Останавливаемся на окраине поселка, дальше сплошная тайга, виднеются сопки, и вдали высятся горные хребты. Подходим ближе, проводник указывает на лес и говорит, что это дорога. Где дорога? Впереди сплошной лес, никаких просветов, дремучая тайга. Здесь раньше была дорога на прииск, утверждает бурят, но она давно заросла лесом. Присматриваемся пристальнее, действительно, в одном месте лес не такой густой и старый. Могучих деревьев нет, но и те, что растут нам с нашей бензопилой не одолеть. То есть спилить-то несколько десятков деревьев можно и продвинуться метров на пятьдесят за день…. До прииска такими темпами мы доберемся за несколько лет.
Что же делать? Может двинуть пешком? Двести километров по тайге? Двести километров пешком, да еще с солидной поклажей. Вы когда-нибудь видели тайгу? Попадаются места, сплошь заросшие, заваленные слоями упавших деревьев, абсолютно непроходимые. Которые можно только обойти стороной, делая километровые крюки. Да, при этом еще тучи комарья и гнуса, которые пробиваются через любую спецодежду. А как в ней ориентироваться? А дикие животные — медведи, например. Неужели вся подготовка зря?
Но бурят, загадочно щурится и говорит, что нужно подумать. Типа, как в том анекдоте про чукчу и застрявший вездеход? «- Водка давай, совет будет?» И получив водку, советует: «- трактор надо…». Даем, однако, нашему сопровождающему пятисотрублевую бумажку. И получаем совет. Надо идти к Василию Никифоровичу. Тот, якобы, знает иную дорогу на прииск, и, говорят, ходил туда неоднократно. Может, согласится стать нашим проводником. Утопающий хватается за соломинку. Никакого иного варианта у нас попросту нет. Едем к Василию Никифоровичу.
Василий Никифорович оказался, на вид крепким старичком с очень сморщенным лицом, изборожденным глубокими морщинами, и тоже бурятом. И встретил нас весьма неприветливо. Наш бурят, представив нас, как москвичей, ретировался.
— Что, тоже пещеры ищете? — тон вопроса не предвещал ничего хорошего.
Мы объяснили, что ни о каких пещерах и слыхом, не слыхивали, что мы здесь чисто по государственным делам, показали свои красивые гербовые бумаги. Что нас интересует только заброшенный прииск и за любую помощь в этом направлении, готовы хорошо заплатить. Понемногу старик оттаял. Мы угостили его водкой. Он немедленно зажег древнюю спиртовку, поставил закопченную кружку с водкой на огонь. Затем снял с гвоздя на стенке какой-то здоровенный кисет, вытащил оттуда засохший лист, покрошил его в кружку и стал прямо пальцем помешивать в кружке.
Боясь спугнуть возникшее легкое взаимопонимание, мы ничего не спрашивали по поводу этой операции. Наконец, решив, видимо, что зелье достигло нужной кондиции, Василий Никифорович быстро задул спиртовку и сделал из кружки добрый глоток. С минуту посидел с закрытыми глазами, словно прислушиваясь к процессу проникновения алкоголя в организм. А потом, вместо закуски, закурил трубочку. В три глотка кружка была осушена. Мы плеснули по новой. Ритуал со спиртовкой и листиком был повторен, но пить старый бурят больше пока не стал, просто посасывал трубку. Понемногу образовалась нить разговора.
Василий Никифорович, помимо чисто русского имени, прекрасно говорил по-русски, иногда только растягивая окончания некоторых слов. Он жил здесь всю жизнь, в пятидесятых годах работал секретарем местного сельсовета, слышал историю про Люйский прииск и даже однажды там побывал. В пятидесятых годах….
Сколько же ему лет? Под девяносто, что ли?
Жизнь шла нормально. Но несколько лет назад в поселке объявилось пятеро молодых людей — ленинградцев. Они шныряли по поселку, поили всех спиртом и выспрашивали про прииск и про пещеры в горах. Были и у него. Он показал им лишь направление и нарисовал местоположение прииска. Через несколько дней молодые люди ушли в тайгу, причем не в сторону прииска, а значительно правее. С тех пор их никто не видел.
Недели через три в поселок понаехало множество милиционеров и, некоторые из них, в немалых чинах. Затем прилетели на вертолетах люди из МЧС, говорят, с заместителем самого Шойгу во главе. Оказывается, один из парней был сыном кого-то из ближайшего окружения российского Президента. На поиски был мобилизован весь поселок. Над тайгой несколько дней кружили вертолеты…. Нашли только троих с объеденными лицами и конечностями. Двоих так и не нашли.
Три дня Василий Никифорович просидел в местной кутузке. Его обвиняли в том, что он был проводником у этих ребят, а потом бросил их в тайге, хотя это не так. Обещали упечь в тюрьму навсегда, если не расскажет. Но потом выяснилось, что он безвылазно сидел в поселке и даже хворал. Его выпустили. Такая вот история приключилась. Старичок прикончил и вторую кружку, по-прежнему беспрерывно дымя трубкой.
