Открытиям писателей в истории слишком часто не придается должного значения, как будто важнейшие наблюдения и выводы из них должны непременно быть заключены в написанные для специалистов соответствующей области науки труды со справочным аппаратом. Маркс же и Энгельс не раз обращали внимание на исторические открытия, сделанные Бальзаком, Гейне, Диккенсом. Пусть открытия этого рода редко принимают облик точных определений, но они входят в общественный обиход, пронизывают духовную атмосферу общества и влияют не только на сознание масс, но и на работы философов и историков.
Открытие прошлого и настоящего идет по многим линиям. И если главная из них — научное открытие исторических законов, то это не значит, что другие — не важны для общества.
Литература в середине XIX века — Гоголь, Достоевский и Диккенс прежде всего — открывает «маленького человека». Если до сих пор писателей прежде всего интересовал, так сказать, потенциальный Герой с большой буквы, достигающий или не достигающий намеченных им целей в зависимости от социальных обстоятельств и тех или иных черт своего характера, то теперь в «зоне усиленного внимания» оказывается человек, цели которого мелки, возможности ничтожны, роль в обществе мизерна. И все же именно в пробуждении такого человека к нормальной, полноценной жизни — одна из самых важных задач общества; более того, неумение разрешить ее означает смертный приговор существующему строю.
Характерная составная часть русской, английской, французской литературы тридцатых, сороковых, пятидесятых годов прошлого века — так называемые «физиологические очерки». К науке физиологии они отношения не имеют — термин передает интерес писателей к глубинным слоям жизни. Это нередко настоящие социологические исследования, с привлечением статистики, промышленной, уголовной и иной, с размышлениями на темы экономические, политические и нравственные. Лучшие такие очерки — подступы писателей к той стороне жизни, которой литература прежде не занималась. С их страниц встает перед читателем, большей частью принадлежавшим тогда к буржуазии, страшная картина жизни рабочего класса, крестьянства, мелких служащих.
Все это неизбежно ведет к воспитанию чувства морального протеста против капиталистического строя. А такое чувство приводит лучших представителей буржуазной интеллигенции к социалистическим идеям. Между тем именно выходцы из буржуазии, как подчеркивал Владимир Ильич Ленин, только и способны были в XIX веке дать пролетариату революционную философию; сам рабочий класс, угнетенный, задавленный, фактически лишенный образования, выполнить эту работу был не способен.
С другой стороны, труды этнографов, археологов, антропологов развернули перед XIX–XX веками подлинную историю далекого прошлого человечества. На место шести-семи с небольшим тысячелетий, прошедших от библейского «сотворения мира», пришли сначала десятки, а потом и сотни тысяч лет. Оказалось, что человек стал художником по крайней мере тридцать тысяч лет назад (а в последнее время, похоже, этот срок еще удлиняется), а тружеником и мыслителем — уже и сотни тысяч лет.
Открытие роли народных масс в настоящем сопровождалось осознанием их значения в прошлом. Мы узнали, что жизнь рядового человека прошедших столетий была не только трудной, но и насыщенной событиями, мыслями, чувствами.
Вот что пишет академик Д. С. Лихачев в книге «Художественное наследие Древней Руси и современность»: «Чувство значительности происходящего, значительности всего временного не покидало древнерусского человека ни в жизни, ни в искусстве, ни в литературе. Человек, живя в мире, помнил о мире в целом как об огромном единстве, ощущал свое место в этом мире. Его дом располагался красным углом на восток. По смерти его клали в могилу головой на запад, чтобы лицом он встречал солнце. Его церкви были обращены алтарем навстречу возникающему дню. Восток символизировал собой будущее, запад — прошлое».
