
Раппопорт справедливо считался чекистом высшей пробы, с зачатками научной и технической подготовки. Среди «своих» его уважительно называли «математиком».
В 30-х годах началось строительство Беломоро-балтийского канала. На заседании партийной комиссии, подбирающей кадры для руководящего штаба стройки, Якова Давыдовича спросили: «Вы, кажется, дружите с математикой?» Раппопорт не стал излишне скромничать и откровенно признался, что ещё в детстве ему нравились задачи-головоломки и числовые кроссворды. Авторитетно прибавил: «Математика хороша тем, что подчиненным трудно обмануть начальника, знающего ее». Парткомиссия высоко оценила личные качества, научную подготовку и партийную преданность Якова Давыдовича и направила его заместителем начальника строительства канала. «Поезжайте, — напутствовали его. — Ваша обязанность одеть и обуть лагерника. Обеспечить техническое снабжение. Снабдить инженеров всем — от хорошего карандаша до теплой квартиры».
Раппопорт быстро вжился в круглосуточный ритм шумной гидротехнической стройки. Особенно нравились ему длинные оперативные совещания, поскольку на них появлялась прекрасная возможность блеснуть при всех научной терминологией и глубинной логикой мышления. Иногда он позволял себе распекать на этих совещаниях вольнонаемных инженеров: «Вас послала партия! Не так ли? И меня тоже. Вся моя юность прошла в партии, её принципы, дисциплина, коллективная воля у меня в крови, в мозгу, в костях. Мне неизвестно, что значит «не могу», «не умею», если велит партия. Честное слово, это какие-то умирающие понятия. Мы все сможем, все сумеем, когда захотим. Не так ли? Неужели вы не хотите?»
Раппопорт постепенно вырабатывал свои взгляды на строительную науку и принципы руководства: «Строят и отвечают за строительство — инженеры, дело чекистов — руководить ими». Поэтому он первым делом требовал тщательно подбирать людей для контроля за ходом и качеством выполняемых работ. Отсутствие или нехватка профессионалов его нисколько не смущала: «Профессионалы как раз необязательны! Достаточно знать, как не надо строить. А этому выучиться гораздо проще».
Раппопорта увлекала стихия массового строительного подвига. Он готов был пожертвовать для успеха дела собственным здоровьем. И даже жизнью! Просто не пришлось как-то. Конечно, от холода, голода и непосильного труда погибли десятки тысяч заключенных. Но ведь свершили! Построили!
После торжественного пуска канала Раппопорт был отмечен высокой правительственной наградой.
За годы войны он ничем выдающимся себя не проявил, но всё-таки дослужился до почетного звания генерал-майора НКВД.
«Да, этот не подведет! — подумал Завенягин. — С таким можно построить все что угодно. И с заключенными имеет опыт работы. И предан до мозга костей. И приказы привык выполнять любые, даже невыполнимые».
А приказ Ванникова о пуске в 1947 году комбината Завенягин считал абсолютно невыполнимым. Так что Раппопорт подойдет — таково было окончательное решение Авраамия Павловича.
Раппопорт числился в штате Главпромстроя у Комаровского. В начале января 1946 года приказом по НКВД Яков Давыдович был назначен руководителем нового строительного управления № 869. И с первого дня принялся за дело с азартом, вспомнив строительную юность и романтические годы, проведенные на Беломорканале. Он правильно оценил сложившуюся ситуацию вокруг разворачивающейся стройки…
В декабрьские дни 1945 года Ванников не ощущал научной поддержки своей торопливости. Он неоднократно слышал на научных заседаниях и совещаниях осторожные и двусмысленные рассуждения о своей чрезмерной спешке; о том, что начинать строить сложные промышленные объекты, не имея даже предварительных эскизных проектов и ясности в самой технологии, несколько преждевременно. Однако все возражения и сомнения по этому вопросу Борис Львович отметал напрочь, или, как он сам выражался, «отсылал умников к ядреной фене». Берия и Завенягин поддерживали Ванникова, считая, что охранную зону, подъездные пути, бараки для строителей и целый ряд других работ можно делать без всякого проекта. Раппопорт также поддержал своего начальника, не претендуя даже на предварительные проектные изыскания. Первое дело — обеспечение рабочей силой. Уже через несколько дней после назначения Раппопорта громоздкая, но очень податливая и быстро реагирующая система исправительно-трудовых лагерей пришла в движение. Для строительства предполагалось использовать 10–12 ближайших лагерей. Яков Давыдович предложил добавить к ним ещё один — женский. Строить — так строить ярко и красиво. Он предполагал использовать женский труд для отделочных работ в административных зданиях на промплощадке, а потом — и при строительстве жилого поселка.
