В сельских населенных пунктах, жители которых не имели паспортов и каких-либо иных документов, удостоверяющих личность, перерегистрация населения проводилась путем опроса каждого[222]. К этой работе привлекались сельские старосты и волостные старшины.
Работа созданных на оккупированных территориях органов самоуправления позволила оккупантам обеспечить относительно нормальное функционирование всех отраслей хозяйства, включая промышленность, сельское хозяйство, инфраструктуру. Создание же вполне дееспособных властных структур стало возможным благодаря использованию большого количества бывших советских и партийных работников, избежавших эвакуации в советский тыл, деятельность которых дала оккупантам возможность наладить управление западными областями РСФСР. Правомерен вывод, что деятельность лиц, поступивших на службу к врагу в административной сфере, привела к тому, что оккупация России приняла затяжной характер. Так, германская армия, вторгшаяся в глубь СССР, не была «вытолкнута» оттуда, а получила приемлемые условия для снабжения, что обеспечивалось нормальной работой структур самоуправления, созданных из советских граждан. Однако при этом следует различать коллаборационистов и псевдоколлаборационистов, то есть тех, кто занял должности в аппарате самоуправления по заданию партизан либо советского подполья, оказывая при этом помощь в борьбе с оккупантами. Что касается тех, кто вступил на путь коллаборации с немцами в сфере управления, работал в структурах самоуправления, их деятельность недопустимо упрощать до банального предательства на фоне низменных чувств и оценивать исключительно в контексте помощи врагу и работы на оккупантов. В этом отношении нельзя пройти мимо мнения доктора исторических наук, профессора М.И. Семиряги, считавшего необходимым «четко различать деятельность уголовных элементов, наносящих ущерб стране, от хозяйственной деятельности, полезной для общества и невозможной без сотрудничества с оккупационными властями»[223]. Нельзя не признать, что, сотрудничая с оккупантами, органы местного самоуправления тем не менее, пусть на минимальном уровне, обеспечивали быт оставшегося на оккупированной территории населения. Поэтому административный коллаборационизм в сфере управления нельзя рассматривать лишь как явление, нанесшее вред интересам нашей страны. Необходимо признать, что наряду с этим коллаборационисты-управленцы, исходя из функций управленческих структур, занимались также жизнеобеспечением населения, помогая ему перенести тяготы оккупации.
§ 2. Образование в условиях оккупации
В период оккупации была сохранена система образования, которая в то же время подверглась изменениям по сравнению с довоенной. К таковым относятся сокращение численности учебных заведений, в том числе школ, уменьшение количества изучаемых дисциплин, корректировка учебных программ, введение изучения религии.
Планы гитлеровского руководства Германии не предусматривали сохранения на территории СССР довоенной сети образовательных учреждений. Напротив, генеральный план «Ост», отправные установки которого, разработанные Г. Гиммлером, были доложены Гитлеру 25 мая 1940 г., предусматривал уничтожение всякого образования на территории СССР, за исключением начального. По замыслу Гиммлера, программа русских начальных школ должна включать «простой счет, самое большее — до 500, умение расписаться, внушение, что божественная заповедь заключается в том, чтобы повиноваться немцам, быть честным, старательным и послушным». Даже умение читать Гиммлер считал для русского населения излишним[224].
Однако практическая необходимость вынуждала оккупантов разрешить органам местного самоуправления сохранить систему образования в приемлемом для условий оккупации объеме. Выразительное объяснение этому дано в записке главного квартирмейстера группы армий «Север», подготовленной 3 мая 1943 г., в которой обобщается опыт работы с русским населением на предшествующие полтора года войны: «Поскольку трудовая повинность начинается только с 14-летнего возраста, молодые люди в городах в возрасте от 12 до 14 лет практически предоставлены самим себе, бездельничают, спекулируют или убивают время другими способами. Такое состояние является совершенно недопустимым. Оно дает возможность русским, избалованным очень дифференцированной советской школьной системой, говорить о разрушительной политике немцев в области культуры и способно создать прямую угрозу общественному порядку»[225]. Из текста записки явствует, что, сохраняя систему народного образования в своих тыловых районах, германские командиры преследовали две основные задачи: недопущение детской и подростковой преступности, бродяжничества, а также завоевание симпатий гражданского населения.