Странное на наш сегодняшний взгляд уподобление уже древними человека целой Вселенной наглядно свидетельствует о месте, которое занимал человек правда, по собственному мнению — в системе мира. Самовосхваление? Да, можно сказать и так. Но ведь хвалы-то по заслугам. Человек не повторяет собой Вселенную, но зато он повторяет, моделирует ее в своей голове, строит ее картину заново, в каждой стране в каждом поколении по-своему, в меру накопленных культурой знаний, с образной силой чувств, которыми эта культура наделяет каждого достойного своего представителя.
Маркс справедливо назвал все, что предшествует коммунизму, «предысторией человечества»; в этой предыстории было не только то, о чем следует пожалеть, но и то, чем пристало гордиться. Эта предыстория дает человечеству право на счастливую «настоящую историю». Именно изучение такой предыстории человечества позволило Марксу и Энгельсу открыть законы, ведущие общество к «настоящей истории».
И вот движение человечества во времени, в котором так редко угадывались прежде хотя бы элементы порядка, оказалось пронизано закономерностями. «Сутолока мировых событий» была приведена в систему, осмыслена на тысячи лет назад и десятки, сотни лет вперед.
Пирамиду общественных отношений, основанием которой до сих пор почти всегда считались отношения политические, Маркс и Энгельс «переворачивают вверх дном». Производственные отношения и есть на самом деле основа, определяющая все остальные общественные связи между людьми. А характер производственных отношений определяется, в свою очередь, развитием производительных сил.
Марксизм увидел общество как здание; вот его этажи по формулировке Г. В. Плеханова в работе «Основные вопросы марксизма»:
«1) состояние производительных сил;
2) обусловленные им экономические отношения;
3) социально-политический строй, выросший на данной экономической „основе“;
4) определяемая частью непосредственно экономикой, а частью всем выросшим на ней социально-политическим строем психика общественного человека;
5) различные идеологии, отражающие в себе свойства этой психики».[13]
«Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, — из крепостничества, например, вырастает капитализм»[14],— писал Владимир Ильич Ленин о роли исторического материализма Маркса.
Труд Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» вышел в свет только в 1859 году, но сама идея эта сформировалась у Дарвина уже в 1839 году, а первые очерки своей теории ученый написал в начале сороковых годов, — Маркс и Дарвин развивали свои идеи практически одновременно, и причина тут, конечно, не в том лишь, что даты рождения двух гениев разделены только девятью годами.
Эпоха рождает гениев, чтобы они выполнили необходимую ей работу, работу, для которой созрели необходимые условия. А условия для перехода к новым этапам в осознании человеком природы, общества и самого себя совсем не случайно созревают одновременно.
Только не надо думать, что марксизм сделал ненужным дальнейшее изучение и углубление открытых им основных законов. Если теория цельна и стройна, это не означает, что она проста. Кто скажет, что химия проще алхимии? Она «только» вернее. В том же отношении находится марксистская философия истории к домарксовым историческим учениям.
По Марксу, вместо великолепных героев и полубогов, вместо царей и пророков движение истории направляет развитие производительных сил и производственных отношений. Новая конструкция плуга, рождение принципиально новой системы станков — вот какого рода события определяли в конечном счете ход событий. И революции начинаются не из-за нескольких недовольных молодых людей, излишней роскоши королевского двора или неудачной войны, но потому, Что противоречия между производительными силами и производственными отношениями, преломленные через сотни призм классового сознания, требовал решения ряда экономических и социальных проблем. История куется не в столкновении рас или даже сословий, возглавляемых героями, но в суровой классовой борьбе. С точки зрения теоретиков эпохи Возрождения, средневековье было чередой темных столетий, достойным горького осуждения «историческим отступлением». Материалистический подход показал, что это в Целом было время движения вперед, прежде всего в области развития орудий труда. Усовершенствованный плуг, изобретенный в Северной Европе задолго до падения Римской империи, смог завоевать земли Франции и Италии только после гибели рабовладельческого общества: для работы с таким плугом нужен свободный или хотя бы крепостной крестьянин, раб же, абсолютно незаинтересованный в результатах своего труда, здесь не годится.