В январе 1946 года сотни «вагонзаков» потянулись в сторону областного Челябинска. Сотни пеших колонн под охраной горластых солдат, вооруженных автоматами и овчарками, двинулись чередой в морозный стокилометровый поход на Кыштым. В разных концах страны десятки спецэшелонов грузили строительными батальонами и спецпереселенцами. К последней категории относились: те, кто уже поработал на закрытых стройках; солдаты и бывшие заключенные, у которых закончился уже срок службы (заключения), но которых считалось опасным отпускать на волю по соображениям надежного сохранения государственных тайн.
Из секретного распоряжения по линии МВД:
«…С целью предотвращения разглашения сведений, составляющих государственную тайну… всех рабочих, служащих и ИТР строительного управления, как вольнонаемных, так и заключенных, а также военнослужащих строительных полков и батальонов по окончании работ переводить на другие объекты строительства МВД».
Из отчета Раппопорта в августе 1946 года:
«…В настоящее время в зоне строительства комбината находится 21608 работающих. В том числе: красноармейцев строительных батальонов — 8708 чел., спецпереселенцев — 6882 чел., заключенных — 5348 чел., вольнонаемных — 670 чел.».
«Вольняшек» старались набирать ограниченно, только в случае крайней нужды: узкие специалисты, работники спецконтроля, медики.
Главной заботой Раппопорта в первые месяцы были организация внешней зоны и размещение внутри неё сотен деревянных бараков и землянок для проживания спецпереселенцев, заключенных, солдат и администрации. Кое-куда надо было подвести электричество и воду, протянуть телефонную связь. С отоплением обойдутся сами: кругом лес.
По узкой снежной дороге от Челябинска до зоны днем и ночью ползли грузовики. В воздухе стоял непрерывный грохот моторов, висел вонючий дым, раздавались хриплые крики и мат усталых шоферов и солдат-автоматчиков. Везли лес, цемент, камень, уголь. И главное — проволоку. Сотни тонн колючей проволоки. Заторы машин выводили из терпения всех. На ремонт время жалели. Заглохшую технику, мешающую движению потока, переворачивали вверх колесами и отбрасывали в сторону, на обочину. Не хватало экскаваторов и тракторов, но «подбрасывали» в качестве тягловой силы танки, у которых демонтировали башни с орудием. Не было техники для земляных работ. Мерзлый грунт разбивали кувалдами, клиньями, ломами. Никаких смет и плановых заявок на строительные материалы в первые месяцы не оформляли. Из области выделяли все, что было в наличии, по первому требованию. Яков Давыдович вертелся как белка в колесе, подгоняя и себя, и всех вокруг. Пытался воскресить опробованные на Беломорканале методы социалистического соревнования между строительными бригадами заключенных. Он инициировал изготовление и размножение выразительного плаката с настойчивым призывом:
«Запомни эту пару строк:
Работай так, чтоб снизить срок!»
Раппопорт лично подобрал для него литературное слово «снизить» вместо «скосить» или «сбросить», как фигурировало в первом варианте какого-то поэта-самородка.
Бывали, конечно, прорехи. Оплошал, например, Раппопорт с женским лагерем. Непредвиденный соблазн для всех мужчин любых административных должностей, званий и возрастов, контактирующих периодически с женским контингентом, стал в первые же месяцы стройки повальным развлечением и бедствием.