Система образования в ходе оккупации претерпела значительную эволюцию. При создании органов местного самоуправления в их структуру обязательно включался отдел просвещения или школьный отдел, в задачи которого входили обеспечение сохранности школьного имущества, учет педагогических кадров, поддержание порядка в учебных заведениях[226]. Однако ввиду того, что война с СССР не стала шестинедельным «блицкригом», оккупантам пришлось настраиваться на долговременное сотрудничество с населением Советского Союза. Для этого были необходимы демонстрация внимания к нуждам населения — с одной стороны, а также эффективный контроль за настроениями населения, в первую очередь интеллигенции и молодежи, — с другой. Это достигалось путем воспитания советских граждан, в основном, подрастающего поколения, в духе лояльности к нацистскому режиму, что осуществлялось посредством системы образования. С этой целью с весны-лета 1942 г. повсеместно началась работа по подготовке школ к учебному процессу. Данные о работе школ до этого периода практически отсутствуют.
В процессе подготовки отделами просвещения была проделана огромная работа, которая в первую очередь коснулась корректировки учебных программ. Так, в программу начального образования включалось не более семи предметов: русский язык (сюда же входили пение, рисование, чистописание), немецкий язык, арифметика, география, естествознание, рукоделие (для девочек) или труд (для мальчиков), физкультура. Почасовой объем обучения предусматривал 18 часов в неделю для учащихся 1-х классов, 21 час — для учащихся 2-х классов, 24 часа — для учащихся 3-х классов, 26 часов — для учащихся 4-х классов (Приложение 1. Таблица 2)[227]. В изданном германскими властями «Предписании для учителей» содержатся конкретные требования к знаниям по тому или иному предмету, указания по их изучению. Так, в результате 4-летнего изучения немецкого языка учащиеся должны уметь «изъясняться по-немецки в повседневной жизни», курс русского языка предусматривал овладение навыками чтения, грамматику рекомендовалось изучать «постольку, поскольку это необходимо для достижения указанной цели». В процессе обучения природоведению рекомендовалось заниматься «преимущественно теми животными, растениями и явлениями природы, с которыми детям приходится иметь дело». Курс арифметики включал: для 1-х классов — действия с числами от 1 до 10, для 2-х классов — от 10 до 100, для 3-х классов — от 100 до 1000, в 4-х классах — от 1000 до любой величины. На уроках пения позволялось «петь только русские народные и церковные песни. Пение песен политического содержания воспрещается»[228].
Наряду с корректировкой программ изымались предметы, которые отделы просвещения сочли ненужными. Так, в первой семилетней школе г. Брянска на 1942—1943 учебный год было запланировано преподавание всего семи предметов: русского и немецкого языков, Закона Божиего, математики, физики, химии, географии[229]. Впоследствии в программу школ Брянского округа решили добавить еще четыре дисциплины: географию, историю, естествознание и обществоведение[230].
В ряде школ вводился новый предмет — Закон Божий, к преподаванию которого привлекались наспех подготовленные для этой цели законоучителя. Однако повсеместного охвата школ этим предметом не произошло, в основном, из-за нехватки соответствующих учителей, а также из нежелания подрывать авторитет новой власти. Так, в Клинцовском округе, включавшем 10 районов, окружной бургомистр Грецкий, выступая 18 мая 1942 г. на совещании районных бургомистров, выразил недовольство по поводу широкого охвата школ преподаванием Закона Божиего. При этом пояснил: «Хотя нет возражений против преподавания этого предмета, но за отсутствием в данное время квалифицированных преподавателей предлагается по принципиальным причинам воздержаться от преподавания этой дисциплины, чтобы не создавать ложного представления об учителе, так как эти же учителя в советской школе говорили совсем другое»[231]. К концу 1942 г. удалось наладить преподавание Закона Божиего в большинстве школ. В частности, на декабрь 1942 г. из 4 школ г. Брянска Закон Божий не преподавался лишь в школе № 3 по причине отсутствия преподавателя. В других трех брянских школах этот предмет вели женщины, выделенные церковной администрацией. В школах № 1 и 2 Закон Божий не входил в перечень обязательных дисциплин, его посещали лишь дети, родители которых выразили такое желание[232]. В некоторых оккупированных областях преподавание Закона Божиего в светских школах началось с еще большим опозданием. Так, в школах г. Смоленска этот предмет был введен лишь в мае 1943 г., преподавали его священнослужители церквей города. В частности, в школе № 3 по просьбе ее директора В.Н. Гришина Закон Божий вел настоятель Гурьевской церкви Евгений Лызлов[233]. Если верить оккупационной коллаборационистской прессе, предмет воспринимался школьниками с большим интересом, а их родители поддерживали введение Закона Божиего в школьную программу[234].