Как водится, налили и третью.
— А что за пещеры искали эти ленинградцы? — это Сухарь нейтральным голосом, так, между прочим, для поддержания разговора.
— Пещеры? Это, о! Это великая тайна нашего народа! — Василий Никифорович, похоже, «поплыл», глотнул из кружки и запыхтел уже погасшей трубкой. Еще бы. Такая доза, да еще с закуской в виде табачного дыма. Тут и Старику, пожалуй, хватило бы.
— Слушайте. — Он чиркнул спичкой, разжигая потухшую трубку.
— Давным-давно, мой народ жил на севере теперешней Монголии. Страна наша называлась Гэсэр и правил в ней мудрый Мэргэн. Но вот однажды прискакал к нему монгольский князь Тэмуджин, по-вашему, Чингисхан, и сказал: — я иду на запад завоевывать Вселенную, пусть твое племя вольется в мое войско. Мэргэн собрал совет старейшин, и все решили — нет. Нет, — сказал Мэргэн Тэмуджину, — мы скотоводы и предки наши были скотоводами, мы любим свой край, мы останемся. Тэмуджин разгневался и сказал: — ты, мой названный брат. (По преданиям Мэргэн помог Тэмуджину бежать из рабства.) — И я тебя не трону, но даю два дня и три перехода, чтобы твой народ ушел из этих мест навсегда. Иначе все станут моими рабами.
Старичок сделал еще глоток из кружки: — у нас было много храбрых и умелых воинов, и они не посрамили бы своего рода. Но Тэмуджин покорил уже тысячу племен. Когда шло его войско, на земле наступала тьма, пыль, поднятая копытами лошадей, заслоняла солнце. И мои предки ушли на север, в южное Забайкалье. Там они научились ловить рыбу, строить деревянные дома, добывать золото.
Прошло много-много лет. Люди жили богато. И тогда Бурхан, вождь бурятского народа, повелел воссоздать из золота мудрого Мэргэна и поклоняться ему. Но с юга снова пришли завоеватели. Это были уйгуры. Они хотели отобрать наших лошадей, наших женщин, наше золото. Они не щадили никого, убивали даже младенцев. Мой народ защищался. Но уйгурам помогали китаты. И Бурхан повел всех вдоль Байкала на север. Они нашли в горах древние пещеры и поселились в них. Прошло время. Уйгуры ушли из наших мест, и мои предки возвратились назад. Но золотая статуя Мэргэна, и все золотые вещи были оставлены в одной из пещер, их охраняли наши шаманы. Чтобы никто больше не польстился на наши богатства. Их и сейчас охраняет дух Эжин. Каждого, кто пытается их найти, ждет смерть….
— Это Эжин погубил их. Они шли искать золотого Мэргэна….
Василий Никифорович сделал последний глоток из кружки, поднял ко рту руку с трубкой и вдруг уронил ее. Он спал. Сидя.
На следующий день мы с утра подъехали к дому Василия Никифоровича. Он сидел на завалинке и дымил трубкой. Вы не знаете, что такое завалинка? Это, наверное, чисто сибирское изобретение. Дом обкладывается землей высотой до метра, земля укрепляется досками или тонкими бревнами. И готово, есть, где посидеть. А, если серьезно, то подобное сооружение спасает зимой от любых морозов.
Естественно, мы пришли не с пустыми руками, ожидая увидеть деда в жутко похмельном состоянии. Но он был относительно свеж. Буркнув что-то типа, еще не время, Василий Никифорович, тем не менее, ловко уволок, ласково звякнувший полиэтиленовый пакет, внутрь дома.
Вышел с неизменной трубочкой в зубах. Мы снова заверили, что нас интересует только дорога на прииск, что у нас нет никаких намерений, тревожить дух Эжина (или Эжин), что пещеры нам глубоко побоку, а вот прииск вновь должен давать государству золото.
Разговор возобновился, но с неизменным отрицанием участия в этом полезном для государства деле со стороны Василия Никифоровича. Никакие посулы не могли его убедить. Не знаю. Не помню. Не могу. Нет. Ну, чисто красный партизан, на допросе у Колчака. Когда мы дошли до того, что заслуженные ветераны должны передавать свой опыт молодежи, он вдруг сдался. С чего, мы так и не поняли. Может это особенность загадочной души бурятского народа. Не одни же славяне с загадочной душой.
Он сказал: — Поехали.
Помните Юрия Гагарина? Той же ликующей нотой прозвучало это простое слово и в наших ушах. Мы вкинули деда в джип, пока он не передумал. Ехать пришлось на противоположную окраину поселка. Дед только указывал направление трубкой. Приехав на окраину, сворачиваем направо и двигаемся по донельзя разбитой проселочной дороге. Но джипу это нипочем. Приезжаем на берег какой-то речки, здесь нам дорогу перегораживает что-то вроде карьера. Останавливаемся. Смотрим на проводника.
